Лёлишна из третьего подъезда
Шрифт:
То в одну сторону бросится, то
юугурд в
Цирк!
И неизвестно, сколько бы времени всё это продолжалось, если бы не Сусанна.
Сначала она просто кричала, визжала и подпрыгивала на сиденье, а потом не выдержала.
Перескочила через барьер.
И подставила Петьке подножку.
А Горшков поймал за шиворот Владика.
А Сусанна, восторженно хихикая, взяла за шиворот бедного Петьку.
Аплодисменты, как говорится, грянули.
А когда через барьер перелезла младшая бабушка, зрители
Горшков увёл ребят за кулисы. Бабушка увела Сусанну на место. Публика ещё долго не могла успокоиться.
И Виктор с Лёлишной не могли успокоиться. Им не терпелось узнать, почему милиционер устроил погоню, которую зрители приняли за очень смешной номер.
В цирке антракт, но нам с вами, уважаемые читатели, отдыхать некогда
Нам надо узнать, что происходит за кулисами, куда милиционер увёл ребят
Что же происходило за кулисами?
Там происходил смех.
Один Горшков стоял невозмутимый, скорбный, держа мальчишек обеими руками за плечи.
Между нами говоря, он до сих пор не знал, зачем он ловил Владика.
А Владик не знал, зачем он убегал.
— Вы прирождённый комик, — сквозь смех сказал Эдуард Иванович.
— Я прирождённый человек, — возразил Горшков, — по профессии милиционер. А вы из меня клоуна сделали.
Тут прибежала Лёлишна с Виктором, и все недоразумения были выяснены.
— В общем и целом, — мрачно произнёс Горшков, — здорово получилось. А в первом ряду товарищ майор с супругой сидит. Понимаете? Если меня уволят из милиции, — голос его дрогнул, — одна мне дорога осталась — в клоуны. И всё из-за вас!
— Вы ни в чём не виноваты, — сказала Лёлишна, — вы просто выполнили свой долг.
— И мы свой долг выполняли, — сказал Владик, — убегали сколько могли. А то, что посмеялись над нами, не беда.
— Смех — дело полезное, — добавил Петька.
— Смотря для кого, — ответил милиционер. — При исполнении служебных обязанностей смеяться нельзя. Пойду товарища майора спрошу, какого он теперь обо мне мнения.
Когда он ушёл, ребята рассмеялись, — не над ним, конечно, а просто так, весело им было потому что.
В клетках порыкивали львы, будто волновались перед выступлением, как артисты.
Верещали и пронзительно вскрикивали попугаи.
Мимо сновали артисты в ярких костюмах.
Рабочие проносили и катили какие-то диковинные сооружения, странные предметы.
Прибежала Эмма, протянула ребятам эскимо — каждому по штуке — и сказала:
— Это вам от Эдуарда Ивановича. Я выступаю сейчас первой, потом поеду сидеть с дедушкой, а Григорий Васильевич приедет сюда.
— Смотри, с лошади не грохнись, — проговорил Владик и покраснел.
— Это исключено, — ответила Эмма и, помахав рукой, убежала.
Ребята пошли в зрительный зал, где и увидели
Самый потрясающий номер нашей программы!
Смертельный трюк! ЗАТРЕЩИНА!
Барабаны — дробь!
— Противная бабка! Самая противная бабка на свете! Больше ни разу не возьму тебя с собой в цирк! — сквозь зубки цедила Сусанна.
А бедная младшая бабушка, самая послушная, вытирала слезы.
Ребятам стало неловко и стыдно за злую девчонку.
— У тебя совесть есть? — спросил Виктор.
— А тебя не спрашивают! А тебя не спрашивают! Вам хорошо: вы мороженое едите! А эта бабка не покупает мне! Денег жалеет! А сама пенсию получила! У-у-у, нисколько не люблю тебя, про-про-про-противная!
— Да, солнышко моё миленькое, нет у меня с собой больше денег…
— Жадина! Жадина! Жадина! Говядина!
И тут ребята протянули руки.
Виктор — на!
Лёлишна — на!
Владик — НА!
И даже Петька — НА, щука бесхвостая!
Все отдавали злой девчонке свои эскимо.
А она замахнулась…
И как ударит по Петькиному мороженому…
И не успел Петька ничего сделать, даже сообразить ничего не успел, как младшая бабушка, самая послушная, встала.
Ох, что сейчас будет…
Младшая бабушка, самая послушная, дала единственной, любимой, с музыкальными способностями внучке такую ЗАТРЕЩИНУ, что Сусанна втянула голову в плечики.
Да ещё закрыла глазки.
Да ещё прикрыла головку ручками.
Казалось, во всём цирке наступила тишина.
— Надоело, — сказала бабушка. — Всему, даже любви, есть предел. Марш за мной.
И направилась к выходу.
— Ба-ба-бабуленька… — всхлипнула злая девчонка и двинулась за ней следом.
— Наконец-то, — проговорил Петька, — за такое дело и эскимо не жалко.
Ребята по-братски разделили мороженое, заработали языками и ждали начала второго отделения.
А Лёлишна сказала:
— Кончилась у Сусанны счастливая жизнь. Сейчас её начнут воспитывать.
— Да пора бы уж, — сказал Петька. — Дрессировщика специального для неё нанять надо да кормить перестать.
— Что же сейчас с ней происходит? — весело спросил Виктор.
А на улице происходило следующее.
Бабушка шла, не оглядываясь, не обращая внимания на просьбы внучки пожалеть, простить, не сердиться, хотя бы — остановиться.
Устав ковылять в туфлях на высоких каблуках, Сусанна сняла их и несла в руках — вот была картина!
Люди только диву давались, глядя на неё.
Хорошо ещё, что обескураженная Сусанна не орала на всю улицу, как обязательно сделала бы раньше.
К тому же она просто боялась идти домой, словно догадывалась, что младшая бабушка, бывшая самая послушная, задумала что-то ужасное.