Ленин жив! Культ Ленина в Советской России
Шрифт:
Роман Чернышевского «Что делать?» (1863) был восторженно принят народниками и теми, кто им сочувствовал; позднее Ленин отметил:
«Он меня всего перепахал» [33] .
Это роман-утопия: многие критики отказывали ему в художественных достоинствах, которые и в самом деле невелики. Но в романс описывается поколение «новых людей» (революционеров), готовящихся посвятить всю свою жизнь делу освобождения угнетенного народа. Они мечтают об устройстве небольших коммун и организуют кооперативные мастерские.
33
Valentinov N. (N. Volskii). The Early Years of Lenin / Transl. by Rolf H. W. Theen. Ann Arbor, 1969. P. 135.
Роман стал настольной книгой для многих молодых людей, увлеченных заложенной в нем волюнтаристской идеей, согласно которой путь самоусовершенствования — воспитание в себе нравственной стойкости, беззаветной преданности делу, физической крепости — поможет им в конечном итоге преобразовать Россию. Именно эта идея Чернышевского — о потенциальном могуществе индивидуальной человеческой воли, вкупе с непримиримой ненавистью к либерализму — должна была особенно импонировать молодому Владимиру Ульянову. Вера в несгибаемую силу человеческой воли, казавшаяся как нельзя более привлекательной в мире, где не оставалось других надежд на спасение; безграничный оптимизм перед лицом мрачной действительности — вот черты, превратившие роман в черновой проект счастливого будущего. Именно умение внушить читателям оптимизм и окрылить их надеждой и снискало русским либералам-борцам восторженное обожание со стороны современного поколения, а также последующих.
Вероятно, наибольшая привлекательность романа «Что делать?» для русских читателей конца прошлого — начала нынешнего столетия заключалась в том, что он описывал людей действия. Волнующая перспектива действия вдохновляла многих интеллигентов: подкреплялась она безграничной верой в науку, присущей нигилистам-шестидесятникам, радикалам семидесятых — восьмидесятых и марксистам девяностых годов. Это была эпоха Дарвина, Конта и Маркса — блистательные пол-века надежды на человеческие способности и вера в возможность пересоздать жизнь к лучшему.
Хотя термин «нигилизм», введенный в оборот Тургеневым в романе «Отцы и дети» (1862), происходит от латинского слона, означающего «ничто», нигилисты, под влиянием позитивизма, полагались в своих убеждениях на науку. Именно в науке искали ключ к действию, ибо только наука могла дать основу для правильного выбора пути. Впервые такая вера в науку, именуемая научным материализмом, возникла в тот период, когда после горького разочарования в реформах 1860-х гг… рухнули все ожидания, возлагавшиеся на монархию. Эффектное внешне «хождение в народ» (1874), когда тысячи молодых россиян устремились в села, надеясь просветить крестьян и вести среди них политическую агитацию, закончилось провалом: пропагандистов избивали, выдавали властям, в лучшем случае — из понятной осторожности — игнорировали; вера в народ, таким образом, оказалась тоже подорванной. Радикалам, следственно, оставалось полагаться только на силу собственной воли и на беспристрастный анализ общественной ситуации, опирающийся исключительно на научный подход к проблемам действительности.
Крайним выражением радикального самосознания стал терроризм — путь, избранный горсткой русских революционеров на исходе 1870-х гг… В январе 1878 г. Вера Засулич выстрелом из револьвера ранила губернатора Санкт-Петербурга: это был акт мщения за политического заключенного, подвергнутого телесному наказанию. Последствия ее поступка оказались еще более поразительными, нежели само покушение: суд присяжных вынес Засулич оправдательный приговор, а процесс получил громкую огласку не только в России, но и по всей Европе. Самоотверженность и отвага Веры Засулич сделали ее в глазах русских радикалов подлинной героиней: ее пример всколыхнул революционеров — и по стране прокатилась целая волна террористических актов.
На протяжении трех лет после выстрела Засулич террористы сумели устранить многих лиц, занимавших важное положение на лестнице власти. Целью покушений было продемонстрировать слабость и уязвимость главных фигур в правительстве и одновременно силу и храбрость революционеров. Однако решающим ударом должно было стать убийство самого Александра Второго, ибо только казнь царя-батюшки могла убедить народ в беспочвенности монархических упований и побудить его осознать мощь революционеров: только так виделось создание народнической утопии. После ряда неудачных попыток, предпринятых подпольной революционной организацией «Народная воля», цель была достигнута: 1 марта 1881 г. Александр Второй погиб при взрыве бомбы на одной из улиц Петербурга. Цареубийство встретило одобрение только самого радикального крыла интеллигенции. Главным политическим следствием явилось укрепление самодержавия и усиление режима крайней политической реакции.
И тем не менее радикально настроенная молодежь — по преимуществу студенты — продолжала верить в необходимость террора как единственно возможного вида революционной деятельности в условиях самодержавия. Одним из таких террористов был скромный, вдумчивый блестяще одаренный юноша из дворянской семьи — Александр Ильич Ульянов, старший брат Ленина, студент Петербургского университета, чья работа по зоологии была отмечена золотой медалью. В 1887 г. Александра Ульянова, которому исполнился 21 год, приговорили к повешению за подготовку покушения на Александра Третьего. Советские историки, что вполне понятно, причислили Александра Ильича к лику святых (точно так же они превратили весь клан Ульяновых в святое семейство), однако Александр Ульянов всем обликом своим действительно походил на святого — обладая необыкновенными талантами, редкой целеустремленностью, смелостью, скромностью и бескорыстием. В конспиративный кружок он вступил с неохотой, будучи по внутреннему складу противником насилия. Террористом он сделался только потому, что моральная ответственность не оставляла ему иного выбора [34] .
34
Valentinov N. The Early Years of Lenin. P. 98.
Многие интеллигенты, включая террористов, упорно придерживались неумолимо жесткого нравственного кодекса, заставлявшего их жертвовать собой ради своего дела. Засулич прямо обратилась к образу страдающего Христа, приведя фразу Рылеева, которую считала наиболее вдохновляющей для себя:
«Бывают времена — даже целые эпохи, когда нет ничего прекраснее, чем терновый венец» [35] .
Если традиционная крестьянская культура уподобляла Христу убиенных, то террористы, напротив, изображали мучениками-страстотерпцами убийц. Это настроение хорошо выразил Егор Сазонов, убивший в 1904 г. министра внутренних дел Плеве:
35
Stites R. The Women's Liberation Movement in Russia. Princeton, 1978. P. 144.
«Вспомните мои мировые мечты о мировой деятельности на благо несчастного люда. И вдруг при таком-то миролюбивом характере передо мной встала страшная задача… И я не мог сбросить ее с своих плеч. Моя совесть, моя религия, мое Евангелие, мой Бог требовали этого от меня. Мог ли я ослушаться? Да, родные мои, мои революционные и социалистические верования слились воедино с моей религией. Я считаю, что мы, социалисты, продолжаем дело Христа, который проповедовал братскую любовь между людьми… И умер, как политический преступник, за людей» [36]
36
Валентинов H. Недорисованный портрет… М., 1993. С. 424.
Сазонов, Александр Ульянов и Вера Засулич олицетворяют собой русских святых — героев пистолета, готовых отдать жизнь, подобно Христу, за благо многострадального народа.
Радикально настроенная интеллигенция канонизировала святых и героев, выдвигавшихся их ее собственных рядов. Усилиями интеллигенции был выработан также идеал высокого нравственного совершенства и неустанного служения истине, обязательный для каждого мыслящего гражданина России. Ленину суждено было усвоить эту революционную традицию при трагических жизненных обстоятельствах, сложившихся после казни его старшего брата. Отвергая жертвенный терроризм, Ленин избрал путь гениального теоретика, основателя большевизма. Парадоксом выглядит то, что стараниями его единомышленников, глубоко захваченных революционным духом, сам он посмертно был превращен в святого великомученика, схожего с Христом.