Лекции по истории средних веков
Шрифт:
Таким образом, положение людей рабского состояния, посаженных на известных участках земли господами вследствие выгод этих последних, потом ввиду вмешательства государственной власти, вызванного фискальными целями, стало лучше и они платили точно известный оброк. Впрочем, это делалось и для того, чтобы они правильно вносили подати. Раз это учреждение колоната появилось, само собой разумеется, что количество колонов, людей, возвысившихся над рабским положением, увеличивалось. В число их стали поступать добровольно и другие лица, и таким образом появляется вид свободных колонов (coloni liberi). Эти последние появлялись различным образом. Те же рабы, колоны, прикрепленные к земле, могли быть отпущены на волю на известных условиях: они делались фермерами, и потомки их оставались лично свободными. Впоследствии и варвары могли быть поселены на известных условиях: жить неизменно на отведенной им земле, обрабатывать ее, платя повинности хозяину и государственные подушные и поземельные подати. Кроме колонов, произошедших от рабов, и свободные люди дали известный материал для образования сословия, которому суждена была долгая будущность
Это объяснение происхождения крепостного сословия может служить и ответом на вопрос, каким образом исчезало рабство. Древний мир держался рабством. Один человек был вещью, одушевленной собственностью другого человека. Обыкновенно уничтожение рабства приписывают влиянию христианства. Несомненно, что христианство имело и в этом смысле благотворное влияние на человечество, но помимо того само экономическое развитие приводило к уничтожению рабства, потому что труд свободный оказывался более выгодным, чем труд рабский. Колонат черпал свой образующий материал из рабской среды: рабы мало-помалу возвышались до положения крепостных, многие рабы обращались в колонов, хотя, правда, оставалось еще значительное число адскриптициев (приписанных к земле рабов) и даже обыкновенных рабов. В этом уже великий прогресс. Таким образом, по мнению Родбертуса, при разрешении вопроса об уничтожении рабства необходимо всегда иметь в виду колонат как промежуточную ступень между личной бесправностью невольника и личной свободой полноправного индивида.
Нельзя, разумеется, не сказать, что привлекательная теория происхождения колоната, развитая так остроумно, хорошо и блестяще Родбертусом, имеет свои слабые стороны: она слишком смела, иногда парадоксальна и потому, естественно, должна вызвать возражения.
Против нее вооружается Гейстербергк. [48]
Возражения его не всегда справедливы, так как он чересчур буквально понимает представление Родбертуса о том, что на всю Италию распространилась область первого круга Тюненского «isolierte Staat»; слишком уж широкий смысл хочет он приписать мнению Родбертуса, что вследствие влияния города Рима, как огромного центра скученного населения, почти по всей Италии распространилась мелкая культура. Он доказывает это целым рядом положений, с которыми согласен и Виноградов («Происхождение феодальных отношений»), но которые не всегда основательны.39 Гейстербергк говорит, что интенсивная обработка огородов, виноградников, фруктовых садов встречается в Италии только спорадически; большая же часть страны была погублена латифундиями, обращена в пустыню или пастбища.
48
Heisterbergk. «Ueber die Entstehung des Colonats» в журнале Г. Зибеля «Historische Zeitschrift», 1877.
Далее он восстает также против мнения Родбертуса о том, что колоны в большинстве случаев – прежние рабы. Для того чтобы из рабов могло возникнуть новое сословие, доказывает Гейстербергк, чтобы в связи с этим развилась мелкая культура, должно было прежде значительно увеличиться население. А вместе с тем известно, что в Италии в I столетии по P. X. все население, и даже рабское, не увеличивалось, а скорее уменьшалось и колонат развился совсем не так, как говорит Родбертус. Замечание это, к сожалению, не ясно. По мнению Гейстербергка социальный материал для образования нового сословия дали свободные люди, которые поневоле переходили в колоны и садились на земле богачей, так как потеряли свою землю. Однако тут ему представляется возражение, силу которого он сам заранее признал. Возражение в следующем: свободных людей, мелких землевладельцев, из которых образовался класс колонов, было недостаточно, по крайней мере в Италии. Все шло к тому, что число мелких землевладельцев все сокращалось и наконец восторжествовала крупная поземельная собственность. Откуда же вдруг к IV веку осталось такое большое количество свободных людей, мелких землевладельцев и земледельцев, что они могли образовать сословие крепостных, на которых держался экономический быт страны?
Гейстербергк устраняет это возражение гипотезой, что первоначально колонат развился не в Италии, а в провинциях, и именно в хлебородных провинциях, таких как Египет, Африка и отчасти Испания, которые даже дань платили хлебом, они главным образом жили хлебопашеством. Рим кормился привезенным оттуда хлебом. В этих-то провинциях, вследствие усиленного производства хлеба, сосредоточилось очень густое население. Это важно для Гейстербергка и составляет второй главный пункт его теории. Если на провинции и распространялся погубивший Италию процесс образования латифундий, то это происходило потому, что провинции должны были поставлять много хлеба в Рим. Но здесь мелкие землевладельцы не сгонялись с земель, на которых прежде сидели. Напротив, крупный посессор, скупив участки, предпочитал оставить их тут, потому что ему выгоднее было получать с них дань хлебом, который потом отправлялся в Рим. Таким образом, Гейстербергк полагает, что крупные хозяйства с производством труда рабскими руками и с преобладанием, как в Италии, скотоводства, которое было гораздо доходнее на латифундиях, чем хлебопашество, не могли развиться в хлебородных провинциях (приблизительно то же говорит Родбертус). И характер податных постановлений по отношению к этим провинциям привел к тому, что посессорам выгоднее было оставлять на участках прежних фермеров (так делали позднее лорды Англии и Шотландии), обязав их вносить известное количество хлеба
Таким образом, главные два пункта по теории Гейстербергка те, что Италия вовсе не перешла в это время к мелкой, садовой культуре и что колонат развился не в Италии, а в провинциях, причем социальный материал для образования сословия поставляли не рабы, а свободные люди, прежние мелкие землевладельцы, оставленные крупными посессорами на купленных у них участках в качестве арендаторов, мало-помалу вошедших в зависимое положение и прикрепленных к земле. Итак, по мнению Гейстербергка, колонат представлял не прогресс, а шаг назад в социальном развитии человечества. Возражения и взгляды Гейстербергка, впрочем, не всегда справедливы и основательно подкреплены фактами.
Всем этим рассуждениям нанесен был серьезный удар в 1879 году открытием любопытного памятника в Северной Африке – надписи поместья Burunitanus, [49] памятника настолько важного, что о нем высказался сам Моммзен.
Изложим сущность этой надписи по письму французского консула Тиссо (Tissot), помещенному в одном из бюллетеней Парижской Академии Наук. [50] Несмотря на недостающие места и на трудности чтения, пишет Тиссо, общий смысл надписи несомненен и дает возможность представить обстоятельства, при которых она начертана. Первая часть документа воспроизводит, очевидно, текст жалобы, обращенной к императору Коммоду (сын Марка Аврелия, царствовал в 180–192 гг. по P. X.) колонами императорского домена, название которого находится на 12-й строке второго столбца надписи – Saltus Burunitanus. Таким образом, мы видим упоминание об императорских колонах, относящееся к концу II века. Колоны имения жалуются на злоупотребления, в которых оказался виновен один из подчиненных чиновников, conductor Юлий Максим. Под именем кондуктора нужно разуметь фермера (fermier), откупщика, сборщика повинностей. Колоны протестуют против несправедливых поборов, которые взимаются с них вот уже много лет («per tot retro annos»). Они напрасно противопоставляли этим беззаконным требованиям постановления и указы императоров («Instantibus ас suplecantibus nobis vestramque divinam subscriptionem allegantibus supersederit»). На все их справедливые протесты им отвечают только принудительными мерами: их арестовывают и заключают в тюрьмы, их даже наказывают ударами палок и розог, хотя некоторые из них римские граждане, и военная власть только поддерживает эти злоупотребления («Missis militibus… adprehendi et vexari, nonnullos cives etiam Romanos virgis et fustibus effligi iusserit…»). Последние строки второго столбца, к несчастью очень испорченные, говорили о другом еще притеснении, обозначенном словом, которое объяснено ниже. Императорские колоны жалуются на барщины (орегае), которые с них требуют без всякого права и даже вопреки интересам государственного фиска. Это обвинение, как увидим, самое важное.
49
Поместье это относилось к виду владений – saltus; собственником был сам император.
50
Опубликовано: «Comptes rendus de Г Academie des inscriptions» (отчет о заседании 2 апреля 1880 года).
Жалующиеся взывают к божественному покровительству императора. Они просят его заступиться, чтобы дарованное им законом Адриана впредь у них не оспаривалось и чтобы откупщики, фермеры (conducto-res) не присваивали себе больше права произвольно увеличивать количество и время барщинного труда («conductori adversus colonos ampliandi partes agrarias aut operarum praebitionem…»). Они требуют, чтобы сообразно письмам прокураторов, сохранившихся в архивах удельного управления в Карфагене, они не обязывались выполнять больше, чем по два дня барщины в год для пахоты, два для боронования и два для жатвы. Последний же столбец текста заключает вторую часть документа, то есть меры, принятые императорской властью, чтобы удовлетворить эти справедливые жалобы. В начале стоит предписание Коммода прокураторам, в котором он запрещает им требовать от колонов, вопреки действующим постановлениям, более шести барщин в год.
Документ этот чрезвычайно важен. И особенно важно в нем упоминание о колонах еще во времена Адриана, которые находились в зависимом положении; этим зависимым положением пользовались поставленные над ними низшие чиновники – сборщики податей (conductores), чтобы вопреки законным нормам для лежащих на них податей и повинностей, определенных при Адриане, налагать на них несправедливые, чрезмерные поборы. Из этой новой надписи видно, что и на императорских поместьях поселены были для обработки земли лично свободные, но обязанные крестьяне, в числе которых попадались римские граждане, которые назывались колонами.
Французские ученые чрезвычайно обрадовались этому документу; с торжеством они доказывали, что мнение немецких исследователей Родбертуса, Гейстербергка, Савиньи и других – только измышления их фантазий, что сущность вопроса о происхождении колоната сводится к тому, что доказывали уже раньше французские исследователи – Валлон,40 Лаферьер; колонат существовал в Риме издавна, [51] в него входили свободные люди и клиенты, учреждение это существовало постоянно.41
51
Estein в статье «Les colons du saltus Burunitanus» доказывает, что в этом документе являются уже настоящие колоны – крепостные в позднейшем смысле слова, которые, несмотря на барщину и притеснения, все-таки не оставляют своих участков, к которым они прочно прикреплены.