Ленин жЫв
Шрифт:
Лучинский почесал лоб и спросил:
– Вы везёте меня к вашему президенту?
Толстяк недовольно просмотрел на него и буркнул:
– Можете сказать, что и так. Можете назвать это и так. Хотя это не совсем так.
– Как это, можете сказать? А вы что, не можете мне сказать? Что в конце концов за тайны?
– Привыкайте, Кирилл. И ещё не такое будет. Я не могу Вам говорить всех наших планов. Такова инструкция.
– К чёрту инструкции! И вообще, чему ещё я должен у вас тут не удивляться?
– Да ничему Вы не должны удивляться. И вообще поумерьте пыл. Я Вам советую для вашего же блага, – раздражённо ответил толстяк и недобро сверкнул стекляшками своих очков.
Кирилл отвернулся и вновь уставился в тёмное зеркало окна. Он понял, что выяснять что-то у этого человека вообще бессмысленно. Поэтому лучше молчать и ждать… ждать…
«Ожидание смерти! Как смешно. Человек всё время живёт в ожидании смерти. Это противно и как-то скучно. И вот что. Я, как говорят мне окружающие, не старею. Я не жду смерти. Но тогда чего мне-то ждать? Интересно, а могут ли они меня убить? Взять и прервать мою бессмертную, как говорят они, жизнь?»
Вагон трясло на стыках. Они ехали уже довольно долго. Кирилл вспомнил, как он в юности, прилетев в «Домодедово», доехал до первой станции с таким же названием и дальше поехал в Москву, в центр, на метро. Он ехал очень долго… почти, как сейчас.
Вагон то резко сворачивал, то вновь, набирая скорость, летел по прямой. Временами где-то вдалеке мелькали какие-то яркие огни. Тогда казалось, что ветка этого суперсекретного тоннеля пересекается с обычными городскими линиями метро, и где-то вдалеке мелькают огни обычных станций, обычных перронов, на которых ждут своего поезда обычные люди…
Но это было где-то вдалеке, почти в параллельном мире. Так, по крайней мере, казалось Кириллу. Дорога начала надоедать и утомлять. Кирилл тяжело вздохнул и хотел уже было спросить у своего секретного толстого соседа, когда же они приедут? Но не успел это сделать.
Вагон начал резко тормозить, и, наконец, дрезина вылетела из темноты туннеля на освещённый небольшой перрон. Скорость резко упала, и Кирилл чуть было не ткнулся носом во впереди стоящее сиденье. Наконец вагон замер и, словно убитый кит, затих, испустив дух, сжатым воздухом зашипел и открыл своё чрево. Дверки раздвинулись. Сопровождающие солдаты и какие-то холуи в штатском соскочили и высыпали на перрон. Тут их ждали ещё несколько человек. Все они, образовав живой коридор, выстроились в шеренгу с двух сторон. По этой вот аллее из людских тел и прошёл Кирилл и его новый спутник, грузный толстяк в золотой оправе на носу. За ними семенил ещё один сопровождающий, тот самый мужчина, который на том конце этой секретной ветки метро представился секретарем правительства Бродским.
Кирилла подвели к самому краю перрона. Эта была стена с каким-то шикарным цветным панно на ней. На панно был изображён мужчина, который держал в руках девочку. На вид нарисованному мужчине было лет шестьдесят, лысый, с заострённым каким-то смешным носом, он картинно пялил свои глаза на людей, находящихся на перроне.
По крайней мере так казалось.
И вообще этот спецперрон, в отличие от того, что был под аэропортом, был отделан очень дорого. Белый мрамор и красный гранит. Золотые ободки на колоннах. Золотая отделка ручек и перилл. Кстати, нарисованный на стене мужчина тоже словно был отделан золотом. Кирилл с удивлением рассматривал это необычное убранство маленькой спецстанции секретного метро. Его подвели к совсем незаметной двери в стене. Дверь была то ли дубовой, то ли сделанной ещё из какого-то дорогого дерева. Она автоматически разъехалась, пропуская людей внутрь ещё одного помещения. И тут Кирилл увидел, что перед ними прозрачные створки кабины лифта. Они тоже распахнулись, словно приглашая пройти в подъёмник.
Лучинский в недоумении остановился, но толстяк поддел его под локоть и приглушённо почти приказал:
– Ступайте внутрь смелее…
Лучинский непроизвольно сделал шаг. Они оказались в кабине лифта. Толстяк, Бродский и Кирилл. Лёгкое жужжание – и короб понесся вверх. Стеклянные двери были оригинальными: они позволяли увидеть, с какой скоростью лифт движется в шахте. Кирилл в уме прикинул, пока они поднимались, кабина прошла расстояние примерно метров в сто. Глубокой по залеганию оказалась секретная ветка метро.
– Ну и когда мы в Кремль поедем? – набравшись наглости, спросил брезгливо Кирилл у толстяка.
В этот момент кабина остановилась, створки раскрылись, приглашая их выйти.
– А мы и так уже в Кремле, в самом центре нашей республики! – хмыкнул толстяк и, подтолкнув Кирилла к выходу, прикрикнул. – Прошу!
Кирилл удивлённо и в тоже время как-то с опаской осматривался в помещении. Это был просторный холл с высоким потолком и дорогой отделкой стен. Огромные двухстворчатые двери вели из него в трёх направлениях. Сбоку большое окно.
Лучинский с каким-то неожиданно налетевшим страхом посмотрел в него…
За стеклом пейзаж, который может привидеться только во сне!
Или, может быть, показан в каком-нибудь фильме.
Жёлтая стена здания с белыми колоннами, часть узкой дороги, покрытой брусчаткой, небольшой газон и стена, высокая кирпичная красная стена с поразительно знакомыми до боли зубцами бойниц. Эта грёбенка с возвышениями в виде буквы «М». Где-то вдалеке Спасская башня с курантами по бокам и со звездой на макушке.
Кремль!
Это Кремль!
Это тот самый, таинственный замок русской, советской и российской власти! Вот он, за окном!
Они, они, правда, внутри этого замка власти!
Этого символа величия и страха тысячелетней истории его Родины!
Кремль… это не сон. Они в Кремле.
Лучинский непроизвольно сглотнул слюну. Толстяк, заметив это, ухмыльнулся:
– Ну вот, товарищ Кирилл. Никакой мистики. Всё реально.
– Так метро прямо в Кремль? – выдавил из себя поражённый Кирилл.
– Да уж… а теперь пройдите с Бродским. Он отведёт вас в один из кабинетов приёмной нашего Верховного Правителя. Там маленькая процедура и потом обед. Ну, а далее, а далее, вы всё узнаете.
Толстяк махнул рядом стоящему Бродскому на Кирилла и, повернувшись, зашагал по широкому коридору к одной из громадных дверей.
Лучинский покосился на секретаря правительства и шепнул:
– А этот мужик? Он кто?
Бродский вздохнул и, пожав плечами, как-то с опаской ответил:
– Это не мужик. Это Павел Егорович Бунин. Второе лицо в нашем государстве! Это первый заместитель Верховного Правителя! Он, он порой тут главнее его самого! А сейчас пошли! – Бродский кивнул на одну из дверей.