Ленин. Социально-теоретическая реконструкция
Шрифт:
Как уже было сказано, важнейшая задача историка состоит в том, чтобы вернуть изучаемый ряд исторических событий, процесс, исторический «опыт» в первоначальный исторический контекст. Это стремление особенно важно в том случае, если речь идет о «феномене Ленина». И хотя систематизация и присвоение различными партийно-политическими течениями ленинских взглядов, политического и теоретического наследия Ленина начались сразу после его смерти, больше того, уже в последний период его жизни, [40] понятие «ленинизма» в том или ином смысле употребляется и в наши дни. [41] Конечно, представители различных идеологий и мировоззрений в исторической науке согласны в том, что Ленин создал такой политический и интеллектуальный «продукт», без учета которого нельзя анализировать и понять историю XX века. Не случайно, что серьезные историки избегают применения к Ленину всяких аналогий. Это происходит не потому, что они считают деятельность Ленина уникальной, беспримерной во всемирной истории (хотя, конечно, и поэтому тоже), а потому, что было бы абсурдом говорить о марксистском Робеспьере или марксистском Ататюрке, не говоря уж о еще более абсурдных аналогиях. Надеюсь, что эта относительно пространная книга объяснит, почему бессмысленны такие аналогии.
40
Эта интеллектуальная и политическая борьба, имевшая властно-легитимационные
Krausz Т., Mesterh'azi М. M"u 'es t"ort'enelem. Vit^ak Luk'acs Gy"orgy m"uveir"ol a huszas 'evekben. Gondolat. Budapest, 1985. P. 101–130.
Информативный исторический анализ этого легитимационного процесса можно найти в цитированной книге Ф. Корни:
Comey F. С. Telling October; особенно см. р. 155–198.
41
Трудно установить, кто первым употребил понятие «ленинизм». Не имеет значения, был ли это, скажем, Парвус или Милюков, однако первоначально это название не было связано с определениями теоретического характера, а просто указывало на понимание Лениным партии как «конспиративной» организации. См. Парвус. После войны // Россия и революция. СПб., б. Г. (1908?). С. 188.
Автор монографии о Ленине, ставящий перед собой задачу в определенном и относительном смысле проникнуть в суть или, во всяком случае, дать оценку всей деятельности Ленина, сталкивается еще с множеством трудностей, помимо тех, о которых уже говорилось. Прежде всего я имею в виду то, что в ходе исторического анализа те или иные события, проблемы или, например, работы Ленина неизбежно должны рассматриваться в различных главах с различных точек зрения. Эта трудность возникает во всех тех случаях, когда историк вынужден одновременно прибегать к хронологическому и тематическому изложению. Такой «смешанный метод» затрудняет работу историка в процессе изложения, но в случае успеха может укрепить внутреннее единство книги, в данном случае — прояснить внутренние закономерности интеллектуального развития Ленина. В то же время при таком методе реконструкции приходится отказаться от упоминания множества подробностей. С течением времени определенные вопросы, которые, казалось, имеют важное значение, потеряли свою остроту, в то время как другие вопросы, которым ранее практически не придавалось никакого значения, именно в начале XXI века получили особую актуальность. За прошедшие годы не только распалось советское государство, создание которого советские историки и политики считали главным историческим достижением Ленина, но и выяснилось, что было осуществлено нечто совершенно отличное от того, что планировало первое, «ленинское» поколение революционеров. К тому же ныне уже неясно и реальное содержание, а также рамки этого «плана», поскольку новейшая и, быть может, наиболее пространная обобщающая работа, посвященная наследию Ленина, полностью «запутала» этот вопрос. Крайне интересно, что в новой исторической литературе рецепция деятельности Ленина по своему качеству опустилась почти до уровня сталинских времен, поскольку интеллектуально-теоретическое наследие Ленина механически рассматривается лишь в качестве легитимационной идеологии. Важнейший методологический недостаток такого подхода в том, что он приводит к разъединению связанных друг с другом теоретических и практических элементов, теоретических открытий Ленина и его важнейших политических решений. В то же время при таком подходе смешивается существенное и несущественное, на место некритического восхваления приходит стремление «поправить» Ленина: из необыкновенно многословных рассуждений, написанных спустя 70–80 лет после изучаемых событий, можно больше узнать о том, что сделал бы на месте Ленина современный британский профессор и каковы должны были быть теоретические взгляды Ленина на мир, чем о том, что Ленин сделал и что он думал на самом деле. [42] Мне хотелось бы избежать этих ошибок в надежде на то, что в прошлое безвозвратно уйдет и некритическая апология Ленина.
42
Нужно честно сказать, что такая позиция постоянно проявляется даже в трилогии о Ленине Р. Сервиса. Раз за разом вынося свои приговоры, Р Сервис создает впечатление, что он «мудрее», «нравственнее» и «подготовленнее» Ленина. Он постоянно выходит за пределы роли историка-аналитика и в качестве арбитра дает своему герою наставления относительно азов политической деятельности. Посредством предельного упрощения, согласно которому обожание власти превратило либертарианца Ленина в террориста, Сервис заново обосновал «террористский нарратив». Service R. Lenin: a Political life. Vol. I III. Macmillan Press LTD, London, 1985 1995. Cm.: Vol. III. Macmillan Press LTD, London, 1995. P. XIV XV.
Безусловно, много раздумий потребовал поиск оптимальных пропорций в изложении отдельных проблем. Другие исследователи тоже размышляли над тем, не преувеличили ли они влияние Ленина на различные события, роль и вес его политических решений. [43] Если бы мне пришлось самокритично реагировать на собственную книгу сразу после ее завершения, я бы указал на то, что, хотя у Ленина было постоянное стремление поддерживать органическую связь между теорией и политической практикой, все же в ходе работы над книгой у меня было такое чувство, что в некоторых случаях — именно вследствие постановки вопроса — я непроизвольно преувеличиваю теоретическую обоснованность политических действий Ленина. В то же время я нс думаю, что это «преувеличение» затрагивает внутренние пропорции книги в целом или историческую логику изложения. Необходимо отметить, что автор книги до самого конца работы боролся со своей собственной односторонностью, ни на минуту не переставая надеяться на то, что ему удастся снова сложить «разобранную» мозаику.
43
Будучи прекрасным историком, эту проблему чувствовал и Р. Сервис, писавший о том, что в ходе работы над своей трилогией у него было впечатление, что, быть может, «я преувеличил влияние Ленина на такие политические ситуации, решения, как захват власти в октябре 1917 г., подписание Брестского мира в 1918 г., создание Коммунистического Интернационала и инициатива новой экономической политики (НЭПа)». Там же. Р. 322 323.
* * *
Такая объемная работа, каковой является данная книга, не может быть творением одного человека — ее автора. Прежде всего я должен упомянуть своих коллег и друзей, с которыми — независимо от их конкретных замечаний и ценных советов по поводу данной книги — меня связывает многолетнее интеллектуальное общение. Я хочу выразить благодарность Ласло Тютё, Петеру Сигети и всем членам кружка «Эсмелет». Эстер Барта любезно согласилась прочитать пространную рукопись книги и оказала мне помощь, сделав множество редакторских замечаний. Я признателен редактору книги, Гсллерине Марте Лазар, за проделанную ей большую работу, а также своей докторантке, Еве Варге, которая помогла мне достать множество книг и архивных документов. Я искренно признателен всем друзьям и коллегам, которые предварительно прочитал и рукопись данной книги и в рамках научного обсуждения или в личной беседе поддержали меня важными советами и ценными критическими (или одобрительными) замечаниями, в том числе: Петеру Агарди, Сергею Филиппову, Дёрдю Фёльдешу, Тибору Хайду, Ивану Харшани, Яношу Иемницу, Габору Каллаи, Марии Ормош, Палу Притцу, Петеру Шипо-шу, Габору Секею, Ласло Сиклаи, Дюле Сваку и Лайошу Варге. Мои коллеги по кафедре истории Восточной Европы и кафедре русистики Будапештского университета им. Ётвёша Лоранда с самого начала с сочувствием и поддержкой относились к моей работе. Хочу особо упомянуть Ильдико Иван, Юдит Вертеш и Еву Каталин Надь. Я должен поблагодарить своих докторантов, Михая Грубера и Миклоша Митровича, за их работу по подготовке данной книги, прежде всего ее указателей. Мои студенты с терпением относились к неоднократному изложению затронутых в книге проблем на занятиях и своими замечаниями и вопросами способствовали их более глубокому осмыслению.
Здесь нашла отражение и та поддержка, которую оказывала мне в течение прошедших десятилетий Каталина Барат, моя жена, прочитавшая рукопись этой книги.
Наконец, но не в последнюю очередь, я хотел бы выразить искреннюю признательность Дёрдю Фёльдешу и Фонду политической истории за их щедрую помощь. Выражая благодарность за полученную мною поддержку, я хочу подчеркнуть, что ответственность за все возможные недостатки книги ложится, конечно, только на меня.
Глава 1 Личность Ленина. Биографический очерк
«Вследствие наших разногласий по существу, он лично резко нападал на меня… Наши разногласия не должны делать нас слепыми к величию усопшего. Он был колоссальной фигурой, каких мало в мировой истории».
«Он часто резко выступал против нас… Однако у могилы Ленина молчат все эти разногласия, мы тоже склоняем наши знамена перед гением его воли, перед его революционизирующим весь мир делом».
«В нем, конечно, и Разин, и Болотников, и сам Великий Петр. В грядущих монографиях наши потомки разберутся во всей этой генеалогии… Пройдут годы, сменится нынешнее поколение, и затихнут горькие обиды, страшные личные удары, которые наносил этот фатальный, в ореоле крови над Россией взошедший человек миллионам страдающих и чувствующих русских людей. И умрет личная злоба, и “наступит история”. И тогда уже все навсегда и окончательно поймут, что Ленин — наш, что Ленин — подлинный сын России, ее национальный герой — рядом с Дмитрием Донским, Петром Великим, Пушкиным и Толстым».
1.1. Семья
Сам Ленин не занимался своей семейной генеалогией, его не интересовали ни «деяния» предков, ни их происхождение, поэтому он плохо знал свою родословную. [44] В то время это не имело значения. Среди сподвижников Ленина по революционной деятельности подавляющее большинство составляли интеллигенты. Если выбрать из них несколько наиболее известных деятелей, окружавших Ленина в разные периоды его жизни, то, например, Г. В. Плеханов и Г. В. Чичерин происходили из дворян, Ф. Э. Дзержинский был выходцем из польских мелких дворян, другие, как Г. Е. Зиновьев и Л. Б. Каменев, происходили из мещанской или, подобно Н. И. Бухарину, который был на 18 лет моложе Ленина, интеллигентской среды. Редко встречались видные революционеры, родители которых, как, например, отец Сталина, занимались физическим трудом или которые, как М. И. Калинин, сами были промышленными рабочими. Тот факт, что среди основателей и руководителей Российской социал-демократической партии было так мало рабочих, является характерным свидетельством хорошо известных особенностей исторического развития России и российской социал-демократии. Бесспорно, множество революционеров были выходцами из разночинной интеллигенции, возвысившейся из низших слоев населения. К числу таких «разночинцев» принадлежал и отец Владимира Ильича Ульянова (Ленина).
44
Обычно биографы упоминают о том, что, заполняя в 1922 г. подробную анкету партпереписи, Ленин на вопрос о роде занятий деда с отцовской стороны написал «не знаю». Ср.: Логинов В.Т. Владимир Ленин. Выбор пути: Биография. М.: Республика, 2005. С. 11; Ленин В.И. ПСС. Т. 44. С. 510. Ленин не придавал значения своему происхождению; не случайно, что российские (и зарубежные) историки приступили (смогли приступить) к кропотливым генеалогическим исследованиям именно после смены общественного строя, когда интерес к проблемам такого рода снова возрос в связи с идеологическими аспектами легитимации нового режима.
По календарю, введенному после 1917 г., Владимир Ильич родился 22 апреля 1870 г. в Симбирске. Этот приволжский город со всеми его особенностями был типичным российским городком — тихим, пыльным, провинциальным многонациональным населенным пунктом с более чем 30 тыс. жителей. Городок был основан в середине XVII в. для защиты «Московии» от набегов кочевников. [45] В конце XIX в. статистика относила 57,5 % городского населения к мещанам, то есть не к рабочим, не к крестьянам, но и не к господствующему классу. Ныне их назвали бы «мелкими предпринимателями», на самом деле они были ремесленниками, мелкими торговцами, лавочниками; многие тогда занимались кустарными промыслами, в исторической литературе говорится главным образом о деревообработке. Симбирск был губернской «столицей», административным и военным центром с характерными чертами торгового городка. В соответствии с этим он делился на три части: дворянскую, торговую и мещанскую. 17 % городских жителей были военными (хотя город давно потерял свое военное значение), 11 % — крестьянами, 8,8 % — дворянами, а 3,2 % — купцами и почетными гражданами. Хранилась память о сопротивлении города крымским татарам, в 70-е гг. XIX в. в Симбирске еще размещался военный гарнизон. Ленин мог знать и о том, что в 1670 г. симбирские крестьяне участвовали в восстании Стеньки Разина, а 100 лет спустя — в бунте Пугачева (1774). Во время пребывания Ленина в Симбирске старики еще помнили дом, в котором охраняли закованного в цепи Пугачева. 88 % городского населения составляли православные (которые не обязательно были русскими), 9 % — мусульмане. В Симбирске жили мордвины, татары, чуваши и около 400 евреев. Большинство городских домов были, конечно, деревянными, в городе функционировали две гимназии, духовное училище и семинария, чувашская школа, татарское медресе, большая Карамзинская библиотека и народная библиотека имени Гончарова. [46]
45
Алексеев В., Швер А. Семья Ульяновых в Симбирске (1869–1887). Под ред. и с примечаниями А. И. Ульяновой (Елизаровой). Институт Ленина при ЦК РКП. М.-Л., 1925. С. 6–7.
46
Ср.: Логинов В. Владимир Ленин. С. 30; Сервис Р. Ленин. Поппури. Минск, 2002. С. 26–27.
Семья Ульяновых, поселившаяся в Симбирске в 1869 г., сняла квартиру рядом с тюрьмой. В этой квартире и родился Ленин. Нельзя точно определить, в какой мере повлияли Симбирск и его окрестности на личность и интересы Ленина, но опыт показывает, что «родные места» в значительной степени определяют развитие ребенка. Правда, Ульяновы были в Симбирске только переселенцами, и мать Ленина, Мария Александровна, с ее немецким лютеранским воспитанием и культурой не смогла найти для себя подходящего общества. Да и вообще, было нелегко завязать отношения с мещанским, падким на сплетни, тщеславным «средним классом» провинциального Симбирска, к тому же Мария Александровна, видимо, и не слишком стремилась к этому, занятая многочисленными домашними хлопотами, неизбежными в большой семье. [47]
47
Фишер Л. Жизнь Ленина. (Haper and Row, N.Y., London, 1964). Overseas Publication Interchange, Ltd. London, 1970. C. 20. См. еще: Алексеев В., Швер А. Семья Ульяновых в Симбирске; Ленин и Симбирск. Саратов, 1968.