Ленон и Гаузен: Два клевых чужака
Шрифт:
— Пока не мой! — проскрежетал зубами Филимон Зеленых, который после обвинения в бандитизме с трудом удерживал свою злобу. — А когда он будет моим, ноги твоей здесь не будет!
— Это мы еще посмотрим! — не сдавалась незнакомка.
Гаузен попытался воспользоваться неразберихой и сбежать. Он ударил одного из окружавших его людей в живот, а другому больно наступил на ногу и уже готов был прошмыгнуть мимо, но тут кто-то с шипящим звуком плеснул ему в лицо что-то едкое.
— Я вам покажу пряники-коврижки! — озверел от боли Гаузен и попытался
— Вот я дурак! Надо было сразу нож выхватить! — подумал напоследок юноша.
Глава II
Очнулся Гаузен уже в каком-то помещении. Он сидел на стуле в углу и на его руках были надеты оковы. К счастью, яд, которым его опрыскали злодеи, ослепил его не навсегда, и юноша уже начинал что-то видеть. Особое внимание он обратил на невысокую статую женщины с мечом, из одежды на которой была только повязка на глазах. В другой руке она держала весы.
— Наверное, она торгует мясом, — подумалось юноше. — Режет и взвешивает прямо на месте.
За столом сидел человек в синей одежде, который, прижав трубку к уху, разговаривал приглушенным голосом, зажимая фуражкой рот:
— Алле, это рынок? У вас заложена бомба! Немедленно сообщите в милицию, чтобы они пришли к вам с проверкой.
— Петя! Ну так же нельзя! Ты хотя бы для приличия из соседнего кабинета, что ли, звонил, — раздался голос из другого угла. Гаузен повернул голову и увидел, что за соседним столом, попивая кофе, сидит человек, тоже носящий похожую форму.
— Митя, это я так… Попугать немного… Чтоб они там у себя… — пристыжено начал оправдываться Петя.
— Опять ведь придется рейд устраивать! — продолжал настаивать на своем Митя.
— Ну, если не хочешь, я и один могу сходить! — предложил Петя.
— Одному нельзя! — возразил Митя. — Ты опять Пикарда потеряешь!
— Я его не буду в этот раз с поводка спускать! — пообещал Петя.
— Значит, сбежит вместе с поводком, — стоял на своем Митя.
Тут в кабинет ввели какого-то потертого небритого типа, который при виде милиционеров сразу уселся на стул.
— Здорово, воробьи! Ну, как вам чирикается без меня? — благодушно поприветствовал посетитель.
— Как ты меня назвал, зэк?! — рассердился от подобной фамильярности Петя, но Митя примирительным жестом остановил его дальнейший порыв.
— Отбросьте свое панибратство, товарищ Волжанин, — наставительно произнес милиционер Митя. — Вы нам лучше скажите, как это вы при помощи фомки вскрыли дверь квартиры?
— Ну, с кем не бывает, товарищ начальник, ну ключи, ну позабыл, — пожал плечами подозреваемый в преступлении.
— А то, что это не ваша квартира, тоже позабыли? — настаивал Митя.
— Ну, я и говорю, тяжелое детство, да еще весна была только недавно. Авитаминоз, понимаешь, вот и мозговые клетки плохо действуют, — медленно, будто пережевывая для ребенка, объяснял Волжанин.
— А о твоих прошлых судимостях ты тоже позабыл, сволочь уголовная? — не выдержал Петя, похоже решивший, что собеседник издевается над следствием.
— Я вам что? Справочное бюро, чтобы все помнить? — заметно поднапрягся допрашиваемый.
— Да не пугайтесь, гражданин Волжанин, — успокоил Митя. — Мы же в милиции, а не в инквизиции. А вот лет сто назад нас называли полицейскими. Знаете почему?
— Ну, как же, гражданин начальник, не первый год сижу. Вы чуть что — сразу по лицу да по лицу, — догадался заключенный.
— Неправильно вы мыслите, гражданин Волжанин, — опроверг выдвинутую теорию Митя. — Не с того конца вы до смысла докапываетесь. Полит-сей-ские. Политику, значит, сеем в головы людские. Перевоспитывать вас уже поздно, а наказывать вас пусть будет суд. Наше же дело докопаться до истины и объяснить вам вашу неправоту. Вы уж постарайтесь вспомнить все получше, а потом мы с вами еще поговорим, — объяснил милиционер, и подозреваемого в краже увели из кабинета. Уходя, он подмигнул Гаузену.
— И чего ты с ним возишься? — возмутился Петя. — Эту рожу я только в сводках раз десять видел!
— Спокойно, Петя. С таким взрывным характером ты бы еще на динамитную фабрику устроился, — попытался усмирить коллегу Митя. — Нервы следует беречь. Если ты будешь выражать свое отношение к жизни так бурно, то рано или поздно это может кончиться весьма трагически.
Тут Митя поднялся со стула и начал живописно изображать следующую картину:
— Представь себе, вот стоит у шкафа психиатр. Пожилой такой, в очках, в белой шапочке, бородка клинышком, как у Айболита, и с выражением удовольствия листает себе картотеку. А на одной из страниц останавливается и начинает мурлыкать себе под нос: Какой душевный был больной, очень душевный больной!
— Причем тут это? — посерьезнел Петя.
— А притом, что на той странице может быть твоя фамилия и фотография, — резко подытожил Митя.
— Моя?! Как это моя?! — закричал нечеловеческим голосом Петя. — Я что, по-твоему, псих какой-то?! — тут вконец разгорячившийся милиционер выхватил у своего коллеги кружку с кофе и со злостью швырнул ее об стену, изрядно запачкав обои. Кружка разбилась аккурат над статуей девушки, и по ее лицу начала стекать коричневая жижа.
— А Фемида-то у нас теперь африканка, — на удивление спокойно подметил Митя. — Кхм, Петя, я вот что тебе хотел сказать… У меня кружка куда-то задевалась, так я твою одолжил.
Разнервничавшийся милиционер, не поверив собственным ушам, подбежал к статуе и поднял осколок. На нем было написано «Петя». Обладатель именного черепка расстроено бухнулся на свой стул.
— Ничего, Петя, ничего, — как мог, успокаивал товарища Митя, который, похоже, уже привык к подобным сценкам. — Зато теперь я знаю, что подарить тебе на твой день рождения.
— Я велосипед хотел, — обиженно пожаловался Петя. — И вообще — за такие шутки ноги надо отрывать!
— А почему ноги, а не руки? — полюбопытствовал Митя.