Ленин жив! Культ Ленина в Советской России

Тумаркин Нина

Сашин знакомый по Петербургу, В. В. Водовозов, часто бывавший в доме Ульяновых в 1891–1892 гг., вспоминает, как жадно и восторженно читал Владимир Маркса, называя себя законченным марксистом: для него «марксизм был не убеждением, а религией» [81] . Владимир Ульянов выступал как уверенный в себе, независимый от чужих мнений мыслитель, что проявлялось в его отношениях с революционным кружком, членом которого он тогда состоял. Внутри этого кружка Владимир Ильич был «непререкаемым авторитетом»: все члены его преклонялись перед его интеллектуальной одаренностью, сила его ума вызывала у них восхищение. Его познания в истории и политической экономии были поистине впечатляющими. Он свободно читал на немецком, английском и французском языках, был искусным спорщиком, не давая окружающим ни малейшего повода усомниться в своем доскональном знакомстве с материалом, и особенно хорошо владел он изученной им в совершенстве марксистской литературой [82] .

81

Водовозов В. В. Мое знакомство с Лениным // На чужой стороне. 1925. N 12. С. 176.

82

Там же. С. 175.

Тем не менее, Ульянов все еще оставался «переходным марксистом» [83] . Он совмещал в себе веру в способность марксизма объяснить мир с убеждением в возможности переменить его собственными усилиями — черта, унаследованная от народовольцев. Ясно одно: роль Ульянова в самарском кружке недвусмысленно свидетельствует о том, что он обладал незаурядным даром заражать своими взглядами других, ошеломляя аудиторию обилием доказательств в пользу излагаемой им трактовки социально-экономического развития, что заставляло окружающих верить в его исключительные таланты революционера. Водовозов — либерал, чьи воспоминания о Ленине отнюдь не отличаются комплиментарностью, пишет, однако:

83

Pipes R. The Origins of Bolshevism. P. 36–37.

«Уже тогда я был убежден и открыто об этом говорил, что роль Ульянова будет крупной» [84] .

Владимир после смерти Саши занял его место семейного кумира — и оставался им до конца. Подросток, всегда жаждавший внимания и не получавший от отца должного поощрения за свои школьные успехи, видевший старшего брата ученым, носителем нравственного совершенства, который отдал жизнь за дело революции, теперь сам, как молодой юрист и радикал, стал в семейном кругу Ульяновых предметом обожания. «Вся семья считала [его] гением… на которого чуть ли не молились не только мать и сестры, но и Елизаров (зять, муж Анны)» [85] .

84

Водовозов В. В. Мое знакомство с Лениным. С. 176. В 1903 в Киеве он продолжал делать те же самые предсказания в беседе с Валентиновым (Valentinov N. The Early Years… P. 156).

85

Водовозов В. В. Мое знакомство с Лениным. С. 175.

К бесспорному удовлетворению, которое Владимир получал от своей новой роли, наверняка примешивалось чувство вины и смутного беспокойства, поскольку желаемого поклонения от родных он добился только после кончины отца и брата. При дальнейшем рассмотрении двойственного отношения Ленина к льстивым дифирамбам, расточавшимся ему как Председателю Совета Народных Комиссаров, дифирамбам, заложившим основы послереволюционного культа вождя, необходимо учитывать и те трагические обстоятельства, при которых Владимир Ульянов достиг главенствующего положения внутри семьи.

Твердо вознамерившись стать для других тем, кем был для него Чернышевский — образцом гения, молодой Ульянов после казни брата устремился к цели гигантскими шагами. Как среди родственников, так и среди узкого круга радикально настроенных единомышленников, Ульянов считался безусловным лидером. Он блестяще умел вдохнуть свой революционно-волюнтаристский пыл в окружающих. Однако для осуществления поставленной задачи — выдвинуться в первые ряды освободительного движения — ему необходимо было покинуть Самару, где не было ни промышленности, ни пролетариата, ни даже университета. Осенью 1893 г., когда младший сын Ульяновых — Дмитрий — поступил в Московский университет, и вся семья перебралась в Москву, Владимир Ильич направился в Санкт-Петербург, бывший в 1890-е гг. центром российской социал-демократии.

Петербургский кружок, в который Ульянов вступил вскоре после своего прибытия в столицу, возглавляли Степан Радченко и Герман Красин, оба — студенты Технологического института; в состав кружка входили также Глеб Кржижановский, будущий председатель Госплана, и Надежда Константиновна Крупская, ставшая впоследствии женой Владимира Ильича. Кружок Радченко включал в себя преимущественно представителей интеллигенции — и в целом эта конспиративная организация во многом сохраняла старые традиции «Народной воли» [86] . Однако кружок именовал себя марксистским и практиковал, по словам Кржижановского, «особый культ Маркса». Кржижановский позднее вспоминал с некоторым смущением, как в 1893 г. он полагал, что нельзя выработать здравого подхода к политике без двух-трехкратного прочтения «Капитала». Кржижановский и его друзья ожидали этого не только от интеллигентов, но также и от рабочих, с которыми они пытались (без особого успеха) установить политические связи [87] .

86

Pipes R. Social Democracy and the St. Petersburg Labor Movement. 1885–1897. Cambridge, 1963. P. 44.

87

Кржижановский Г. М. О Владимире Ильиче. М., 1924. С. 12–13.

Одним из первых предложений Ульянова была рекомендация внести в программу деятельности кружка обсуждение докладов, представляемых его членами [88] . Путь революционного литератора был его призванием: именно как литератор Ульянов создал себе имя в немногочисленной, но быстро растущей когорте российских социал-демократов. Очень скоро молодой, подающий надежды критик привлек внимание собратьев публикацией первой своей крупной работы, полемически направленной против народников — книги «Что такое „друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов?» (1894). Темперамент, а также стиль Ульянова, запальчивый и педантичный одновременно, идеально отвечал полемическим задачам. Он обрушил на народников потоки присущего ему особо ядовитого сарказма, подкрепленного громадной массой фактического материала относительно российского крестьянского хозяйства — прием, напоминающий статьи Чернышевского.

88

Pipes R. Social Democracy… P. 53–54.

Положение Ленина в кругу единоверцев значительно укрепилось летом 1895 г., когда, совершив первую поездку в Европу, он познакомился с двумя светилами российской социал-демократии — Павлом Аксельродом и Георгием Плехановым. Осенью 1895 г. Ленин встретился с Юлием Мартовым, будущим лидером меньшевиков, и вскоре они совместно основали новую революционную организацию — «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», в которую вошли Кржижановский, Радченко и Надежда Крупская. Главной задачей этой организации была агитация среди петербургских рабочих. 8 декабря 1895 г. большинство ее членов было арестовано, попал в тюрьму и Владимир Ильич.

Ленин провел в петербургской тюрьме два года и еще на три года был сослан в Западную Сибирь, где, несмотря на вынужденную изоляцию, по-прежнему продолжал напряженно и продуктивно работать. По окончании срока ссылки Ленин отбыл в Европу с целью издания «Искры» — газеты, которая, как надеялись он и Мартов, сплотит стремительно дробящееся российское социал-демократическое движение.

Проба преданности и превосходства

Годы, посвященные изданию «Искры» (1900–1903), завершили период революционного становления — превращения Владимира Ульянова в Ленина, признанного лидера большевистской фракции Российской социал-демократической рабочей партии. В 1900 г., однако, он был всего лишь младшим членом редакционной коллегии газеты «Искра», печатавшейся в Мюнхене и нелегально провозившейся в Россию. Младшими членами были также Мартов и Александр Потресов; старшее трио состояло из Аксельрода, Веры Засулич и старейшего вождя российской социал-демократии Плеханова, к которому Ленин питал глубочайшее уважение.

Вера Ленина в Плеханова как в идеального наставника кончилась личным разрывом, заметно повлиявшим на ленинские представления о революционной политике. С момента первого заседания редколлегии «Искры» (в августе 1900 г. в Женеве), положившего начало изданию газеты, Плеханов держался высокомерно и нетерпимо по отношению к другим, требуя беспрекословного подчинения. Его молодые поклонники, Потресов и Ульянов, чувствовали себя задетыми. Надменность Плеханова проявилась в полной мере, когда он, угрожая отставкой, пожелал занять главенствующее положение в редколлегии, вынудив сотоварищей предоставить ему дополнительный голос при решении редакционных дел. Став, по существу, главным редактором, Плеханов начал всячески помыкать коллегами, что повергло «младших» членов в крайнюю растерянность.