Ленин жив! Культ Ленина в Советской России
Шрифт:
Идея божественности императора заимствована римлянами с Востока. Она берет начало в культе египетского правителя, внедренном в эллинистический мир Александром Македонским. Как в Греции, так и в Риме императорский культ обрел благодатную почву, ибо политеистические пантеоны обеих стран легко принимали новых богов и полубогов и не проводили резкой границы между богом и человеком, характерной для монотеистических религий [3] . Культ Александра, в частности, процветал в Греции, подкрепленный древнейшими традициями возвеличивания героев и культами основателей городов (самому Александру воздавали почести как богу в египетском городе Александрии).
3
Taylor L. R. The Divinity of the Romam Emperor. P. 7–8. См. также: Famell L. R. Greek Hero Cults and Ideas of Immortality. Oxford, 1921.
Как обожествление греческих и римских правителей коренилось в древнейших представлениях о власти и о природе божества и стимулировалось насущными потребностями государства, так и позднее революционные культы порождались настоятельными политическими потребностями и одновременно опирались на
Французская революция породила целый комплекс символов, ритуалов и мифологических представлений, во многом связанных с идеализированным восприятием республиканского Рима; немаловажным было воздействие и национальной культуры, сложившейся под влиянием католической церкви. Возникли «республиканские десять заповедей», а символ веры сводился к словам:
«Верую в Верховное Существо, сотворившее людей равными и свободными» [4] .
Появились также многочисленные культы революционных вождей — Марата и Робеспьера; их изображения в форме бюстов или миниатюр повсеместно распространялись на протяжении десятилетия, пока не были вытеснены атрибутами планомерно насаждавшегося культа Наполеона Бонапарта. Американской революции отчасти придал законность культ Джорджа Вашингтона: это был наиболее изощренный культ революционного лидера из тех, что предшествовали ленинскому. Легендарный Вашингтон — предмет хвалебных гимнов и од, герой знаменитой (и по большей части вымышленной) биографии Парсона Уимза — сделался образцовым примером для граждан молодой американской нации. В 1800 г. британский посланник в Соединенных Штатах указывал, что «частые напоминания о подвигах, совершенных на полях революционных сражений, и настойчивое восхваление Вашингтона» воодушевляли народ и «способствовали формированию национального характера, какового, по общему мнению, заметно недостает этой стране» [5] . Преклонение перед Вашингтоном приняло такой размах, что в 1815 г. русский путешественник заметил, что каждый американец почитает «священным долгом» иметь у себя в доме портрет Вашингтона, «в точности так же, как мы имеем у себя изображения святых» [6] .
4
Brinton C. A Decade of Revolution. 1789–1799. New York; London, 1934.
5
Цит. no: Lipset S. M. The first New Nation. New York, 1963. P. 21.
6
Cunliffe M. George Washington. Man and Monument. New York; Toronto, 1958. P. 21.
Поскольку в ходе русской революции непрерывно возрастала анархия, требовались новые символы, чтобы внести в хаос какой-то смысл. Коммунистическая партия, став правящей, стремилась узаконить свою власть посредством идеализации Ленина как вдохновителя и творца революции, ее ведущей и направляющей силы. Культ Ленина складывался постепенно, с течением времени; организационная основа была подведена под него в 1923 г., когда Ленин отошел от дел ввиду болезни; в форму гражданской религии общенационального масштаба культ вылился сразу же после смерти вождя в 1924 г. В окончательном виде культ Ленина представлял собой планомерную систему символов и ритуалов, совокупное назначение которых состояло в том, чтобы вызвать как у непосредственных участников, так и у зрителей благоговейное чувство, необходимое для установления эмоциональной связи между ними и партией, олицетворением которой выступал Ленин [7] . Стилизованные портреты и бюсты Ленина стали их иконами, его идеализированная биография — их Евангелием, а ленинизм — их священным писанием. Ленинские уголки являлись местами поклонения вождю, а главным храмом сделался Мавзолей на Красной площади, где останки Ленина были выставлены на всеобщее обозрение. Подобная практика сохранялась до конца 1920-х гг., пока ее не начал вытеснять зарождающийся культ Сталина.
7
Я опиралась на определение религии, сформулированное Клиффордом Гиртцем в его кн.: Geertz С. The Interpretation of Cultures. New York, 1973. P. 87–125.
Культ Ленина сменился в России всеобъемлющим культом Сталина. Впоследствии — и тому немало примеров — культ личности играл важную роль в развитии и укреплении едва ли не любого коммунистического режима. Отсюда явствует, что культ Ленина послужил исходной моделью для целого ряда имитаций, однако между ним и последующими культами существует большая разница. В позднейших культах — культе Сталина, Мао Цзэдуна, Тито — превозносился живой вождь, преследовалась цель упрочить главенство лидера в партии. Нередко сами лидеры активно способствовали собственному обожествлению. Культ Ленина, несомненно, стал образцом для подражания, но все же по нему нельзя судить о коммунизме в целом: гораздо более он характеризует Россию, иллюстрируя процесс формирования новой политической культуры в фарватере революции.
Хотя культ Ленина совпадал по конечной цели со своими прообразами в истории революций, внешние признаки его были специфически русскими. Происхождение его объясняется политическими запросами послереволюционной России, оно прямо связано также с биографией Ленина. Нельзя не усмотреть и явной зависимости этого культа от особенностей социального уклада дореволюционной России, от своеобразия политической культуры огромной части населения, на которую культ опирался, и политического мировоззрения русской революционной интеллигенции; отдельные большевики — выходцы из нее — внесли значительную лепту в создание культа Ленина. Культ отвечал нуждам молодого Советского государства: это был, в сущности, строго регламентированный набор символов и мероприятий, старательно разработанный партией и правительством для привлечения к себе неграмотных масс. Между тем, происхождение этого культа глубоко коренится в российском прошлом, история его развития наглядно демонстрирует всю силу иррационального начала в формировании советской политической культуры; наконец, это свидетельство того, как новый большевистский порядок в стремлении овладеть Россией сам строился именно на тех элементах старой русской культуры, которые Ленин со столь отчаянным упорством стремился уничтожить.
Святые князья
В начале XVIII столетия Петр Великий взялся за приобщение дворянства к Западу, однако основная часть населения России — крестьянство, или «народ» — сохранила традиционную самобытную культуру. В жизни народа основное место занимали религия и ритуалы. Ритуалы, связанные с рождением, браком и смертью, были христианскими. Церковный календарь делил год на будни и религиозные праздники. Строго соблюдались посты, перемежаемые обильными возлияниями — в особенности на Пасху. Крестьяне в повседневном обиходе постоянно прибегали к молитвам и затворам. Иконы, помещенные в углу избы наискосок от печи, служили предметом религиозного поклонения внутри дома. Обычай помешать иконы в «красном углу» восходил к древним временам. Языческие элементы долго сохранялись в религиозной практике русского крестьянства; сюда следует отнести и причудливую демонологию, согласно Которой добрые и злые духи влияют, как считалось, на все стороны человеческой жизни [8] .
8
Stepniak 5. hi. Kravchinskii. The Russian Peasantry: Their Agrarian Condition, Social Life and Religion. New York, 1988. P. 218.
Помимо Иисуса Христа и Богородицы, православной церковью чтилось множество святых, представленных в стилизованном виде на замысловатых иконографических изображениях. Календарь изобиловал именами сотен святых, часто греческого или болгарского происхождения (Россия в X в. восприняла христианство от Византии), однако большинство из них были русскими. Первыми русскими, причисленными к лику святых, были Борис и Глеб, погибшие мученической смертью сыновья князя Владимира, который сделал христианство официальной религией молодого Киевского государства.
Канонизация происходила всегда после смерти святого — иногда по прошествии нескольких столетий. Церковные комиссии тщательно изучали признаки святости и высказывали свои рекомендации; канонизация святых совершалась высшими церковными иерархами [9] . Чудеса являлись необходимым доказательством святости; они могли иметь место как при жизни святого, так и после его смерти. Самый известный из всех русских святых — Сергий Радонежский (1314–1392) — исцелял больных и даже воскрешал мертвых. По его воле в глуши забил ключ родниковой воды — классическое чудо, связывающее святого с источниками жизни [10] . Впрочем, подлинные святые православной церкви творили чудеса и после смерти. Зачастую последователи человека, почитавшегося при жизни святым, начинали посещать его могилу, уповая на чудотворные свойства его останков и видя в нем заступника за людей перед Богом. Официальное церковное расследование, как правило, закрепляло стихийно возникшее народное преклонение. В народе верили, что тело настоящего святого нетленно: церковные комиссии неоднократно призывались, если случайно обнаруживались неразложившиеся в земле останки. Сохранность останков не являлась необходимый условием святости и не была, достаточным основанием для канонизации; многие просьбы о канонизации отвергались церковными властями [11] . Однако убеждение в том, что тело святого не разлагается после смерти, оставалось достаточно распространенным, о чем свидетельствует знаменитая сцена смерти отца Зосимы в романе Достоевского «Братья Карамазовы». Старец Зосима при жизни почитался святым; когда в его крошечной келье столпились желающие помолиться возле усопшего и кто-то попросил открыть окно, предложение было с негодованием отвергнуто:
9
Васильев В. История канонизации русских святых // Чтения в Императорском Обществе истории и древностей рассийских при Московском университете. III, 166. 1893. С. 10.
10
Голубинский Е. Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая Лавра. М., 1892. С. 36–37.
11
Голубинский Е. История канонизации святых в русской церкви. М., 1903. С. 302.
«ожидание тления и тлетворного духа от тела такого почившего есть сущая нелепость, Достойная даже сожаления (если не усмешки) относительно малой веры и легкомыслия изрекшего вопрос сей» [12] .
К полному смятению почитателей старца, признаки разложения выявились очень скоро, заставив их прийти к выводу, что Зосима отнюдь не был святым.
К мощам святых устремлялись паломники, однако наиболее распространенной формой выражения религиозных чувств была молитва перед иконами, изображавшими почитаемых святых в различные моменты их жизни или же в виде стилизованных портретов (под влиянием византийской иконографии). Особой популярностью пользовался иконографический прием, когда изображение святого помещалось в центре, а по краям располагался ряд картин, последовательно иллюстрирующих наиболее важные моменты из его жизни. Сами иконы не являлись предметами поклонения: считалось, что через посредство икон святые, Богородица и Христос поддерживают постоянную связь с земным миром. Чудотворные иконы непосредственно выражали милости Господа. Иконы держали не только в домах, но и в храмах и монастырях; их выставляли напоказ при религиозных процессиях. Помимо икон, бытовали жизнеописания святых — устные и письменные, подробно излагавшие их чудесные деяния и обстоятельства мученической смерти. Вплоть до середины прошлого века жития святых были излюбленным народным чтением, даже Библия читалась меньше.
12
Цит. по: Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т Т. 14. Л.: Наука, 1976. С. 297–298.