Ленивое мужество
Шрифт:
Ть-ФУ!!
— Так завещали боги, Герой-сан, — степенно отвечал мне Хатико под подлое хихиканье своего напарника, — Каждый класс может в бою использовать только то, что ему дозволено Великими Правилами. Мы, стражи порядка, может владеть мечами, дубинами, алебардами, копьями, цепями, сетями, осадными машинами, луками, арбалетами, баллистами, пистолями, ружьями, снарядами, гранатами… а вот магией никакой воспользоваться не можем!
Я глянул налившимися кровью глазами в лицо этому подлому гаду, закономерно увидев полную нескрываемого ехидства физиомордию, получающую просто невероятное наслаждение за глумление над заслуженным бездомным Героем. Осама не выдержал и, согнувшись в три погибели да опершись на копье, заржал в голосину, с подвыванием. Вот
— Ан-но… — послышалось за нашими спинами. Я, как единственный слегка адекватный из присутствующих, сделал разворот на 180 градусов, чтобы посмотреть на издавшего звук. Издавшую.
Девушка в простом белом платье тут же взвизгнула, затем подпрыгнула, поджав под себя ноги, а затем резко сделала несколько шагов назад. Широких таких. Не сводя с меня огромных перепуганных глаз. За ее спиной в паре десятков метров переминались с ноги на ногу около двух десятков аналогично одетых девчонок, все как одна рассматривающих меня как самое главное зло в их непростой жизни. Парочка хмурилась, еще у пятерых на лице было выражение, как будто я их любимого козленка жестоко мучил фистингом насухо, остальные были просто перепуганы.
— Э… — по-умному ответил я, вертя головой. Столько женского внимания… смущало.
— Простите, Герой-сама! — тут же резко поклонилась «парламентерша», — Извините пожалуйста! Мы бы очень хотели пройти в город! Простите! Простите!
— Ээ… — еще умнее зазвучал я, широким жестом демонстрируя раскрытые врата, через которые спокойно бы прошел американский «абрамс».
— Мы вас боимся! Простите пожалуйста! Отойдите, пожалуйста! Очень просим!
Пришлось отойти почти на тридцать метров, чтобы эти… девственницы решили, что они в безопасности. Потом был шикарный забег девчонок до ворот — неслись как оглашенные, бодро перебирая пятками и постоянно оглядываясь на меня. Эк как достижение действует… хорошо. Пока по городу ходил и на базаре приценивался, понял, что трясти от меня девчонок начинает лет от 13-ти и до… потери девственности, вроде бы. Детишкам было чхать с высокой колокольни, что меня, конечно же, радовало.
Возвращался я аккуратно, лелея страстное желание попробовать вытрясти из этих ржунов полезный совет вроде того, каким одарил меня вчера дед Куджо, но моя задумка провалилась — прямо возле ворот на меня накинулась дородная, смешливая и слегка знакомая женщина, жена подвезшего меня крестьянина Ичиро. Ну… как накинулась? Надвинулась.
— Герой-сама, возьмите на себя ответственность! — провозгласила она веселым тоном. Услышавший это Осама хрюкнул, пуча на меня глаза. Я, слегка будучи в теме, ответил ему тем же.
— Мой Ичиро немного перепил с огорчения, — начала вносить ясность бойкая толстушка, профессионально вкручивая свою крепкую ручку мне под локоть, — А вы, как сторона виноватая, помогите его нагрузить на повозку! А потом до дома донести надо будет!
Затараторив что-то уютное и уговаривающее, эта страшная женщина поволокла меня, совершенно утратившего волю к сопротивлению, по направлению к ближайшему кабаку, где нас ждала повозка с осликами, сам вцепившийся в столб Ичиро, и две его дочки, тут же испуганно сжавшие друг друга в объятиях при виде меня. Цыкнув на них, женщина тут же начала мной руководить, предлагая способы забрасывания мужа назад, к дочкам. Сам крестьянин был глубоко в сопли, с одним единственным рабочим инстинктом обезьяньего зацепа за дерево, то есть столб. Пришлось слегка повозиться, чтобы отодрать мужика от взятой высоты, после чего он тут же утратил остатки бодрости, засопев раньше, чем его голова стукнулась об дерево повозки.
Под стук девчоночьих зубов мы весело покатили прочь из города. До темноты было еще далеко, на кроликов я смотреть пока не мог, чувствуя фантомный зуд от их тычков и горечь от фиаско с ножом, а лелеять мысли о поджопнике сыну торговца было как-то не с руки. Но если завтра всё равно мочить белые комки шерсти, то не без разницы ли, откуда ночевать? От кролика до кролика, так и приду назад в Тантрум. А тут вон какая болтушка, авось чего полезного скажет.
— Вы не подумайте, Герой-сама! — заливалась тем временем женщина, все-таки представившаяся Оомой, — Я так, для слова вас ответственным назначила! Это все мой Ичиро свой план вынашивает Эйку или Аюри за Героя выдать! Мечтает он класс на торговца сменить, да штаны в лавке просиживать! Лет уж, обалдую, под сорок! Вот он как вчера узнал, что вы жрицам Морис письку показали, так очень расстроился!
— Все равно бы ничего не вышло, — успокоительно говорил я, подхлестывая осликов, — Не дал бы я себя оженить.
— Ну да! — охотно кивала Оома, под испуганно-разочарованные всхлипы и пьяное сопение сзади, — Вы, Герои, такие дела быстро не делаете! Тут надо в Шварцтадде жить, ваши там, обычно, оседают!
— Шварцтадде? — заинтересовался я, получая в ответ целую речь, сопряженную с рукоплесканием, мечтательным закатыванием глаз и трясением грудью. Так называлась крупная и сильномогучая империя, а заодно и ее столица, имеющие общие границы с территорией тьмы. На этих общих границах постоянно шла рубка с демонами Князя Тьмы, от чего Шварцтадд фигурально был локацией высокоуровневой и даже самый последний крестьянин был там 50-го уровня. А заодно в этом прекрасном месте оседали прошлые Герои, готовясь к генеральному сражению с Князем Тьмы. Некоторые готовились уже лет 60. Ну в смысле, что потом помирали от старости.
Хорошо там оседают, смотрю. С размахом. Аж на другом конце мира крестьяне знают.
Деревушка оказалась небольшой, на пару десятков дворов, а хозяйство наклюкавшегося Ичиро — одним из самых крепких и основательных. На воротах телегу встречал огромный черный кот, наглый на рожу и пушистый до невозможности. С животными вообще была забавная штука — они существовали параллельно монстрам, но по более суровым законам, если так можно выразиться. Кролики, прыгающие тут по всем полянкам, ни в каком биоценозе не участвовали. Чхать они на него хотели. А животные, вроде того же кота, были обременены полным жизненным циклом, размножались естественно… хотя на роже этого зверюги явно было написано, что сам процесс у него был слишком давно. Облив нас презрением, кот скрылся в ночи, а я приступил к выгрузке пьяного тела чересчур мечтательного крестьянина.
За эту, в общем-то, совершенно несерьезную помощь, я получил от Оомы не только по-крестьянски основательный ужин и место на сеновале, но также она предложила научить меня навыку «Кулинарии». Безвозмездно, то есть даром. Отказываться я не стал, уж что-что, а умение готовить, имея возможность просто вышибать готовые к употреблению продукты из разных монстров, не возьмет только дурак.
С утра, довольный и выспавшийся, я сердечно поблагодарил уже поднявшуюся и хозяйничающую во дворе Оому, помахал рукой выглядывающим в окно девчонкам, а затем направился по своим делам. Проходя мимо ворот, вновь заметил сидящего на заборе котищщу, повторно обливающего меня презрением. В зубах мордоворот держал еле дергающуюся мышь. Осененный неожиданной идеей, я дал коту щелбан, от чего тот закономерно раскрыл пасть, роняя жертву, которую я подхватил на лету, определив в карман жилетки. Сопровождаемый взглядом совершенно не поверившего в произошедший произвол животного, я вышел на околицу деревни и глубоко вздохнул свежего воздуха, доставая палку. Нашел взглядом ближайшего кролика, пошёл к нему, по дороге щелкая пальцем по карману с мышью, со словами:
— Назначаю тебя любимой женой!
…и активируя навык «Назначить даму».
Ух!
Плечи с хрустом расправились, осанка стала такой, как будто лом проглотил, мышцы вспучились, а задрав рубашку, я убедился в наличии кубиков пресса. Мощь прямо-таки почуялась во всех местах! А еще нехило так удовольствия привалило — эдакого мощного, бодрого, как будто только что тысячу старушек через дорогу перевел. Из кармана раздался приглушенный писк, в котором я разобрал удивление в терминальной стадии. Заглянув в Статус, офигел уже сам, а потом просто дал палкой ближайшему кролику промеж ушей.