Ленинград(Героическая оборона города в 1941-1944 гг.)
Шрифт:
Симфония мужества
Наступил март. Все синей и синей становилось небо, все позже в домах зажигали коптилки, солнце уже начинало слепить отвыкшие за зимние месяцы глаза, а в полдень все оживленнее настукивала капель. Город понемножку начал отогреваться. Отогревались постепенно и люди.
Но тепло несло не только радость. Оно несло нараставшую тревогу. Беспощадный солнечный свет весны проникал во дворы, залитые нечистотами, на загаженные лестницы; оседавший снег обнажал невидимые прежде трупы. К городу подступала опасность эпидемий, и многим казалось, что оборониться от них невозможно…
Первый воскресник провели, как и положено, в воскресенье, выпавшее на Международный женский день. Накануне встреченные криками «Ура!» пошли грузовые трамваи, ярко светило солнце, все это поднимало общее настроение, на улицы вышли десятки тысяч ленинградцев. С ломами, лопатами, ведрами, каждый брал у кого что нашлось. Город выглядел необычно оживленным. Но вот смех, шутки звучали изредка. Только несмелые улыбки на бледных, с заострившимися чертами лицах. Ломы выскальзывали из рук, лопаты едва царапали лед.
Когда вечером в партийных организациях подводили итоги воскресника, многих охватило уныние: по сравнению с общим объемом работ то, что удалось сделать, было ничтожно малым. До войны к очистке улиц от снега ежедневно привлекалось 2 тысячи автомашин, 2 тысячи лошадей и свыше 20 тысяч крепких, по большей части молодых мужчин и женщин, но и они часто не справлялись, в помощь им нередко присылали красноармейцев. А сейчас? Люди сами по себе передвигаются с трудом. И когда еще вернутся к ним силы!? Но ждать тоже нельзя!
Во втором воскреснике 15 марта приняло участие уже 100 тысяч человек, а 26 марта на очистку города решением Ленинградского городского комитета партии и Ленгорсовета были мобилизованы все трудоспособные: те, кто не занят на производстве, должны были ежедневно работать на улицах и во дворах по шесть — восемь часов, а занятые на производстве — по два часа. Ежедневно теперь на улицы выходило до 300 тысяч человек. Через три недели, выбросив из города свыше миллиона тонн нечистот, мусора, льда, снега, Ленинград спас себя от возможной эпидемии, и 15 апреля, скрежеща бугелями, высекая ими веселые голубые искры, по городу двинулись пассажирские трамваи. 300 вагонов пяти традиционных ленинградских маршрутов, и сегодня оставшихся почти такими же, какими были тогда, — 5-й, 7-й, 9-й, 10-й и 12-й.
— Трамвай идет по своему маршруту, — снова и снова в пути и на остановках повторяли кондукторы.
— Трамвай идет по своему маршруту, — как слова чудесной песни, повторяли пассажиры.
Покататься хотелось всем, за два дня на трамвае проехало свыше миллиона пассажиров, вагоны шли переполненными, но теснота и давка никого не раздражали.
Это было даже приятно. Это было, как до войны.
Город постепенно вновь становился городом; в трети домов восстановили водопровод, почти всюду — канализацию, снова можно было пойти в баню, в парикмахерскую и даже постирать белье в прачечной. 3 мая возобновились занятия в школах, ребята, правда, не изучали новый материал, а только повторяли старое. Наступил и такой день, когда на тротуары вынесли столики с книгами. Тоненькие, на серой бумаге сборники стихотворений Ольги Берггольц, Александра Прокофьева, Николая Тихонова, Веры Инбер, роскошно изданные, еще довоенные тома Шекспира, русских классиков.
Весна, правда, необычно холодная, неприветливая, но все-таки приходила в город, а румянец на лица ленинградцев все еще не возвращался. В конце апреля по решению горкома партии и Ленгорисполкома больных дистрофией первой и второй степени стали направлять на две-три недели в специальные столовые лечебного питания, а дистрофиков третьей степени — госпитализировать. В числе доставленных в больницу на Каменном острове был один из авторов «Республики Шкид» и любимейших детских писателей— Л. Пантелеев. На страницах ленинградского журнала «Звезда» он просто и правдиво рассказал о своем воскрешении из мертвых. Весил он всего 37 килограммов. Только хорошее питание ему уже не могло помочь. Его спасло вливание крови.
С наступлением тепла ленинградцы взялись за лопаты. Марсово поле, Исаакиевская площадь, парки и скверы в короткое время были вскопаны и превратились в гигантский огород. Сажали картофель, капусту, турнепс, репу — культуры, способные дать большой урожай и не требующие особого ухода.
Еще 9 марта на бюро горкома партии, где присутствовали секретари райкомов партии, директора ведущих предприятий, энергетики, принято было решение буквально на следующий день возродить производство снарядов и мин на девяти заводах: имени Карла Маркса, имени Лепсе, «Красная вагранка», «Вперед», «Вулкан» и других.
— Отчеты следует представить через декаду, и отчитываться надо не о том, что пускаем, а о том, что пустили, — подчеркнул в своем выступлении А. А. Кузнецов.
С 20 марта в городе стали вырабатывать электроэнергии в три с лишним раза больше, чем в январе и феврале, и в апреле оборонную продукцию выдавали уже 50 предприятий. Горком партии тем временем старался усилить работоспособность заводских парторганизаций, заслушав с этой целью 10 апреля отчеты парткомов Металлического и Балтийского заводов. В решении бюро говорилось прямо: и в военных условиях основные принципы партийной жизни остаются незыблемыми, необходимо систематически проводить партийные собрания, всемерно поднимать активность коммунистов.
На предприятиях активизировались профсоюзные, комсомольские организации, поднималась новая волна социалистического соревнования. Рабочие Металлического завода заключили договоры о соревновании с экипажами танков, находившихся у них в ремонте, рабочие Балтийского завода — с дивизионами и батареями подшефного артиллерийского полка. На Адмиралтейском заводе возникли фронтовые бригады, в полтора-два раза перевыполнявшие нормы. Комсомольско-молодежные бригады Выборгской стороны боролись за право называться именем погибшего в бою прославленного ленинградского снайпера Феодосия Смолячкова… С мая ленинградцы включились во Всесоюзное социалистическое соревнование.
Голубые трамвайные искры в ночи, затеплившийся местами дымок над заводскими трубами, обретающие былую четкость голоса ленинградских дикторов… По множеству признаков теперь уже не только командование группы армий «Север», располагавшее конечно же донесениями своих агентов, но и в полевых частях вокруг Ленинграда гитлеровцы начинали понимать, что осажденный ими город пережил первую блокадную зиму, уморить его голодом им не удалось. Обстрелы, не прекращавшиеся в течение всей зимы, велись все злее. Контрбатарейная борьба приобретала характер самостоятельного сражения.