Ленин. Социально-теоретическая реконструкция
Шрифт:
Владимир Ульянов чрезвычайно быстро приспособился к одиночке, к суровым условиям изоляции. Двадцатипятилетний молодой человек сознательно подготовился к возможности тюрьмы и ссылки. Тюремное заключение он воспринял как ситуацию, в которой появляются относительно благоприятные условия для научно-теоретической работы. 12 января 1896 г. он писал из петербургского дома предварительного заключения сестре Анне, которая уже во время процесса своего брата Александра испытала на себе влияние тюремного воздуха: «Все необходимое у меня теперь имеется, и даже сверх необходимого. Здоровье вполне удовлетворительно. Свою минеральную воду я получаю и здесь: мне приносят ее из аптеки в тот же день, как закажу. Сплю я часов по девять в сутки и вижу во сне различные главы будущей своей книги». [130] В этом замечании видны определенная широта натуры, уверенность в себе, способность смотреть на жизнь с юмором, чувство юмора не подводило его и в других случаях. [131] В литературе, посвященной личности Ленина, его описывают жизнерадостным, очень любящим жизнь человеком. Уже в начале жизни в нем проявилась азартность, неспособность заниматься каким-либо делом без увлечения, мимоходом. Все, что было для него важно, он делал азартно. Он был азартным политиком, азартно занимался спортом и азартно спорил, никогда не сдаваясь. Н. Вольский (Валентинов) писал о том, что Ленин не любил бесстрастных, угрюмых людей, зато любил азартных и веселых революционеров. Чаще всего он оказывался в центре общества, так как всегда азартно говорил и умел по-детски смеяться, захлебываясь смехом. Он любил разговаривать с людьми, которые уже завоевали себе авторитет в кругу других людей. Интересно,
130
Ленин В. И. ПСС. Т. 55. С. 18.
131
Один из лучших знатоков темы правильно заметил, что не имеющий чувства юмора человек, узнав о скором освобождении из тюрьмы, не скажет: «Рано! Я не успел еще материал для книги весь собрать». См.: Мельниченко В. Личная жизнь Ленина. С. 36.
132
Валентинов Н. Встречи с Лениным. С. 131–132; Майсурян А. Другой Ленин. С. 49, 59; Мельниченко В. Личная жизнь Ленина. С. 9, 23.
133
Стоит отметить, что позже Ленин умел едко высмеивать и недостатки советского режима. Однажды в октябре 1920 г. делегатов 1 съезда народов Востока пригласили на заседание Политбюро ЦК РКП(б). «После выступления делегата от калмыцкого народа А. М. Амур-Санана Ленин спросил у него: “А как калмыки относятся к советской власти?” Тот, не смутившись, ответил кратко: «Калмыки говорят: “Был большой чума — прошел, был большой холера — прошел, а большевик не проходит”». Присутствующие расхохотались, и Ленин громче всех». Мельниченко В. Личная жизнь Ленина. С. 39.
Уверенность в себе, в своих силах отчасти происходила от того, что в годы учебы он всегда был лучшим или одним из лучших учеников, обладал исключительным талантом анализа и синтеза, замечательная память буквально предопределяла его выдающуюся роль в науке или политике. Владимир Ильич не был боязливым и совершенно не был застенчивым человеком в повседневном значении этого слова. Он был способен естественно и свободно вести себя с любым человеком, ничто не было ему более чуждо, чем притворство, лицемерие и стыдливость. Он одинаково беседовал как с министрами, так и с рабочими, для него важна была лишь тема, политическое или теоретическое значение разговора. В то же время вера в себя дополнялась у него скромностью, характерные примеры которой можно найти в документах и воспоминаниях. [134] В характере молодого Ульянова интересно переплелись «жесткие» и «мягкие» черты. Буквально с детских лет он был способен дойти почти до рукопашной схватки даже в споре с близкими людьми, но в то же время в случае необходимости всегда был готов прийти к ним на помощь. Эти черты его характера особенно отчетливо проявлялись в «замкнутых» коллективах, например в ссылке и эмиграции, которые обильно выпали на его долю с 1897 по 1917 гг.
134
А. И. Ульянова-Елизарова писала: «…обращает на себя внимание простота и естественность Владимира Ильича, его большая скромность, полное отсутствие не то что кичливости, но какого-либо выдвигания своих заслуг, красования ими — и это с молодых лет, когда некоторое такое красование присуще обычно способному человеку. Так, он долго не соглашался, чтобы его большой, основательный труд был озаглавлен “Развитие капитализма в России”, говоря, что это “слишком смело, широко и многообещающе”, что заглавие “надо бы поскромнее”». Ленин В. И. ПСС. Т. 55. С. XLVIII–XLIX. См. еще письма Ленина от 10 января и 13 февраля 1899 г. Там же. С. 127, 139.
По словам старшей сестры, заметной чертой характера Владимира Ильича была «прочность его привязанностей…, длительное, ровное отношение к одним и тем же людям в течение долгих лет. Правда, это были близкие родные, но прочность симпатий, ровность и устойчивость характера из этих писем тем не менее вычерчиваются». [135] В то же время у него было мало близких друзей, с которыми он был бы на «ты». К их числу принадлежали Ю. О. Мартов, Г. М. Кржижановский и П. Н. Лепешинский, кроме них он не был на «ты» практически ни с кем. Что касается женщин, то Ленин вступил в близкие отношения с Инессой Арманд. Позже его ближайшими политическими «учениками» стали Л. Б. Каменев и Г. Е. Зиновьев. Мартов представлял собой совершенно «особый» случай. Ульянова привлекала красочная, вибрирующая личность Юлия Цедербаума (Мартова), его интеллигентность.
135
Ленин В. И. ПСС. Т. 55. С. XLVII–XLVIII.
В письмах, написанных в годы ссылки, Ульянов часто вспоминал своего друга. [136] Общеизвестно, что он с беспокойством интересовался здоровьем Мартова даже в 1922 г., когда они уже в течение двух десятилетий были непримиримыми политическими противниками. [137] В определенном смысле, возможно и под влиянием казни старшего брата, Владимир Ильич стал замкнутым человеком. Но он любил одиночество, чтение и в детские годы, что не мешело ему стать любящим общество человеком. Он всего лишь старался контролировать свою личную жизнь и не желал ни с кем обсуждать ее подробностей. Н. К. Крупская отметила, что «Владимир Ильич ничего так не презирал, как всяческие пересуды, вмешательство в чужую личную жизнь. Он считал такое вмешательство недопустимым». Он был самокритичен, но мучительное самокопание ненавидел. [138]
136
Например, однажды Владимир Ильич с тревогой писал матери о том, что, по его сведениям, «Юлий мерзнет в Туруханске (в квартире — 2 градуса по утрам) и ждет не дождется перевода». Там же. С. 115. Или: «Юлий пишет из Туруханска, что живет сносно — парень не унывающий, к счастью!» Там же. С. 84.
137
О жизни и деятельности Ю. О. Мартова см. относительно недавнюю книгу: Урилов И. X. Мартов — политик и историк. М., 1997.
138
Крупская Н. К. Избранные произведения. Политиздат. М., 1988. С. 124; Мельниченко В. Личная жизнь Ленина. С. 61.
По поводу характера Владимира Ильича Анна Ильинична однажды заметила, что, хотя у него был темперамент, в котором смешивались черты сангвиника и холерика, он уже в детстве был «разумным мальчиком». К своему тюремному опыту он также отнесся настолько рационально и прагматично, что несколько лет спустя, уже будучи в ссылке, «поучал» попавшего в тюрьму младшего брата, как можно избежать полного физического истощения и болезней. Среди советов, данных Дмитрию в письме Владимира к матери от 7 февраля 1898 г., можно прочитать следующее: «Нехорошо это, что у него уже за 2 с половиной месяца одутловатость какая-то успела появиться. Во-первых, соблюдает ли он диету в тюрьме? Поди нет. А там, по-моему, это необходимо. А во-вторых, занимается ли гимнастикой? Тоже, вероятно, нет. Тоже необходимо. Я по крайней мере по своему опыту скажу, что с большим удовольствием и пользой занимался каждый день на сон грядущий гимнастикой. Разомнешься, бывало, так, что согреешься даже в самые сильные холода, когда камера выстыла вся, и спишь после того куда лучше. Могу порекомендовать ему и довольно удобный гимнастический прием (хотя и смехотворный) — 50 земных поклонов. Я себе как раз такой урок назначал — и не смущался тем, что надзиратель, подсматривая в окошечко, диву дается, откуда это вдруг такая набожность в человеке, который ни разу не пожелал побывать в предварилкинской церкви!» [139] Даже под влиянием казни старшего брата Владимир не превратился в «одержимого»
139
Ленин В. И. ПСС. Т. 55. С. 72. Из письма сестре Маняше от 19 мая 1901 г., посланного из Мюнхена в Москву и переданного М. И. Ульяновой в тюрьму, выясняется, что Владимир Ильич рекомендовал Марку Елизарову и Маняше заниматься в тюрьме гимнастикой и обтираниями. «В одиночке это прямо необходимо». Там же. С. 208.
Ульянов покинул тюрьму 14 февраля 1897 г. и вскоре отправился в путь в далекую Сибирь. Путешествие в Шушенское, место его ссылки, длилось несколько недель. Никаких серьезных жалоб не возникло, больше того, он был очень доволен местом ссылки. [140] 2 марта 1897 г., отдыхая по дороге к месту назначения на железнодорожной станции «Обь», Владимир Ильич пожаловался матери на дороговизну «частной» поездки [141] в Восточную Сибирь: «Ехать все еще остается двое суток. Я переехал сейчас на лошадях через Обь и взял уже билеты до Красноярска…Мне пришлось отдать 10 р. билет + 5 р. багаж за какие-нибудь 700 верст!!.. Теперь же неопределенности гораздо менее, — завершает он свое письмо, — и поэтому я чувствую себя хорошо». [142] Приблизительно через неделю он писал М. И. Ульяновой (Маняше) из Красноярска, что «попал-таки в здешнюю знаменитую библиотеку Юдина», который радушно его встретил. «Читал в газетах, что с весны будут ходить скорые поезда сюда: 8 суток от Парижа до Красноярска, значит, от Москвы около 6 суток. Вот тогда переписываться будет много удобнее». [143]
140
См. письмо к матери из Красноярска в Москву от 5 апреля 1897 г. «Назначением своим… я очень доволен, ибо Минусинск и его округ — лучшие в этой местности и по превосходному климату и по дешевизне жизни». Кроме этого Ульянов еще отметил: «Видел “Новое слово” и читал его с громадным удовольствием». Там же. С. 29, 30.
141
Владимир Ильич оповестил Марию Александровну и о своих товарищах, Г. М. Кржижановском, Ю. О. Цедербауме, А. А. Ванееве и В. В. Старкове, которые, в отличие от него, ехали на государственный счет, но упомянул и о знакомстве с «обитателями» Красноярска, П. А. Красиковым, В. А. Букшнисом, Н. А. Мерхалевым, А. А. Филипповым, В. А. Карауловым, Н. В. Яцевичем, П. Е. Кулаковым и В. Н. Кудряшевым. См. письмо из Красноярска в Москву от 15 марта 1897 г. Там же. С. 26.
142
Там же. С. 22, 24.
143
Там же. С. 24, 25.
При изучении писем Ульянова, написанных в это время, однозначно выясняется, что в центре его интересов тогда находились новые места, новые люди, по-прежнему семья и, конечно, книги, главным образом по истории, экономике и статистике. После многих недель пути, приближаясь к месту ссылки, он писал семье: «Я — в село Шушенское… Это — большое село (более полутора тысяч жителей), с волостным правлением, квартирой земского заседателя (чин, соответствующий нашему становому, но с более обширными полномочиями), школой и т. д. Лежит оно на правом берегу Енисея, в 56 верстах к югу от Минусинска». До Минусинска придется ехать пароходом. Друзей Ульянова, Кржижановского с Базилем отправили в другой населенный пункт, в село Тесинское. В другом отношении позже он еще обрадуется тому, что оказался вдалеке от других ссыльных. Окрестности Красноярска напомнили Владимиру Ильичу «не то Жигули, не то виды Швейцарии», и в том же письме он с радостью сообщает семье, что сумел достать книги по статистике для занятий. Далее он шутливо предложил брату Дмитрию приехать в Шушенское, где можно будет вместе поохотиться, «если только Сибири удастся сделать из меня охотника». [144]
144
Письмо от 17 апреля 1897 г. М. А. Ульяновой и А. И. Ульяновой-Елизаровой из Красноярска в Москву. Там же. С. 30–32.
Почти в каждом письме Владимир Ильич оповещает родных об интересных прочитанных книгах или о том, какие книги ему непременно нужны. Например, 10 декабря 1897 г. он писал Анюте из Шушенского в Москву: «Читаю я сейчас Labriola, Essais sur la conception materialiste de Vhistoire. Чрезвычайно дельная и интересная вещь… Разумеется, годна для перевода лишь 2-я часть, да и та не целиком… Но выпуски… не отнимут значения у этой чрезвычайно умной защиты «нашей доктрины” (выражение Лабриола)». [145] Конечно, Владимир Ильич старается здесь обмануть цензуру, на самом деле речь идет о защите марксизма. Знакомство с этой книгой пригодилось Ульянову при написании статьи против народнических «бюрократических и фискальных утопий», которая была опубликована год спустя в одном из петербургских сборников. [146]
145
Там же. С. 59–60.
146
См. статью «Перлы народнического прожектерства» // Ленин В.И. ПСС. Т. 2. С. 500.
Уже в самом первом письме из Шушенского (18 мая 1897 г.) Ульянов писал матери и сестре Марии о «художественных красотах» сельских окрестностей, где, «видимо, недурная охота». [147] В его письмах все чаще появляется имя любимой девушки, Надежды Константиновны Крупской, которую арестовали по тому же делу, что и Ульянова, но гораздо позже, 12 августа 1896 г. В письмах из Шуши от 10 и 21 декабря, адресованных матери, Маняше и Анюте, Владимир Ильич, интересуясь возможностью достать книги Сен-Симона, Маркса и Энгельса, сообщил родным, что Надежда Константиновна, может быть, вскоре приедет к нему, так как она попросила заменить ей ссылку в северные губернии на Минусинский округ. [148]
147
Ленин В. И. ПСС. Т. 55. С. 35–36.
148
Там же. С. 59, 60, 63. Достоверное описание ссылки оставила Н. К. Крупская: Крупская Н.К. Воспоминания о Ленине. Издательство политической литературы. М., 1957. С. 25–42.
Наконец, в письме от 10 мая 1898 г. он известил мать о прибытии Надежды Константиновны: «Приехали ко мне наконец, дорогая мамочка, и гости. Приехали они седьмого мая вечером, и как раз ухитрился я именно в этот день уехать на охоту, так что они меня не застали дома… Про меня же Елизавета Васильевна сказала: «Эк Вас разнесло!” — отзыв, как видишь, такой, что лучше и не надо!» Сразу же начались и приготовления к свадьбе, поскольку немедленная свадьба была условием данного Н. К. Крупской разрешения отбывать ссылку в Шушенском. Владимир Ильич хотел, чтобы все семья приехала к нему в Сибирь, но это была скорее романтическая мечта: «Да, Анюта спрашивала меня, кого я приглашаю на свадьбу: приглашаю всех вас, только не знаю уж, не по телеграфу ли лучше послать приглашение!! Н.К., как ты знаешь, поставили трагикомическое условие: если не вступит немедленно (sic!) в брак, то назад в Уфу. Я вовсе не расположен допускать сие, и потому мы уже начинаем «хлопоты”…, чтобы успеть обвенчаться до поста (до петровок)… Приглашаю тесинцев (они уже пишут, что ведь свидетелей-то мне надо) — надеюсь, что их пустят». [149] Последнее предложение — указание на уже, можно сказать, старых ссыльных друзей. Из следующего письма, помеченного 7 июня, выясняется, что из-за бюрократических препятствий свадьба откладывается до июля. (Она состоялась 10 июля в шушенской церкви). Владимир Ильич попробовал уговорить мать приехать к нему, но предупредил ее: мать Н. К. Крупской опасается, что многодневная поездка будет чересчур утомительна. [150] В конце концов Марии Александровне было тогда уже 63 года.
149
Ленин В. И. ПСС. Т. 55. С. 88–89.
150
Там же. С. 90–91.