Ленин
Шрифт:
Мужики уже не хотели выбирать в свои советы правительственных кандидатов даже под дулом пистолета; они выдвигали заложников, говоря, что отправляют их на смерть; устанавливали собственные нормы налогов; тайно уничтожали хозяйничающих «бедняков», пока они не убрались из деревни; вытеснили учителей-коммунистов; агитаторов встречали в грозных позах, отнимающих у приезжавших красноречие и наглость; распутные бабы и девушки, искушенные комиссарами, исчезли бесследно; может, они уехали в города, а может, лежали в неизвестных могилах на дне рек и прудов или в лесах, заваленных
Затих таинственный шепот об Антихристе и видимых знаках, предрекающих его приход на землю, зато появились неизвестные до сих пор молодые люди со светлыми, воодушевленными лицами. Они собирали вокруг себя мужиков, деревенских баб и детвору, говорили слова из Библии, советовали озабоченным, угрюмым мужикам и женщинам обращать глаза к небу и в нем черпать надежду и силы. Молебны проходили тайно, но это уже не были рабские стенания о милости, а просьбы о совете и руководстве действиями, чтобы они соответствовали извечной правде.
Центральные власти знали об этом и боролись с сопротивлением «земли» и возрождающейся религиозностью.
Прибывали следственные комиссии, наезжали карательные отряды, скрывающихся священников и заложников ставили под стенку и расстреливали, но сосредоточенное, грозное обличье крестьян сеяло тревогу и сдерживало коммунистов перед чрезмерными издевательствами.
Суды пытались свалить вину на Болдыревых как на буржуев, но не было никаких доказательств, а комиссариат промышленности защищал создателей полезной, все лучше развивающейся коммуны.
Обеспокоенное исчезновением промышленности правительство созвало на совещание в Москве всеобщий съезд специалистов.
Власти делегировали молодых Болдыревых.
Братья вынуждены были немедленно отправляться в столицу.
Сначала они выслушали длинные речи Ленина, Троцкого и других создателей и руководителей коммунизма и диктатуры пролетариата.
Эти выступления были нашпигованы звучными, пустыми, беспомощными и давно повторяющимися фразами. Даже делегаты привилегированного рабочего класса слушали ораторов с безразличием. В свое время они слышали более смелые и оглушительные слова. Бесследно прошло обещанное наступление социалистического рая в декабре 1917 года, то есть два месяца спустя после Октябрьской революции.
Тем временем до сих пор были голодные, работали на испорченных машинах, изношенными инструментами, слишком долго, расстреливаемые за неисполнение работ, протесты и забастовки китайскими солдатами или красной гвардией; не было ни одежды, ни удобных и теплых квартир, ни медицинской помощи.
Ленин и Троцкий теперь говорили по-другому.
Они указывали на то, что в России нет современных машин, что рабочий невежественен, ему не хватает профессиональных навыков и что установления социализма следует ожидать только в 1927 году.
Старые рабочие улыбались и с сомнением ворчали:
— До этого времени пил и молотков не хватит, не только социализма.
Крестьяне, когда им рассказывали о социализации земли при помощи мощных, принадлежащих государству тракторов, движимых электричеством машин для сбора урожая, смотрели угрюмо и молчали.
«Земля» не стремилась к этому. Ее мысль занята была другим вопросом:
— Когда же придет жесткое правительство, которое установит настоящее спокойствие и мир?
Об этом ни Ленин, ни Троцкий не вспоминали. Их слова не находили отклика в умах и сердцах мужиков.
Петр и Георгий Болдыревы внимательно следили за мыслительным процессом диктаторов и поняли все.
По дороге домой Георгий говорил брату:
— Диктатура пролетариата тонет в завалах нелепостей. Она мечется, не находя выхода и еще глубже погрязая в невыполнимых обещаниях! Это ужасно!
— Это сумасшествие, безумие! — воскликнул Петр Болдырев. — Фабрики разрушены; довоенная промышленность была и так слабой, а теперь и вовсе исчезла. Трудящиеся массы находятся на самой низшей ступени производительности труда и профессионального образования, а они бредят о немедленном социализме! Мы несемся, как сумасшедшие, в поезде, не зная, что в кабине машиниста сидит слепой, глухой безумец! Бедствие!
Они собираются социализировать мужиков, превратить их в земельных рабочих! Государственные машины будут пахать землю, косить, жать и вязать снопы, складывать скирды, молотить и молоть!.. Ты видел, как крестьяне смотрели на Ленина?
— Наш мужик бесконечно терпелив, но этому терпению придет конец, страшный конец!.. — ответил Петр. — Пускай только деревня отважно выступит со своими лозунгами, тогда посмотрим, как запоет Красная армия?! Кремлевская гвардия, все эти латышские, финские, китайские и венгерские бандиты и часа не продержатся! Ой, погуляют наши мужички! Это будет выглядеть уже не так, как уничтожение дворянства и крестьянские «иллюминации» в усадьбах!.. Меня охватывает ужас от самой мысли!
— А ведь такой день должен наступить!
— Наступит! Только его невозможно угадать, потому что, я же говорю, наш мужик обладает поразительным терпением!
Инженеры работали две недели в разных комиссиях съезда, выслушивая бесконечные выступления, пожелания, планы и новые, все более фантастические проекты.
Это была работа непродуктивная, бесцельная, напрасная, основанная на обмане и постоянном введении в заблуждение прислушивавшихся толп рабочих и крестьян. Их свезли отовсюду, чтобы показать заботу правительства о нуждах деревни и судьбе пролетарской революции.
— Я больше этого не вынесу! — крикнул брату Петр. — Я принимаюсь за подсчеты проекта обеспечения техникой только одной Московской области согласно плану комиссаров.
Молодой инженер несколько дней работал, разрабатывая проект районной фабрики тракторов, косилок и молотилок.
Получилась настолько огромная сумма, что наверняка казна страны Советов, стонущей под ярмом диктатуры пролетариата России, не имела даже половины.
Петр Болдырев выступил с речью в комиссии специалистов.