Лени Рифеншталь
Шрифт:
Лени отправили в Гориссу. Там обнаружили, что у нее трещина черепа, и это не считая множества других травм, включая несколько сломанных ребер. Ей пришлось четыре дня дожидаться легкого самолета, чтобы отправить ее в Найроби; все это время она постоянно теряла сознание, а когда приходила в себя, то страдала от мучительной боли, а единственную дозу морфия необходимо было сберечь для полета. Никто особенно не надеялся, что она выживет. Джорджу повезло больше: у него пострадала только одна нога, да и то не так серьезно.
Когда Лени оказалась наконец в светлой, комфортабельной больничной палате, первым охватившим ее чувством было чувство счастья, что осталась жива. Травмы начали заживать, хотя было похоже, что потребуется операция на голове. Джордж на месте аварии на скорую руку зашил ей разрывы на скальпе, чтобы остановить кровотечение — по ее словам, штопальной иглой и без всякой анестезии. Ко всему прочему, отказало одно из легких,
Когда в июне Лени вернулась в Германию, ее мамаша ожидала увидеть дочь обессиленной из-за катастрофы. Каково же было ее изумление, когда та предстала пред нею на взгляд вполне здоровой! Лени снова ожила, она пребывала в состоянии эйфории! В последние дни в Найроби она заручилась обещаниями помощи друзей в создании фильма, как только сможет приступить к нему. И хотя было мало надежды на то, что «Глория» изменит свое отношение, Лени внушала столько доверия, была так убедительна в рассказах о своих замыслах, и так взволнована, что Вальди Траут, памятуя о былых совместных успехах, глубоко залез в собственный карман и ассигновал на съемки «Черного груза» 200 ООО марок. Несколько недель спустя Лени снова вылетела в Африку для подготовительной работы.
В сюжете новой картины Лени отзывались эхом и «SOS! Айсберг!», и «Синий свет», и «Долина». Решительная женщина-антрополог предпринимает попытки поисков своего супруга, пропавшего в Центральной Африке. После множества приключений она попадает в племенное селение, где он проводил свои исследование, и на месте узнает, что его жители уведены в рабство. Действуя в сотрудничестве с тайным британским агентом, она освобождает пленников по пути в Аравию и открывает, что как раз те самые работорговцы и повинны в гибели ее супруга. Ее друзья-туземцы провели ее в тайную пещеру, стены которой были усыпаны загадочными иероглифами. Это и был драгоценный ключ к древней культуре региона, который искал ее благоверный. Она достигла цели, которую ставил он.
Принадлежавший Кении остров Ламу в Индийском океане оказался превосходным местом для съемок некоторых сцен. Вот только статистов на роль рабов-африканцев пришлось искать в другом месте: здешние жители оказались слишком щуплыми и субтильными… Более подходящих «актеров» она нашла среди лесных обитателей близ угандийской границы. Вопрос: как бы уговорить их сниматься? Как убедить их, что она сама и ее молодой араб-переводчик вовсе не занимаются работорговлей и не собираются в самом деле уводить их в рабство! Но даже когда им и удалось сколотить группу, «артисты» были столь напуганы, что к тому времени, когда поезд пришел назад в Момбасу, все успели разбежаться… Правда, удалось разыскать столь же статных мужчин в доках Момбасы, и тою же ночью их привезли в съемочный лагерь; но, увы, проблемы на этом не кончились!
Беда следовала за бедою. Внезапно вспыхнувший Суэцкий кризис возымел следствием блокаду Суэцкого канала, и весь киноматериал Лени, посланный морем, вынужден был плыть, огибая Африку, что привело к потере шести драгоценных недель. Расходы возрастали без удержу, среди членов киногруппы все больше слышался ропот; да и численность самой этой группы каким-то образом возросла до полусотни душ, что, может быть, не так много для художественного фильма, но ведь всех их надо кормить и возить с места на место — и это при таком скудном бюджете! Но и это не все: наступил сезон дождей, которого команда так надеялась избежать; из припаркованной машины вдобавок выкрали сценарий, заодно с кинокамерами и пленкой… Не хватало и многих других вещей… Но вот наконец в Национальном парке Королевы Елизаветы на крайнем западе Уганды удалось устроить новый лагерь. Здесь, у подножия гор Рвензори, наконец-то появилась возможность для съемок. Но бывали дни, когда стояла такая холодная и угрюмая погода, что запланированных съемок сделать не удавалось. Случалось, лодки тонули в озере или оказывались поврежденными, а африканцы всячески уклонялись сниматься
Ассистент Лени слал домой ужасающие депеши, и вконец встревоженный Вальди Траут телеграфировал требование о немедленном возвращении в Мюнхен вместе с отснятым материалом. Его собственные карманы теперь окончательно опустели, и он надеялся, что она своим шармом поможет выклянчить деньжат у потенциальных спонсоров. Может быть, удастся убедить студию «Бавариан Фильм»? Но когда Лени вернулась в Германию, то обнаружила, что Вальди и его подружка попали с серьезными травмами в больницу в Инсбруке; их машина потерпела весьма опасную аварию, сойдя с дороги в горах Тироля. Все попытки Лени связаться с оставшейся в Африке командой по телеграфу оказались тщетными. В течение трех недель она металась, как больной в горячке, пытаясь хоть что-нибудь разузнать во всем этом хаосе, биясь в истерике при одной мысли о том, что там может твориться на месте без нее. Наконец, к своей вящей печали, но ничуть не удивившись, она узнала о том, что группа распалась, а организаторы сафари захватили в качестве залога все оборудование и киноматериалы, пока им не выплатят задолженность по жалованью. «Актеры»-африканцы попросту разбрелись по домам, а денег, чтобы доставить домой всех европейцев, у нее не было. Ее слишком амбициозный проект потерпел полный крах, каковой настиг и несчастную Лени: несколько недель провела она в клинике с тяжелым неврозом, едва не привыкнув к инъекциям морфия, которые ей вводили, чтобы успокоить ее.
Трудно сказать, могли ли спасти задумку Лени более крепкое руководство или более дружная команда; в любом случае ничто не могло бы повлиять на политическую обстановку. И тем не менее, несмотря на разочарование, любовь Лени к Африке не уменьшилась ни на йоту. Пять лет спустя она запланировала новый фильм о Ниле — на сей раз с японскими партнерами. Но и этот проект пошел прахом, и снова по причине политических событий, которые трудно было предвидеть. Войдя в добрые отношения с суданским министром туризма, она получила от него разрешение на съемки в закрытой провинции на юге страны, которое редко кому удавалось выхлопотать. И что же? Не прошло и нескольких дней после того, как она вернулась в Германию для проведения необходимых подготовительных работ, за одну ночь, как призрак, возникла Берлинская стена. Это событие имело печальные последствия и для семьи Лени: ее мать утратила доступ к маленькому домику в Церсдорфе, что остался на территории Восточного Берлина. Трагедия коснулась и проекта: японские коллеги Лени по бизнесу, у которых были интересы и по ту, и по другую сторону границы, оказались разоренными.
Но по крайней мере у нее на руках оставалось драгоценное разрешение, и следующий год принес свежие надежды на его использование. И случай представился — Лени была приглашена к участию в небольшой антропологической экспедиции, отправляющейся на плато Кордофан для изучения жизни племени нуба. За несколько лет до того она вырезала из журнала «Штерн» фотографию работы Джорджа Роджера, изображавшую двух сцепившихся в схватке борцов из племени нуба. Эти величественные юноши с хорошо развитой мускулатурой и раскрашенными в пепельный цвет телами напомнили ей фигуры, изваянные Огюстом Роденом, и она повесила снимок у себя над письменным столом в качестве источника вдохновения, не смея и мечтать о том, чтобы самой увидеть что-нибудь подобное воочию. Может, именно этот снимок мистическим образом подарил ей великий шанс вернуться обратно в кинематограф? На сей раз она решила не связываться с большими студиями, а обратиться к крупнейшим промышленникам за займом для съемок документального фильма на 35-миллиметровой пленке. В частности, она обратилась к Альфреду Круппу, который, как ей было известно, живо интересовался Африкой. Крупп попросил ее показать ему более ранние фильмы о путешествиях; но, к ее жестокому разочарованию, он, равно как и пасынок Геббельса Харальд Квандт, к которому она также обращалась, не пожелали поддержать ее. Боль от этого отказа чувствуется десятилетия спустя в ее автобиографии. Все шло к тому, что Лени придется умерить свои амбиции и снимать на 16-миллиметровой пленке. Друзья оплатили ей авиапутешествие, а бывший муж согласился поддерживать ее мать в отсутствие дочери. И вот Лени снова в пути.
Долгий путь по грязным дорогам привел киносъемочную партию в изолированную провинцию Кордофан в Центральном Судане, где Рифеншталь показала тот самый памятный снимок борцов из племени нуба шефу местной полиции.
— Можно ли отыскать подобных людей? — спросила она.
На это полицейский чин сочувственно покачал головой:
— Вы опоздали на целых десять лет, — сказал он. — Они теперь далеко не такие. Теперь они все носят одежду и работают на плантациях.
Вот так так! Неужели правда? Проделать такой путь… И обнаружить, что опоздала!.. Какая трагедия — не только для нее, но и для самого племени нуба! При виде ее раздосадованного лица полицейский чин добавил с толикой надежды: