Ленин жЫв
Шрифт:
И эта комната, судя по всему, была какая-то приёмная или специальное помещение для подготовки. Для подготовки человека к встрече.
Но с кем?
Кирилл, ещё раз рассматривая своё изображение в огромном зеркале, тяжело вздохнул. Он вдруг почувствовал, что с той стороны на него смотрят. Да, он вдруг ощутил каким-то побочным чувством, что зеркало отражает лишь с одной стороны, а с другой его рассматривают, как через окно. И он был прав…
– Этот сукин сын и вызвал переполох во всей республике? А? – гнусно и как-то капризно говорил генерал.
Его толстая шея вновь была прокрыта капельками противного пота. Сикора поморщился и, вздохнув, неохотно ответил:
– Да… товарищ генерал. Этот мужик и есть наше достояние. Причём мировое достояние.
– Этот вот хмырь?! Хм, никогда бы не подумал, что мировым достоянием станет мужик со смазливой мордой альфонса, хитрыми и плутоватыми глазами…
– Что сделаешь. Не всегда у исторической личности подобающий вид…
– Это ты на кого намекаешь? – угрожающе пробасил генерал.
– Я, на Гитлера…
– А-а-а… а, что там Гитлер?
– Ну, вот у Гитлера лицо было вовсе не злое, а так, немного даже глупое…
– Хм… Гитлер… Гитлер… не помню, мать его… какая там у него рожа-то была… тьфу ты! Нах… мне твой Гитлер! Ты мне опять зубы заговариваешь. Что скажешь про этого типа? Что он? Нас не подведёт? – настороженно спросил генерал.
Сикора пожал плечами и вновь невольно покосился на потную генеральскую шею. Боров вновь не вытер свой пот. Это так противно…
– Подведёт, не подведёт… у нас нет выбора… мы же не заменим его. Так что остаётся только надеяться.
– Хм, вот это я и не люблю. Я привык на себя надеяться… Ладно, как там он себя вёл? Что просит? Что говорит?
– Ведёт себя обычно. Намедни запросил выпить… поесть от души. В общем, обычный мужик.
– А бабу он не просил? – зло бросил генерал.
– Бабу… – смутился Сикора.
Майор тяжело вздохнул, кивнул головой, украдкой, зло посмотрел на генерала. Сжал кулак, затем из кулака соорудил фигу и, спрятав её за спину, тихо ответил:
– Бабу… пока не просил.
– Хм, странно. Столько лет без бабы. А курить? Курить просил? Он курит?
– Курить… как ни странно, не просил. Курит ли, нет, неизвестно. Хотя, судя по обследованию на зубах, курил. Причём долго. Есть следы дегтя. Но, возможно, бросил.
– Вы что ж, ему в рот лазили? Зубы смотрели? – удивился генерал.
– За столько лет, сколько он у нас, не только в рот. В жо… простите и везде, куда можно. Он ведь спал. Вот только внутреннего вскрытия не делали. А так все органы просканировали, всё, что возможно в него совали, выткали. Кроме печени, печень трогать было опасно. Так что…
– Ну вы даёте. Вам дай волю, вы не только в жопу… вы и в душу залезете! – буркнул генерал.
– Души нет… это понятие запрещено. В нашей официальной идеологии и внутренней политике, по крайней мере, – поддел шефа Сикора.
Генерал покосился на майора и, покачав головой, скорчил бульдожью рожу, сплюнув, махнул рукой:
– Э-э-э, мать твою, хоть ты мне про это не ври! Тоже мне праведник! Сам-то, небось, крестишься, когда ко мне на доклад идёшь? Крестишься! Знаю, сукин сын! Всё про вас, ублюдков, знаю! Только дай вам волю… вы же! Суки! Ладно, мать твою! Ладно! Пошли, потолкуем с этим достоянием республики!
Кирилл устал стоять перед зеркалом и, почесав лоб, медленно подошёл к окну. Постучав в стекло пальцем, он понял: стекло, скорее всего, бронированное. Решёток нет. Затем Лучинский подошёл к креслу и со всего маху плюхнулся в широкое и мягкое седалище. Он задрал ноги на подлокотник.
Так он сидел минут пять. Ему уже начинала надоедать эта неопределённость в ожидании.
Зачем сюда его привели? Кто придёт?
«Заложник времени. Жертва времени. Странно. Многие мечтают вот так жить без времени. Не обращать на него внимание. Не знать забот. Просто вот так существовать спать, есть, пить… а когда вот так вот приходит, всё это вроде и как не нужно. Странно», – подумал Кирилл.
В этот момент дверь открылась, и в комнату вошли двое: низенький, хрупкий мужичонка и здоровенный толстый боров с жирной шеей и огромным брюхом. Низенький семенил рядом, и Кирилл догадался, это помощник жирюги. А тот, в свою очередь, шёл, вернее, плыл медленно и вальяжно. На борове Кирилл рассмотрел синий китель с вышивками в виде нарукавных вензелей, на лацканах вышивка из золота переплеталась в дубовые листы. На плечах большие золотые погоны с какими-то рубиновыми пуговками. Галстук нелепо обтягивал потную шею. Рубашка еле-еле сходилась на воротнике. Красное лицо с бородавками. Брюклые щёки, пустовато-белые глаза серым оттенком роговицы. Вид у борова был неприятный, но грозный. Кирилл понял: это какая-то «шишка».
Лучинский непроизвольно опустил ноги на пол и сел, как нашкодивший ученик, сведя колени и положив на них руки.
Он ждал.
Когда парочка подошла, маленький мужичок прикрикнул:
– Поднимитесь, перед Вами спецпредставитель. Генерал Верховной Власти. Товарищ правообязанный куратор Лучиков. Олег Петрович.
Кирилл медленно встал и пожал плечами.
Генерал скорчил что-то на подобии улыбки и, потянувшись к Кириллу, обнял его крепко и размашисто. Затем три раза поцеловал прямо в губы, удерживая Лучинского за уши. Кириллу стало противно. Липкая генеральская слюна осталась на щеке. Лучинский непроизвольно поморщился. Генерал меж тем не обратил на это никакого внимания и, схватив руку Кирилла, начал трясти его за кисть, как сумасшедший:
– Вот вижу! Вижу товарищ… э-э-э…
– Кирилл! – пропищал подсказкой под мышкой Сикора.
– Товарищ Кирилл! Вижу: Вы настоящий патриот! Настоящий! Сохранили, как говорится! Сохранили!
Кирилл невольно улыбнулся и недоумённо посмотрел на Сикору. Тот, словно переводя генеральский бред, добавил:
– Спецпредставитель имеет в виду, что Вы сохранили жизнь.
– Жизнь? Чью?! – обомлел Кирилл.
Генерал заулыбался и гаркнул;
– Как чью, товарищ Кирилл?! Свою! Свою жизнь!