Ленинград(Героическая оборона города в 1941-1944 гг.)
Шрифт:
Слабый утренний свет уже пробивался сквозь щели в забитых фанерой оконных проемах цеха, когда Евгений Мышкин наконец закончил растачивать последнюю деталь. Накануне он отстоял за станком положенные по военному времени 11 часов, потом остался на ночь, и сейчас его слегка пошатывало. Невысокий, худенький, он еще не совсем оправился после зимы, едва не ставшей для него последней: впалые щеки, синева под глазами. Сон и слабость уже одолевали Мышкина, но надо было еще сдать заказ. Мастер, приняв детали, придержал расточника:
— Женя, новая партия деталей поступила. Посмотри, что написано.
Мышкин не без труда разобрал: «Сделать немедленно!»
Голос
— Давай детали. Только бы не заснуть. Посматривай за мной.
Снова потянулись мучительно долгие часы, Мышкину казалось, что станок его сегодня работает в каком-то замедленном темпе, детали словно бы вязнут в тягучем, сгустившемся воздухе. Когда новый заказ был выполнен, сил у него уже не осталось даже для того, чтобы пойти и сдать детали: выключив станок, он тут же, под ногами, постелил ватник и заснул еще до того, как успел коснуться его головой.
Мастер, дремавший в эти минуты, проснулся неожиданно: что-то изменилось в размеренном шуме, наполнявшем цех. Он встал, пошел по проходу и скоро увидел лежавшего у станка Мышкина. Голода в городе уже не было, но питание все равно оставалось скудным, здоровье у ленинградцев подорвано, и первой мыслью мастера было, что Мышкин умер.
— Кем же я его заменю? — прежде всего встревожился мастер. — Самому, что ли, встать? Но сумею ли!?
Тут же, однако, он увидел, что там, где лежали горкой необработанные заготовки, ничего больше не осталось.
— Вот молодец, успел, — благодарно подумал мастер, и чувство вины овладело им. — Не надо было позволять ему оставаться в цехе у станка.
Мастер наклонился над Мышкиным и тут только уловил, что он дышит.
— Господи, жив! — выпрямился он, вытирая выступивший со лба пот. — Жив…
Заказ, ради которого Евгений Мышкин, ставший после войны кавалером ордена Ленина, не спал около суток, и в самом деле был срочным: завод Карла Маркса в конце 1942 года получил срочное задание собрать сто «коробок» — так называли эти неизвестно для чего предназначенные установки. Рабочие выполнили его в срок. Они работали, как Евгений Мышкин. Одна за другой из заводских ворот выезжали странные, крытые брезентом автомашины с каким-то явно негабаритным грузом. Это были «катюши» — реактивные установки БМ-13.
Было это уже в декабре, месяце, в определенном отношении переломном; ленинградцы с тревогой ожидали вторую блокадную зиму, и тревога их была небезосновательной: с наступлением холодов в больницы снова стали поступать больные дистрофией. Главным средством спасения было регулярное трехразовое общественное питание. Организацией его занялась специальная комиссия во главе с секретарем Ленинградского горкома партии А. А. Кузнецовым; в столовых стало питаться не менее полумиллиона ленинградцев; дополнительные продовольственные фонды выделили для рабочих, перевыполнявших нормы.
23 сентября по кабелю, изготовленному на «Севкабеле» и проложенному по дну Ладоги, в Ленинград подали ток с восстановленной Волховской ГЭС. 7 и 8 ноября в ленинградских квартирах после 11-месячного перерыва загорелись электрические лампочки. Пока только на два дня, но уже в декабре постоянное электрическое освещение получили три тысячи домов; правда, утром и вечером дозволялось включить одну-единственную лампочку в 40 ватт на четыре часа, но для ленинградцев, успевших притерпеться к коптилкам, и это было радостью. Водопровод и канализацию, по сводкам, имели уже 90 процентов домов, проруби на ленинградских реках исчезли, надобности в них больше не возникало.
В Смольном, с самого начала ставшем сердцем и мозгом осажденного города, многие постепенно возвращались к своим обычным обязанностям. Во всяком случае, теперь уже каждый день
Прорыв
Это было как нельзя кстати: на Невском «пятачке», в районе Невской Дубровки, на нашу сторону перебежал гитлеровский унтер-офицер— чертежник из оперативного отдела 170-й гренадерской пехотной дивизии, державшей оборону по левому берегу Невы. До начала операции «Искра», в ходе которой предполагалось прорвать блокаду, оставалось меньше трех недель, и всякие дополнительные сведения об обороне противника были полезными. Пробивать коридор в блокадном кольце предполагалось в районе южнее Ладожского озера, конкретно намечалось срезать шлиссельбургско-синявинский выступ. Ленинградский и Волховский фронты здесь разделяет всего 12–15 километров. Этот самый тонкий участок блокадного кольца фашисты укрепляли с особым старанием, а времени в их распоряжении было немало — почти 16 месяцев.
Дивизия, в которой служил фашистский чертежник, находилась в той именно полосе, где ленинградцы намеревались взломать оборону противника, и перебежчика поторопились допросить в штабе 67-й армии. Даже составили подробное донесение. Когда начальник разведывательного отдела Ленинградского фронта генерал-майор П. П. Евстигнеев начал его читать, все данные вроде бы подтверждались. Около трех месяцев наши разведчики не вылезали из передовых траншей. Только в ноябре — декабре поисковыми группами было захвачено больше 50 пленных: в условиях позиционной войны это очень много. Шлиссельбургско-синявинский выступ сфотографировали и с воздуха: экипаж летчика Александра Ткаченко, выполняя это задание, налетал под непрерывным зенитным огнем около Девяти тысяч километров. Удивительно, как жив остался. При съемке нельзя уклоняться от прямой линии, возможности маневра минимальные, и все же летчик нашел способ перехитрить фашистских артиллеристов, даже изучил для этого основы зенитной стрельбы. Все или почти все известно о немецких позициях. На картах обозначено чуть ли не каждое пулеметное гнездо, позиция каждой вражеской роты.
Вероятно, потому, что показания перебежчика совпадали с уже известным, Евстигнеев в первый момент проскочил ту строчку, где говорилось, что особенно сильно гитлеровцы укрепили берег Невы между Шлиссельбургом и 8-й ГЭС. Потом только спохватился. Как это может быть? Не куда-нибудь, а сюда 67-я армия нацеливает главные силы, и по всем данным разведки это не самый сильный, а, наоборот, относительно слабый участок в обороне противника. Что же касается крохотного плацдарма на левом берегу, ленинградские дивизии десятки раз вели там бой в надежде протаранить душившее город кольцо. Плачено за Невский «пятачок» большой кровью, и вполне понятно, что именно оттуда командующий немецкой 18-й армией Линдеман ждет новых атак, иначе зачем бы русским держаться за этот голый клочок земли.