Лекции
Шрифт:
– - Да в конце концов, вколоть в тебя экспериментальный препарат с неизвестными свойствами было легче, чем вытащить за пределы аудитории!
Александер наконец развернулся от окна, затянутого зелёным стеклом, и впервые посмотрел на Дарию.
Она стояла, прислонившись к дверному проему, подняв руку к голове, взъерошив короткие волосы. Длинный рукав сполз к локтю, обнажив предплечье. Оказывается, у милой Дарии смуглая оливковая кожа.
Тёмное серое платье, украшенное бисером, скрывало фигуру до самых ног, но хрупкие запястья в рукавах сразу подстёгивали воображение, и оно в подробностях
Тяжёлая ткань её одежд шуршала, звенела, была холодным источником и сном перед бурей. Александер смотрел, как свет падал на её лицо, делая кожу ещё более зелёной, а глаза превращая в сияющую голубизну. Дария остановилась в двух шагах перед ним. Алекс сказал:
– - А знаешь, подземные коридоры могут вывести почти к озеру.
Мужчина шёл к выходу уверенным шагом, чуть опираясь на трость. Женщина шла в полушаге позади. Всю дорогу они негромко переговаривались и иногда смеялись.
#Сложные простые решения
Александер очень тяжело воспринял путешествие по пути последнего паломничества предков и почти декаду после него он не проводил занятий. Мужчина каждый день забирал паёк, кивал знакомым, осуждающе щурился на статую Мессии и возвращался домой дремать. К вечеру он приходил к той части городской стены, которая располагалась в двух кварталах от его дома, тратил много сил, чтобы подняться по неровным ступенями без ограждения, и смотрел, как закат обнимает город.
Ещё больше сил он тратил на то, чтобы, нелепо хромая, спуститься вниз и добрести домой.
Рашада раздавливала бессмысленность, бесполезность его существования. Таким, как он, надо было рождаться и умирать в рамках генетической программы, а не в прекрасном новом мире, созданном ею.
Алекс хотел чем-нибудь зафиксировать гнетущее ощущение потерянности на физическом уровне: навредить себе по неосторожности, перестать соблюдать режим приёма препаратов, опять нырнуть в купальни Бесплодной и забыть все рефлексии и жить сегодняшним днём.
Но элементарная логика ему не изменила. Боги не читают мыслей своих людей, точно знал Алекс, и воды подземной реки могут убрать всё, что было сконструировано для генетической программы, но его собственные размышления останутся.
Если он сумеет сломать ногу, его обязательно вылечат, и ни в коем разе не дадут доползти до озера, и, как и каждого, удержат от шага в него. Впрочем, Алекс знал, что он никуда не потащит свое тело с обострившейся болью, в последние годы даже простая резь в желудке часто заставляла его оставаться дома. Он в течении нескольких минут обдумал ситуацию открытых травм и окончательно её отложил, потому что вид льющейся крови, картинка того, как она пропитывает пыль и оставляет следы на белых стенах, вызывала отвращение. Это было... некрасиво.
Вариант со сменой графика приёма препаратов Александер не рассматривал всерьёз, потому что это было противоположностью купален: остаться только со сверхчувственным восприятием. В этом случае вместо тяжёлых мыслей появится бессильный рашад, скорчившийся на земле, уткнувшийся лицом в угол между стеной и полом. Не лучшая альтернатива.
ещё
Мысли привычно обессиливающе скакали по кругу. Александер опять не принял никакого решения, пропустил минуты прозрачных сиреневых сумерек, ругнулся на уже закончившееся полнолуние, и в густеющей темноте, придерживая рукой стену, начал спуск вниз.
Та самая память издевательски подкинула воспоминание, как счастливые измотанные бурей аасимы спускались со стен, защитив свой город.
Так же: дрожащими пальцами цепляясь за шершавый камень, плечом ощущая открытое пространство и простор для падения; объятые бесконечным одиночеством, потому что связь воинов распалась в тот момент, когда Господин Пустыни забрал, в хорошие дни, одного из их числа. С безумной болью в обожённых ладонях, с жаром, таящимся в глубинах костей, ведь организм человека не приспособлен к энергиям, которые нужны для воздвижения щита против бури. Полумёртвые и счастливые, защитники наши, аасимы.
Алекс сглотнул горькую слюну и впечатал трость в камни мостовой, прогоняя видения.
За два квартала медленного и тяжёлого шага Александер достаточно устал, чтобы сразу лечь и - удивительно - сразу уснуть.
* * *
Во второй половине очередного дня Алекс жевал дневную порцию еды на ступенях под временным навесом в центре города. Прямоугольный брикет размером с его ладонь был безвкусным и вязким, неплохо утолял голод и обладал всеми необходимыми витаминами для поддержания жизни.
Мужчина присел так, чтобы солнце грело спину и колени, но не слепило глаза. Ему опять хотелось согреться, он кутался в слои ткани и жалел, что не взял плед, когда забирал обед.
Ветер пробрался в широкий рукав джеллабы, обжёг горячим воздухом и острым песком. Алекс завернул край рукава плотнее, пытаясь спрятаться от агрессивной среды.
Он бы с удовольствием спрятался ещё в несколько слоёв ткани и респиратор, потому что щиты работают не в полную мощность, и в город вползают щупальца осьминога-пустыни, змеи из кислого воздуха и песка, оставляющего на коже язвы.
Надо позаботиться о себе: спуститься в подземелья, чтобы переждать энергетический кризис. Но мужчина продолжал откусывать и пережёвывать зелёно-коричневую массу.
Женщина подошла к нему и протянула руку в большой, не по размеру, кожаной перчатке. Материал был стянут на запястье и выше, к локтю, ремнями с металлическими застежками - чудовищно непрактично для нашей температуры.
– - Вы! Чёртовы наркоманы! За каким иблисом ты не в помещении? Быстро, вниз!
Александер выковырял откуда-то из глубин сознания общественный долг, чему немало помогли принесённые Дарией таблетки, и под резкие окрики женщины спустился в подземные коридоры. Из освещения внизу во многих местах были только неровные линии светящегося зеленоватого мха на стенах.