Ленинград-34
Шрифт:
– Интересно, конечно, Сергей Миронович. Спросить не решался.
– Читал твою автобиографию, ты пишешь, что разговариваешь по-узбекски?
– Год в Ташкенте на рынке с беспризорниками обитали: что-то подтащить, посторожить... научились довольно бегло говорить.
– Отлично, товарищ Хрущев ищет себе помощника со знанием языка и местных обычаев...- Киров заливисто смеётся, заметив мои вылезшие из орбит глаза.
– А если серьёзно, то 'кадры, овладевшие техники'- это сейчас очень важно, но нельзя забывать о партийных и советских кадрах. Опасность 'мелкобуржуазной стихии, захлестнувшей партию', о которой предупреждал Ленин,
'Так, по сути, и произошло в той жизни, убеждать меня не надо'...
– Да, не вешай, ты, нос,- моему собеседнику не понравился тот эффект, который произвели на меня его слова.- нас не так-то просто одолеть, но и плыть по течению не станем. Ты хочешь вступить в партию?
'Первый раз за обе моих жизни я слышу такое предложение. В прошлой жизни- даже мысли такой у членов партии, работавших со мной в одном коллективе (пару лет на рабочей должности), почему-то, не возникало. Не потому, что я был каким-то антисоветчиком, вовсе нет: как все ходил на демонстрации, субботники, не опаздывал и не прогуливал. Просто, наверное, не умел скрывать своей, даже не брезгливости, а, скорее, своего отсутсвия зависти, к большой части 'членов КПСС' вступивших в партию за тем, чтобы монетизировать свою лояльность в повышение по службе или бонусы из общественных фондов потребления. Такой отрицательный отбор в партию, в конечном итоге, и привёл к такому отчуждению между народом и партией, народом и руководством страны, что вместе с партией равнодушно выплеснули и государство'.
– Хочу.- Не отвожу глаза под пристальным взглядом Сергея Мироновича. 'Нельзя больше отсиживаться в стороне'.
– Хорошо.- Снова хрустит галька под нашими сапогами.- Одну рекомендацию я тебе дам, другую попроси у себя на службе.
Москва, Докучаев переулок, квартира Ощепкова,
23:00, тот же вечер.
Тихо, стараясь не шуметь, открываю своими ключами входную дверь, нащупываю в темноте и поворачиваю выключатель света в прихожей... и обнаруживаю в ней Олю... в белой нательной рубашке Павла, настолько короткой, что она не даёт шанса разыграться моему воображению.
– А ты откуда здесь взялась?- Стараюсь строго смотреть ей прямо в глаза.
– Я в отпуске со вчерашнего дня, в том самом, что ты подписал мне перед отъездом.- Мстительно расправляет плечи моя подчинённая.
– А, ну да, прости, вылетело из головы.- Сворачиваю на кухню, беру графин и начинаю набирать воду в него из крана.
– Поздравляю с наградой,- продолжает искусительница.- ну что, говорил с Кировым.
На кухне разговаривать можно, ещё в прошлый приезд Оля методично обследовала всю квартиру, не найдя микрофонов. Решили поостеречься говорить только в гостинной вблизи телефона.
– Говорил,- сажусь за стол.- хотят попробовать меня в качестве руководителя... слушай может ты оденешься, а то холостым парням...
– Я не понял, Ань, я тебя жду-жду...- на кухне появляется взлохмаченный Павел в майке-алкоголичке и синих до колен трусах.
– Нервные все какие,- фыркает она.- за мной.
'Скорей бы в Крым'.
– Она и на службе себя так ведёт?- Ощепков достаёт из посудного шкафа стакан и усаживается за стол рядом со мной.- Как ты её терпишь?
– Всё.- Наполняю водой из графина наши стаканы.- Теперь ты терпи, скоро переведут меня и, скрее всего, в Москву.
'Странно, всё-таки. Сидят вдвоём за столом на кухне два мужика и пьют из стаканов воду. Хотя бы чай, что ли... Но тут есть проблема: надо дровами растапливать плиту, так газ на кухне ещё только начал появляться в домах новой постройки'.
– Киров сказал? Когда?- Стакан с водой в руке у Павла замер на полпути.
– Осенью, думаю, что до октябрьских всё решится.
– А Аню куда?- Волнуется друг.
– Тебе придётся думать, с собой её взять не смогу.
– Понятно..., а что с Америкой, 'Подсолнухом'?
– С Америкой- всё по прежнему, а с 'Подсолнухом'- буду помогать в любом случае.- Успокаиваю Павла как могу.
Он решительно отставляет стакан и, порывшись во внутренностях шкафа, возвращается к столу с початой бутылкой армянского коньяка и двумя маленькими стеклянными рюмками на ножках. Разливает тягучую маслянистую янтарную жидкость и на секунду замирает, собираясь с мыслями. Боковым зрением замечаю Олю в том же наряде и немедленно выпиваю, не дождавшись пашиного тоста.
– Врачи рекомендуют перед сном: успокаивает нервную систему, расширяет сосуды...- готовая взорваться подруга начинает истерически хохотать, переводя взгляд с меня на ничего не понимающего Ощепкова.
Глава 13
Крым, окрестности Ялты,
3 июля 1935 года, 9:15.
'Какие-то несчастные десять километров от моего санатория в Кореизе до Ялты едем уже больше получаса'...
Удары довольно крупных камней в днище автомобиля, присланного из ялтинского горкома чтобы отвезти нас с Ниной Камневой в Артек, сливаются в непереносимый скрежет камня по металлу. Это звуковое сопровождение и изматывающие повороты горного серпантина на корню убили то радостное приподнятое настроение, которое только бывает у человека утром на курорте при виде спокойного синего моря. ГАЗ-АА, выбросив напоследок из-под колёс щедрую горсть мелких камней, въезжает на узкую улицу Ялты, которая неожиданно проваливается вниз на добрый десяток метров.
'Ничего себе перепады, того и гляди встретишь орденосную парашютистку облёванным салоном'.
Беру себя в руки, быстро-быстро дышу и справляюсь с приступом тошноты, тем более, что дорога выравнивается мягко спускаясь к морю. 'Мариино' написано над входом на углу здания на набережной, выполненного в виде апсида (полукруглого выступа, примыкающего к основным стенам здания), украшенного ложными арками и колоннами. Выхожу из машины и неуверенной походкой (укачало как на корабле), разминая ноги, иду по набережной вдоль моря, пахнувшего на меня йодной настойкой, пока шофёр идёт сообщить Нине о нашем приезде. Жгучее солнце слепит, заставляя щуриться.
'Интересно, а как у нас в стране насчёт солнцезащитных очков? Судя по всему- глухо, ни разу ни у кого не видел'.
Поворачиваюсь спиной к солнцу и вижу своё отражение в парадной белой форме в витрине кооператива 'Носорог', расположившегося на первом этаже здания гостиницы и торгующего изделиями из рогов и копыт.
'Хм, а я думал Ильф и Петров шутили... Оправы, гребешки, пуговицы... Чего тут только нет. Оправы- то что надо'.
– Здравствуйте, уважаемый,- обращаюсь я к пожилому продавцу-кавказцу, вынырнувшему из подсобки на звон колокольчика входной двери, потревоженного мною.- скажите, нет ли у вас очков с тёмными стёклами от солнца.