Ленин — Сталин. Технология невозможного
Шрифт:
(Любопытно: что бы сказал Ильич и как себя повел, если бы сумел заглянуть лет на тридцать вперед и увидеть, что вся эта история с революцией послужила к возвеличиванию России, причём в самом ненавистном для Ильича великорусском, имперском варианте? Не вздрагивал ли, часом, Мавзолей, когда Сталин произносил свой тост за русский народ?)
Тем не менее, Ленин собирался продержаться, сколько сможет, и действовал соответственно. Но для партии повороты вождя оказались чересчур крутыми. Партия не успевала за мыслью Ильича и была не настолько выдрессирована, чтобы просто ему подчиняться. Вскоре логика событий железными пальцами схватила большевиков за горло, вынуждая действовать не как хочется, а как надо. Но первые месяцы были весёлыми…
Расстрелять нельзя утопить
Дверь всё так же тупо и несокрушимо стоит на пути. Думаю, что если уничтожить стену и справа, дверь всё так же будет стоять, а если даже сжечь пол, будет висеть в воздухе, несокрушимая и честно выполняющая свой долг.
…Грандиозное шоу, которое устроил Ленин из последней авантюры Керенского, позволило сплотить вокруг большевиков население Петрограда, вдохнуть новые силы в их сторонников по всей стране и произвести впечатление на противников.
После провала мятежа юнкеров социалистические партии снизошли, наконец, до переговоров с большевиками. До 29 октября они были непримиримы, а сторонники коалиционного правительства группировались, в основном, в Смольном. В ЦК большевиков споры по этому поводу кипели еще 26 октября.
«Весь этот бесконечный день ушёл у Ленина и Троцкого на борьбу со сторонниками компромисса. Значительная часть большевиков склонялась в пользу создания общесоциалистического правительства. „Нам не удержаться! — кричали они. — Против нас слишком много сил! У нас нет людей. Мы будем изолированы, и все погибнет…“ Так говорили Каменев, Рязанов и др.
Но Ленин, которого поддерживал Троцкий, стоял незыблемо, как скала: „Пусть соглашатели принимают нашу программу и входят в правительство! Мы не уступим ни пяди…“» [216]
216
Рид Д. Десять дней, которые потрясли мир. С. 115.
Позиция Ленина была простая: хотите участвовать в правительстве — пожалуйста, но только на условиях выполнения резолюций съезда, то есть большевистской программы. Финт был виртуознейший. Не зря Ленин столько лет тратил в эмиграции партийные деньги — за один только день 25 октября он их с лихвой отработал. Естественно, господа социалисты, для которых отсутствие возможности обсуждения программы убивало весь смысл работы, на такое согласиться не могли [217] . Можно было бы и послать их подальше — но за ними стоял Викжель.
217
Некоторые меньшевики и эсеры впоследствии честно работали на большевиков и не подвергались никаким преследованиям. Самый характерный пример здесь, конечно, Вышинский, вступивший в партию большевиков лишь в 1920 году и впоследствии ставший одним из первых людей в государстве.
Всероссийский исполнительный комитет железнодорожного союза был избран во второй половине июля на I Всероссийском исполнительном съезде железнодорожников. Соответственно моменту зарождения, из 41 одного его члена было эсеров — 14, меньшевиков — 6, народных социалистов — 3 и 11 беспартийных, сочувствующих кадетам. Базировался Викжель в Москве, но 26 октября переехал в Петроград, поближе к событиям. В тот же день на заседании съезда Советов, когда выбиралось правительство, его представитель выступил со следующим заявлением:
«Викжелъ поручил мне довести до вашего сведения решение нашего союза по вопросу об организации власти. Центральный комитет безусловно отказывается поддерживать большевиков, если они и впредь останутся во вражде со всей русской демократией…
…Власть должна быть социалистической и революционной властью, ответственной перед авторитетными органами всей революционной демократии. Впредь до создания такой власти союз железнодорожников, отказываясь перевозить контрреволюционные отряды, направляемые в Петроград, в то же время воспрещает своим членам исполнять какие бы то ни было приказания, не утвержденные Викжелем. Викжель берет в свои руки все управление железными дорогами».
С тех пор самый могущественный в стране профсоюз не переставал шантажировать власти угрозой забастовки.
Большевики усиленно демонстрировали готовность к совместной работе: это не мы во вражде с русской демократией, это демократия во вражде с нами, а мы что? Мы белые и пушистые…
Действительность свидетельствовала в их пользу. Эсеры устроили против них вооруженное восстание, меньшевики 28 октября вынесли резолюцию, запрещавшую любое общение с новой властью, и призвали «Комитет спасения» вступить в переговоры с Временным правительством, Предпарламентом и прочими организациями — любыми, до которых тот сможет дотянуться — о создании нового правительства. В данном случае узурпация власти их почему-то совершенно не смущала.
Они настолько были уверены в победе, что предложили ВРК… сдаться. Взамен его руководителям была обещана личная безопасность до Учредительного Собрания, которое должно решить, предавать ли их суду. Можно представить, каким дружным хохотом было встречено это заявление!
29 октября, когда Керенский шел на Петроград, а в городе начался мятеж юнкеров, профсоюз железнодорожников родил еще одно заявление, в котором говорилось то же самое: Совнарком опирается только на одну партию и не может встретить признания по всей стране. Необходимо создать новое правительство, в котором будут участвовать все социалистические партии. Далее прозвучала уже конкретная угроза:
«Железнодорожный союз заявляет, что к проведению своего решения он будет стремиться всеми имеющимися у него средствами, вплоть до прекращения всякого движения на дорогах. Остановка движения наступит в 12 часов ночи сегодня, с 29 на 30 октября, если к тому времени боевые действия в Петрограде и Москве не будут прекращены».
Викжель послал делегацию даже к Керенскому, который с удовольствием согласился на переговоры и потребовал привезти к нему представителей «Комитета спасения» — глупо не воспользоваться возможностью наладить связь с единомышленниками в Петрограде.
29 октября, когда на улицах шли бои с юнкерами, в помещении Викжеля на Садовой проходила конференция социалистических партий. Правые меньшевики, развивая принятую накануне резолюцию, внесли очередное предложение: Красная гвардия должна сложить оружие, гарнизон — подчиниться городской думе, город сдают войскам Керенского, который даст всем гарантию безопасности. После этого будет создано правительство из представителей всех социалистических партий, кроме большевиков [218] . Наезд был наглый. Социалисты по-прежнему вели себя так, словно не красные отряды ведут юнкеров в Петропавловку, а казаки осаждают Смольный.
218
Похоже, что Александр Федорович со своими телеграммами — персонаж не исключительный, а типичный.