Ленин жив! Культ Ленина в Советской России
Шрифт:
Однако в домашнем укладе Ульяновых не было места сонливости и лености.
Отец Владимира, Илья Николаевич Ульянов, проложил себе дорогу в жизни упорным трудом: его карьера наглядно свидетельствует о возможностях общественного и экономического преуспеяния, открывшихся в пореформенной России перед людьми талантливыми и целеустремленными. Мать Ильи происходила из калмыков (монголоидная этническая группа: отсюда раскосые глаза и широкие скулы у Владимира); отец его был крепостным, сумевшим выкупиться на волю и позднее занимавшийся портняжным делом. Благодаря помощи старшего брата, который вносил плату за обучение, Илья получил хорошее образование. Он стал учителем математики и естествознания, впоследствии служил инспектором народных училищ в Симбирской губернии. С каждым продвижением по служебной лестнице расширялись привилегии и добавлялись титулы — в соответствии с Табелью о рангах, являвшейся основой гражданской и военной службы в Российской империи. К 1874 г. — когда Владимиру исполнилось четыре года — Илья Николаевич занимал должность директора народных училищ, имея чин действительного статского советника и титул «ваше превосходительство». С этим чином старшему Ульянову даровалось потомственное дворянство, что побудило Ленина, спустя тридцать лет, сказать
«В некотором роде я… помещичье дитя» [62] .
Мать Ленина, Мария Александровна Бланк, будучи — по крайней мере, частично — немецкого происхождения, принадлежала к более привилегированному семейству: ее отец был врачом, который, по выходе в отставку, купил имение недалеко от Казани.
Почти все детские годы Владимира Ульяновы прожили в скромном, но приятном доме с большим двором. Дом, расположенный в респектабельной части города, был удобен, хорошо оборудован, хотя семейство и не отличалось достатком. Илья Николаевич нанимал няню, кухарку с дочерью, посыльного, а также сезонных работников для помощи в саду и огороде. Летние месяцы проводили в Кокушкине, семейном поместье Марии Александровны, близ Казани, где дети Ульяновых увлекались купанием, катанием на лодках, прогулками и прочими загородными удовольствиями.
62
Валентинов Н. Встречи с Лениным. Нью-Йорк, 1953. С. 158–159.
Володя был самым шумным из шести детей Ульяновых — рыжеголовым, круглолицым, непоседливым мальчуганом, неотступно требовавшим к себе внимания. Он всегда верховодил младшими, дразнил братьев, любил командовать и распоряжаться. Он обладал незаурядной физической подготовкой, что не слишком характерно для российского юноши того времени из образованного класса. Он отлично плавал, катался на коньках, ездил на велосипеде, любил греблю и дальние пешие прогулки; позднее он сделался превосходным охотником. Володя был также и образцовым учеником, однако редко удостаивался от отца похвалы за свои достижения. Старшая дочь, Анна Ильинична, подтверждала впоследствии правоту отца: скупое поощрение вносило «полезный корректив» [63] в чрезмерную самоуспокоенность мальчика, вызванную неизменно высшими баллами.
63
Елизарова А. Воспоминания об Александре Ильиче Ульянове. Ч. I // Пролетарская революция, 1927. N 1. С. 89.
Родители любили Володю, хотя очевидец Валентинов утверждает в воспоминаниях, что всеобщим баловнем в семье был его старший брат Александр (Саша). «Саша в семье — пишет Валентинов, — почитался существом особенным. Какой-то истерической любовью, что видно из ее воспоминаний, его любила старшая сестра». Однако Володя был любимцем няни детей, Варвары Григорьевны, часто говаривавшей, что все дети Ульяновых — чистое золото, «а мой Володенька — бриллиант» [64] . Свидетельств взаимоотношений между Сашей и Володей довольно мало. Советские биографы и авторы путеводителей по отреставрированному дому Ульяновых в Симбирске (ныне Ульяновск) настойчиво повторяют, будто Володя глубоко восхищался своим старшим братом и стремился подражать ему во всем. Возможно, это и так, но, по воспоминаниям их сестры Анны, восхищение не было взаимным. Саша, по-видимому, признавался ей, что не одобрял «острых» качеств характера Владимира — высокомерия, склонности к насмешкам, дерзости [65] .
64
Валентинов Н. Недорисованный портрет… М., 1993. С. 385, 433.
65
Елизарова А. Воспоминания об Александре Ильиче Ульянове. Ч. II // Пролетарская революция. 1927. 2–3. С. 285.
Братья резко различались по характеру и, как признавался Саша сестре, вовсе не были близки. Одним из расхождений, отчуждавших мягкого, самоуглубленного студента от младшего брата, был интерес Александра к политическим и социальным вопросам, мало волновавшим Владимира. Владимир обожал литературу: наряду с латынью, это был его любимый предмет в гимназии. В особенности нравились ему романы Тургенева, которые он перечитывал много раз и знал от корки до корки. Спустя годы Владимир мог приводить по памяти цитаты из «Рудина» или «Дыма» [66] . Его привязанность к прозе Тургенева была достаточно распространенным явлением в тогдашней читательской среде: это яркий пример того, что русская интеллигенция усматривала в литературе силу, оказывающую непосредственное и определяющее влияние на действительность. Тенденция наделять художественный вымысел животрепещущим значением злободневного опыта сыграла важную роль в формировании Ленина как революционера-марксиста. Однако летом 1886 года — в последнее совместное пребывание братьев в Кокушкине — до этого было еще далеко. Анна вспоминала, что Володя даже не взглянул на кипу книг по политической экономии, привезенных Сашей из Санкт-Петербурга. В комнате, которую они занимали вдвоем, Саша изучал Маркса, тогда как его шестнадцатилетний брат, лежа на кровати, перечитывал Тургенева [67] .
66
Валентинов Н. Встречи с Лениным. С. 90–91.
67
Елизарова А. Воспоминания… // Пролетарская революция. 1927. N 2–3. С. 285287.
Политические взгляды семьи Ульяновых — довольно щекотливый вопрос для советских биографов Ленина, пытающихся объяснить превращение симбирского гимназиста в величайшего революционера всех времен и народов. Современный культ Ленина дает идеализированный образ его родственного окружения, обязывая советских биографов заведомо приписывать семье Ульяновых фамильное сочувствие радикальному мировоззрению. Встречаются утверждения, будто глава семейства выражал одобрение революционной деятельности и открыто поощрял терроризм; более того — отдельные историки прямо заявляют, что в доме Ульяновых находили приют и гостеприимство политически неблагонадежные лица, сосланные в Симбирск. Реакционером Илья Николаевич, безусловно, не был, однако, как верноподданный царя Александра II, полагал, что реформы вполне могут быть осуществлены в рамках самодержавного строя [68] . Старшая дочь Ульяновых, Анна, настойчиво подчеркивала, что ввиду своего положения Илья Николаевич никак не стремился к дружеским связям с политическими ссыльными — да и не мог позволить себе этого. Он решительно осуждал терроризм и был глубоко подавлен убийством Александра II в 1881 г. «Отец, не бывший никогда революционером… — пишет Анна Елизарова-Ульянова, — хотел уберечь нас, „молодежь“, от влияния революционных идей» [69] . При жизни ему это удавалось. Однако в январе 1886 г., в возрасте пятидесяти четырех лет, Илья Николаевич внезапно скончался от кровоизлияния в мозг, а осенью того же года Саша стал участником конспиративного заговора, направленного против Александра III: его деятельность в кружке имела целью изготовление бомб. Полиция раскрыла готовящееся убийство перед самым покушением на царя — и 1 марта 1887 г. Саша, вместе с тридцатью своими товарищами, был арестован. Свою недолгую связь с террористами он скрывал, и потому его арест явился тяжким ударом по семье, все еще носившей траур по Илье Николаевичу [70] .
68
Деляров Д. Как я познакомился с семьей Ульяновых // Север. Вологда, 1924, N 1. С. XVI.
69
Елизарова А. Воспоминания… // Пролетарская революция. 1927. N 1. С. 95–96.
70
Лалаянц И. X. О моих встречах с В. И. Лениным за время 1893–1900 // Пролетарская революция. 1929. № 1. С. 49.
На судебном процессе Александр Ульянов выказал благородство духа, поразившее всех присутствующих (даже царя, читавшего стенограмму заседаний). Он всеми силами старался взять как можно больше вины на себя — с тем, чтобы обелить товарищей, а после вынесения смертного приговора отклонил настойчивые просьбы матери обратиться к императору с прошением о помиловании. Под конец он все же уступил, сжалившись над материнскими чувствами, однако совершенно недвусмысленно указал в письме, что прошения не заслуживает [71] . Его решимость пожертвовать жизнью ради дела освобождения России оставалась непреклонной; единственное, о чем он сожалел, — это о страдании, причиняемом матери. Он был повешен утром 8 мая 1887 г., вместе с четырьмя другими заговорщиками.
71
А. И. Ульянов: Сборник. М., 1927. С. 346.
Власть пера
В день Сашиной казни Владимир готовился к выпускным экзаменам в гимназии. Его выдающиеся академические успехи (он получил высшие оценки по всем предметам, за исключением логики) продемонстрировали редкую способность юноши концентрировать все свои силы и сохранять неослабевающую энергию в периоды эмоционального напряжения. На выпускном акте директор гимназии Федор Керенский (отец будущего главы Временного правительства в 1917 г.) наградил Владимира золотой медалью. Керенский также написал блестящую рекомендацию от своего имени в Казанский университет. Ввиду того, что брат Владимира был казнен за попытку цареубийства, это был поступок, свидетельствующий о цельности и неподкупности: участливость Керенского вступала в резкий контраст с бойкотом осиротевшей семьи Ульяновых многими жителями Симбирска.
За отсутствием надежных источников, суждения о реакции Владимира на смерть брата по неизбежности должны быть гадательными, однако нет ни малейших оснований полагать, будто гимназические успехи Владимира свидетельствуют о холодности его натуры. Отчужденность, существующая между братьями, после ухода Саши из жизни могла казаться Владимиру еще более тягостной. Очевидно, он чувствовал, что недопонимал Сашу, воображая его кабинетным затворником, вечно склоненным над микроскопом — и наверняка запоздало корил себя за предвзятость и узость оценки. Он попытался хотя бы отчасти восполнить упущенное и полнее уяснить себе образ покойного брата, взявшись за чтение любимых книг Александра. Так произошла решающая встреча с книгой, многое определившей в облике будущего Ленина — с романом Чернышевского «Что делать?»
Владимир, собственно, уже читал роман тремя годами раньше, однако, как признавался позднее, истолковал его весьма поверхностно. Поскольку книга пользовалась среди молодежи большой популярностью, юноша непременно натолкнулся бы на нее и сам; сложившиеся же обстоятельства побудили его вчитаться в роман самым пристальным образом. Владимир изучал роман, вдохновленный убеждением, что описанные Чернышевским «новые люди» существуют в действительности и что его собственный старший брат, им неразгаданный, принадлежал к их числу: теперь юношу окрыляла надежда, что сам он тоже может и должен присоединиться к революционерам. Роман «увлек моего брата, он увлек и меня, — признавался Владимир Валентинову. — Он меня всего перепахал» — ибо, объяснял Ленин, Чернышевский показал, что для целеустремленного человека единственно возможная жизнь — это жизнь революционера, «он показал также и другое, еще более важное: каким должен быть революционер, каковы должны быть его правила, как к своей цели он должен идти, какими способами и средствами добиваться ее осуществления» [72] . Смерть брата обострила восприимчивость юноши — и юный Володя Ульянов нашел в романе «Что делать?» многообразный одушевленный мир, который он мог переживать не менее глубоко и напряженно, чем мир реальный, его окружающий — переживать, вероятно, даже еще более сильно.
72
Валентинов Н. Недорисованный портрет… С. 73, 77.