Лекции
Шрифт:
Александер медленно, беспрерывно поминая сквозь зубы традиции, едва не на ощупь, едва переставляя одну ногу за другой, внимательно ощупывая камни впереди, шёл. Дошёл, то ли вполз, то ли сплыл на каменную ступеньку, устроился относительно удобно, и только когда горячая вода обняла тело и отдельно нежно коснулась больной ноги, выдохнул.
Он не осознавал, что всё время пути до пещеры, неловкого раздевания - ах, насколько традиционные наряды удобнее для традиционных целей!
– так тяжело давшихся лично ему десяти шагов в темноте до сияющей воды, что всё это время в нем росло и
А теперь вот отпустило.
Было неожиданно легко.
А впрочем, ожидаемо. Маняще, ждуще, жгуче, ещё тысячей слов не описать того, что сейчас чувствовал Алекс: тело и все проблемы восприятия исчезли, и осталась только яростная радость Пустыни, тихая её любовь, своевольная печаль. ещё один наркотик царства красно-оранжевого песка, киновари и урановых окислов.
Мужчина откинул голову на бортик и замер. Эти сеансы позволяли всем жителям городов оставаться в своем уме - насколько это было для них возможно, - и потихоньку отравляли.
Как никогда не знаешь, вернёшься ли из бури Господина Пустыни, так никто не скажет, сколько нового яда ты принесёшь в теле после свидания с Бесплодной, царственной супругой его.
Неопределённое время спустя приятное тепло от воды переросло в острые импульсы, ещё немного - и они начали бы вызывать судороги.
* * *
Александер опять очень долго одевался: бельё, брюки, рубашка и жилет. Дара завязала его галстук, подала пиджак и бурнус.
Примерно через треть пути от купален к помещениям под университетом Алекс заговорил:
– - Рашадам прикосновение Бесплодной приносит ясность сознания, яссирам открывает новые знания из архивов генетической памяти, аасимы просто до необходимости таких мер не доживают. А что это даёт тебе?
– - Я из четвертого поколения.
– - Никто из нас не рашад, никто из нас не яссир, да, милая Дара?
Женщина не ответила.
В лабораториях Алекс выпил кофе, обсудил, насколько вкус этого напитка отличался от того, что называлось coffee до генетической программы, ведь происхождение отличалось очень сильно. Нашёл несколько препаратов, которые точно помогут пережить следующую неделю - некоторые попробовал тут же, потому что касание богини всё острее ощущалось физической болью. Увидел разработки солнечных батарей: новые дома в городе наверняка будут покрыты не яркими плитками с историей рода, а тёмно-синими фотоэлементами.
Дария вывела его на поверхность в двух кварталах от тех окраин, где было расположено жилище Алекса, и любезно проводила до дверей.
Они пропустили сумерки и добирались в темноте, разбавленной светом трёх четвертей луны.
– - Представляешь, милая Дара, Луну наши предки сумели не разрушить.
Женщина рассмеялась, зубы сверкнули на смуглом лице, Алекс отчетливо вспомнил: глаза у неё пронзительно-серые, легко-легко уходящие в голубизну.
– - Давай съездим к озеру в полнолуние, Дара?
Женщина иронично подняла бровь - кажется, Алекс выдумал это движение.
– - Да, да, я приглашаю тебя на прогулку в ядовитые пески к озеру из прозрачной кислоты. Не то чтобы это романтичный поступок, но разве не интересно?
Долгое молчание спустя, через несколько нервных и десяток
Александер не разобрал ни слова из сказанного. Он протянул руки вперёд и накинул капюшон бурнуса, лежавшего на плечах Дарии, ей на плечи. Она подняла руки и осторожно коснулась его запястий.
Удивительно, но на Даре были перчатки. Давняя уже, бессмысленная и забытая традиция, да и после омовения в купальнях Бесплодной рашады не так восприимчивы к чужим чувствам, но для чего-то же она их надела?
– - Покажи мне запястья... Покажи, говорю, свои запястья.
Генетическая память иногда подкидывала странное и не вовремя, и эту строчку принесла настолько давно, что Алекс уже и не помнил того времени; а фраза оказалась выцарапана в памяти и всё ждала повода быть произнесённой.
Под бежевым хлопком перчаток её кожа - тёмно-оливковая. Наверняка тёмно-оливковая: ведь в темноте с отблеском голубого не рассмотреть.
Дария медленно забрала свою руку из замерших пальцев рашада, прижала к груди, будто пряча что-то, плотнее запахнула бурнус и ушла.
Александер ввалился в домик, упал на кровать - как есть, не раздевшись, не принеся себе стакан воды, чтобы утро не было таким безнадёжным - и провалился в сон.
* * *
И казалось бы - не приснись ничего, или приснись влюбленная чепуха, но нет. Во сны к Алексу приходит Бесплодная, мать городов Пустыни.
Он опять стоит на оплывших камнях города, и город разрушен. Какой это - Жёлтый, первое приобретение Господина Пустыни, первый его подарок Тёмной Госпоже? Может, Зелёный, умерший от несоблюдения генетической программы, да как они могли не послушаться рашадов?
Ворота распахнуты и засыпаны красно-оранжевым песком. Точно, Зелёный, рядом с ним у песка едва заметный травянистый оттенок. Здесь делали замечательное зелёное стекло, надо же. И добывали сырьё, безусловно, только бесплодные.
Заметив движение, Алекс не успевает осознать, как оказывается в центре города над пещерами с источниками, ещё мгновение спустя он внутри. Здесь всё пронизано белым светом, вода висит над потолком и её огромную массу удерживает голубой свет.
Перед ним стоит Бесплодная, вечная госпожа, в белой абайе и белом никабе, скрывающем лицо, светлое полотно чадры укрывает её голову и спускается до земли.
Невидящий взгляд скользит мимо него, и Александеру кажется, что он подсматривает. Богиня в медленном танце идёт вдоль стен пещеры, вдоль полотна сияющего огня, ловит раскрытыми ладонями капли, падающие с потолка. Покрывало чадры падает, и Алекс видит корону на голове богини.
Венец с восемью камнями, только один из которых наполнен тёмной синевой, а остальные почти чёрные, звёздно-серые. И вправду, это сон, это не прошлое, и сейчас только один город заселён.