Ленин жЫв
Шрифт:
Лиза тяжело вздохнула и загадочно сказала:
– Даже и не знаю. Не есть вы точно не можете. Подозрение вызовет. И Вам я еду носить не могу. Значит, придётся поесть. Но, есть одно «но», и вы должны мне дать ответ сейчас. Я Вам сейчас что-то скажу, а Вы подумаете несколько минут, просто времени больше нет. И решите, как поступите!
Лучинский покачал головой и промолчал.
Лиза поняла это как знак его согласия:
– Вот что, Кирилл, вы попали уж… как говорится. И другого пути у Вас нет. Вас всё равно используют они, как говорится, по назначению. Но есть вариант помочь и нам. Людям, которые не хотят, чтобы секрет препарата, который заставил вас спать девяносто лет и не стареть, попал в руки таких людей, как эта вот Турнова. Поэтому у Вас есть шанс помочь нормальным людям и пойти на сотрудничество с нами. Но главное – выполнить основное условие. Вы пока слушайте и не перебивайте. Вас готовят к транспортировке в Москву, скорее всего, завтра, а может, крайний срок послезавтра, Вас отправят самолётом в столицу и тогда… тогда Вами займутся совсем другие специалисты, люди, которые выжмут из Вас всё, что захотят. Но прежде с Вами ещё могу поработать я и мой шеф – главврач больницы и очень порядочный человек. Вы можете мне и ему помочь, а главное – помочь и остальным простым людям!
Лучинский махнул рукой и нервно перебил девушку:
– Что Вы все абстракцией и несуразицей какой-то говорите?! Я ничего не пойму! Плохие люди… хорошие… кому всё это надо?! И главное – что всё надо-то? Что надо, я не пойму, вокруг чего сыр-бор-то?!
Лиза вновь присела на корточки рядом с Кириллом и, оглянувшись на дверь, тихо продолжила:
– Понимаете, в нашем государстве, есть одна самая, как я понимаю, главная на этот момент государственная тайна. И вот под эту тайну, а вернее в эту тайну, Вы и попали. Вы стали жертвой очень важных государственных интересов. Не по своей вине, конечно. Вы стали главным ключом и главной козырной картой этой вот самой государственной тайны. Дело в том, что несколько лет назад, а может, даже десятков лет назад, никто точно не знает, в нашей стране начались секретные эксперименты с продлением человеческой жизни. Это государственная программа Высших Руководителей нашей республики. Так вот, существует секретная программа, по которой в случае получения препарата и метода продления жизни всем, кто заслужил и доказал преданность нашему государству и его идеям, будет позволено этот препарат принять и, как говорится… получить путь к бессмертию. Но даже если не к бессмертию, то к нескольким векам жизни. Но пока результаты не очень хороши и препарата этого как проверенного и надежного нет. А есть, конечно, кое-какие достижения, но они все блекнут перед вот вашим уникальным случаем. Вы не старели в течение девяноста лет. Вы сейчас, на данный момент, практически образец будущего вечного человека! Вот почему вокруг Вас и идёт эта мышиная война. Так вот, у моего шефа, главврача, есть и свой метод, – Лиза вновь обернулась и посмотрела на дверь.
Девушка была явно напряжена, даже, можно сказать, напугана. Она тяжело дышала, словно поднималась с огромным рюкзаком в гору.
Палкина посмотрела в глаза Кирилла и, словно увидев в них огонёк поддержки, тихо продолжила:
– Но этот метод будет ещё более эффективен, если объединить его с препаратом, который приняли Вы! Вот так. Но для этого нужно знать точную формулу этого самого препарата, который Вы выпили тогда, давно, у себя дома! Вот и всё! А для этого нужно взять у Вас кое-какие анализы! Но делать это нужно как можно быстрее, потому как Вас, Вы уже знаете, увезут в Москву, и тогда… Тогда всё это, действительно, станет государственной тайной, и сведения будут доступны лишь узкому кругу лиц… – Лиза ещё раз тяжело вздохнула и стала совсем грустной.
Лучинский откинулся на своём необычном седалище и закрыл глаза. Какая-то внутренняя пустота и безразличие ко всему услышанному сейчас обволокли его разум. Он совсем не удивился тому, что услышал. Он вдруг понял, что уже просто устал от всех этих странных и страшных новостей. Он устал от этой правды будущего и правды его дальнейшей жизни. Но ему почему-то стало жаль сейчас эту девушку, которая, как утопающий, хватается за соломинку, хваталась за него. Она так наделялась! Он это видел. Он почему-то безоговорочно верил ей! Почему, он не знал. Кирилл вдруг почему-то понял, что он просто не хочет её расстраивать, разбивать её веру.
– А что для этого от меня-то надо? – молвил Лучинский.
– Согласие! Согласие! И всё! Ну и немножко потерпеть. Придётся сделать Вам кое-какую операцию, маленькую…
– Операцию? Надеюсь, пол мне тут не сменят? – грустно пошутил Кирилл.
– Нет-нет! – вскрикнула Лиза и неожиданно, наклонившись вперёд, чмокнула Кирилла в щёку.
Лучинский чуть не упал с унитаза от этого поцелуя. Поражённый, он посмотрел на девушку. А та, как счастливая десятиклассница, поднялась в полный рост и, улыбнувшись, направилась к двери. Остановившись, она оглянулась и, кивнув, ласково сказала:
– Вы, Кирилл, настоящий мужик. Я знала, что Вы согласитесь. Ждите! Через полчаса мы придём. И постарайтесь не ходить в туалет пока.
Кирилл рассмеялся.
Он махнул рукой и буркнул себе под нос:
– Вот дела, мало того, что меня по сути дела уже нет, так ещё и в туалет нельзя. Ну, нет, так нет. Что тут поделаешь…
XVII
ГЕНЕРАЛ выглядел немного испуганным. Он сидел в своём кресле, словно потерявший корону император. Как-то отрешённо смотрел в окно и дымил толстой сигарой. Временами, поднося коричневый цилиндрик к губам, он затягивался и попыхивал, пуская едкий густой дым вверх.
Сикора ждал. Он понимал, что у его начальника что-то случилось, случилось очень серьёзное и трагичное. Лаврентий Васильевич не решался нарушить это тягостное молчание, по опыту зная, что генерал должен сам начать первым говорить, тогда напряжение можно будет снять.
– Ты понимаешь, Лаврик, понимаешь, как они со мной поступают. Вот так они оценили мою работу, – грустно выдохнул вместе с дымом генерал свою обиду.
Сикора непроизвольно покосился на его жирную шею. На этот раз, на удивление, она не была красной, и традиционная капля пота по слониной генеральской коже не текла.
– А что случилось? – осторожно спросил Лаврентий Васильевич.
Генерал внимательно посмотрел на своего подчинённого и, помолчав, ответил:
– Они изменили своё решение. В списках, понимаешь, они поменяли на меня квоту.
– Как это?
Генерал вновь вздохнул, как старый бегемот, и пробасил:
– А вот так, мать их! Вот так! Сегодня мне спецсообщение пришло, ответ. Я заявку делал на четырёх человек! А они…
– Подождите. Вы же свою жену включили. Всё вроде нормально? – удивился Сикора.
– Включить-то я включил! Нормально! А вот дочь и её муж?! А вот они-то как?! Я и их… – сокрушался генерал.
Сикора с удивлением смотрел на шефа. Как-то недоумённо и растерянно. Он видел перед собой эту тушу в генеральском мундире и не мог выдавить из себя ни слова. Генерал махнул рукой и продолжил свою исповедь.
– Почему они так лимитируют этот чёртов список? Ну что им там не понятно, что весь федеральный резерв с собой хочет забрать и своих детей? Что за дискриминация? А? Небось, сами-то своих берут… Мать твою! Что я дочке-то скажу…
Сикора сглотнул слюну и как-то жалобно прошептал:
– Они же у Вас ещё совсем молодые люди…
Генерал посмотрел на Лаврентия в недоумении и переспросил:
– Не понял? Ты о чём?
Сикора пожал плечами и как-то искренне громко и отчаянно сказал:
– Зачем они Вам? Они же молодые люди? Они только поженились, только что университет закончили? У них вся жизнь впереди? Зачем Вы их в список-то? Они сами решат, что им нужно, когда повзрослеют…
Генерал побледнел, он в злости выбросил дымящуюся сигару в дальний угол кабинета. Она пролетела над головой Сикоры, как подбитый вражеским аэропланом дирижабль. Толстый шеф заурчал и, как медведь вылезает из своей берлоги после спячки, так и генерал медленно поднялся из своего кресла.