Лексикон демона
Шрифт:
Не успел он так подумать, как сзади раздался топот ног по асфальту. Ник резко обернулся, нащупав за поясом нож. К нему силуэтами на фоне бледного неба неслась вчерашняя парочка: клетчатые рубашки нараспашку, ожерелья и бусы гремят друг о друга — по четыре на каждого. Ник отпустил нож, хотя не без колебания, и пригвоздил их холодным взглядом. Обычно этого хватало, но гости не побежали в обратном направлении. Ник облокотился на крышу машины и принялся дальше буравить их глазами.
Мэй оглядела забитый вещами кузов и его, растрепанного после
— Сбежать решили!
— Вот это дедукция! — съязвил Ник.
Мордашку Мэй нелепо перекосило от ярости. Ник сам себе усмехнулся: мелочь розововолосая, а туда же. Хочет быть высокой и важной, чтобы ее ярость внушала страх.
— А как же мы? — возмутилась Мэй. — Нам больше некому помочь!
— И что? Мне все равно.
Мэй моментально потухла. Ее праведный гнев растворился в сомнениях. Она оглянулась на Джеми, который — не без успеха, признал Ник — изображал подбитую лань. Мэй сжала его плечо.
— Ты ведь знаешь, что его ждет, — произнесла она хриплым от боли голосом. — Как можно уйти и бросить нас?
— А почему бы нет? В мире всегда кто-то умирает. Сомневаюсь, что ты трясешься над каждым. Что в вас такого особенного? Почему я должен вам помогать? Вы заявились ко мне домой, и мой брат из-за вас получил метку!
Ник прикусил губу. Еще чуть-чуть, и он заорал бы. У него руки чесались достать нож или меч, все внутри сжималось от нетерпения. Он и хотел бы чувствовать злость без желания убить кого-нибудь, но не получалось.
У Алана все было иначе. Ник как-то спросил его, что он чувствует, когда сердится, если не желание пустить кровь. Алан с расстроенным видом объяснил, что ощущает раздражение, досаду и еще уйму всего разом, что и складывалось у него в злость.
Слишком уж он добрый. Нику в такие минуты просто хотелось искромсать всякого, кто окажется на пути.
— Пошли, Мэй, — вдруг сказал Джеми. Тихо, но отчетливо, будто выстрелил. — Я же говорил, он слишком разозлился и не захочет помогать после вчерашнего. Поищем другой способ. — Он посмотрел на Ника и отвел глаза к машине. — Прости, что так вышло с твоим братом. Мы не хотели.
— Плевать мне, чего вы хотели, — огрызнулся Ник.
Он и так будет сам не свой, пока Алану не снимут метку. А тут еще эти болтаются.
Джеми взял руку сестры со своего плеча, переплел ее пальцы со своими и попытался увести ее, но после первого рывка остановился, как лодка, причаленная к берегу. Мэй стояла на месте, не сводя сердитых глаз с Ника.
— Идите отсюда, — произнес Ник с расстановкой, словно Мэй была недоразвитой. — Здесь вам не помогут.
Тут-то и вышел Алан, жмурясь на ярком свету. От улыбки, которой он встретил Мэй, Нику подурнело.
— Привет, Алан, — робко сказал Джеми. — Как ты, ничего?
— Я нормально. За меня не бойся. Это поправить как нечего делать, — заверил Алан, глядя на Джеми и грустнея на глазах.
Точно так он смотрел на больного котенка, которого взял домой, пока тот не окреп настолько, чтобы прокусить Нику палец. Джеми чуть заметно улыбнулся, словно желая вернуть улыбку Алана.
— Тебе помогут на этой Ярмарке Гоблинов, или как ее там.
Мэй и Джеми вдруг изменились в лице, словно на них упала тень. Ник оглянулся и увидел, что тенью была темная фигура Ма у Алана за спиной. Она медленно брела вперед, пока холодный свет не коснулся ее лица.
Ма прошла мимо Алана, на мгновение тронув его за руку. Черный полог волос струился, тянулся за ней, словно льнул к темноте. Когда Ма остановилась посреди двора, волосы покачнулись и легли ей на плечи, тяжело прошуршав, как занавес.
Ник смотрел на нее, чтобы не видеть лиц Мэй и Джеми. Он уже сотню раз наблюдал, как люди разглядывали его и Ма — сначала отмечая сходство, потом тихо ужасаясь.
Ее лицо хранило все тайны, кроме одной. Широкие скулы придавали ему что-то кошачье, а полные губы постоянно бормотали, подергивались в тике, невпопад кривились в странные гримасы. Она была высокой и очень бледной на вид из-за черных волос. Почти как идеал Мэй — только сумасшедшая. Ее глаза за шторами тяжелых век, словно оттянутых густыми ресницами, были льдисто-голубыми и неизменно смотрели на кого-то невидимого, нездешнего.
Если не считать цвета глаз, Ник был копией матери. Он терпеть не мог, когда ее кто-то видел: на него тоже начинали смотреть как на сумасшедшего.
— Опять уезжаем, — произнесла Ма невыразительным тоном. — И что толку… Он все равно нас найдет.
Ник жалел, что не может смотреть куда-нибудь еще. Жалел, что не может ее бросить. Жалел, что не может убедить Алана… Ма мечтательно улыбнулась одними губами — все остальное так и застыло маской — и произнесла:
— Он не из тех, кто проигрывает.
Алан проковылял вперед и встал рядом с ней посреди некошеной травы перед домом, протянул руку. Ник недоумевал, как он может до нее дотрагиваться.
— Оливия, — сказал Алан вполголоса. — Не надо. Давай сядем в машину.
Она обернулась и погладила его по щеке, глядя на него, но не встречаясь с ним взглядом.
— Милый мальчик, — прошептала Ма. — Славный мой мальчик, ты все не так понял.
Она откашлялась, рассеянно теребя одно из ожерелий. Ник чуть было не уставился на связку оберегов у нее на шее, но одернул себя. Чужакам незачем видеть, как он смотрит на ее талисманы. И так уже насмотрелись достаточно.
Вместо этого Ник оглянулся на Алана, рассчитывая найти в нем спокойствие, здравомыслие и лакомую уверенность. А увидел страх. Увидел, как Алан, не таясь, прямо во дворе достает пистолет, и тоже не стал раздумывать. Он выхватил меч, оградил брата от мира его сияющим барьером и только потом стал смотреть, что им угрожает.
Она шла по дороге прямо к их дому, цокая шпильками по асфальту. Лет сорока, темноволосая, коротко, но стильно стриженная, в ушах — большие круглые серьги с крошечными кинжалами посредине. На серьгах играло солнце.