Леонид Красин. Красный лорд
Шрифт:
Глава 2. Прощание с политикой
Период 1910–1916 годов — самый спокойный и упорядоченный в бурной жизни Красина. В это время он успешно продвигался по служебной лестнице сначала в Германии, потом в России, наслаждался семейным счастьем и вновь обретенным статусом успешного, хорошо обеспеченного специалиста. В нем трудно было узнать человека, который еще недавно учил соратников бросать бомбы и хладнокровно планировал кровавые ограбления. Теперь он так же увлеченно занимался внедрением в жизнь новейших технических достижений — тем, от чего его так недавно и так давно оторвала революция. Ему было сорок с небольшим: по мнению древних, возраст расцвета, когда человек создает то, с чем останется в памяти потомков. Красин запомнился другим, совершенным раньше и позже, но как знать — может быть, именно эти годы он считал для себя самыми важными?
Приехав в Берлин в сентябре 1908-го, он в преддверии приезда семьи
Любовь Красина описывает то время похоже, но более идиллически: «Три года в Берлине мы провели в стесненных обстоятельствах, поскольку Л. Б. было нелегко удовлетворять все потребности выросшей семьи из тех скромных средств, что были у него на новом месте… Я же была рада оказаться там, поскольку мы были бедны, но свободны от постоянной тревоги и напряжения политической деятельности Красина и полицейской слежки, которая преследовала его повсюду. Я втайне радовалась тому, что мой муж не пытается сойтись с теми немногими немцами, что разделяли его политические симпатии, хоть и не говорила ему об этом. Хотя он помнил про социальную несправедливость и ненавидел ее, он как-то признался, что больше не думает о политике. Быть может, он начал иначе смотреть и на свои юношеские идеалы. Он был профессиональным инженером, созидание было его сутью, и теперь его профессия предлагала ему куда лучшие перспективы, чем политика. Вся его энергия сосредоточилась на приобретении тех технических познаний, которым он надеялся позже найти широчайшее применение в своей стране. Он напряженно работал в конторе, а по вечерам переводил с немецкого технический словарь, чтобы пополнить наш скромный доход. Наш скромный образ жизни нисколько не затруднял его. Он ненавидел роскошь и показуху любого сорта, и одной из вещей, которой он восхищался в немцах, была их способность находить счастье в обычной повседневной жизни — он считал это источником силы германской нации».
По ее словам, Красин начал работу у «Сименса» простым чертежником, но его способности и знание языка скоро были оценены по достоинству: к началу 1911 года он стал первым заместителем главы берлинского отделения компании. Это вызывало недовольство немцев, сидевших на одной должности по многу лет, но руководство компании считало бизнес в России одним из самых выгодных направлений. Так было издавна: компания «Сименс-Шуккерт» работала в России с первых лет своего существования. Ее основали в 1847 году инженеры-изобретатели Вернер Сименс (автор самого термина «электротехника») и Иоганн Гальске, которые уже в следующем году провели первую телеграфную линию в Германии, а потом стали делать это по всему миру. Когда молодая фирма поссорилась с властями Пруссии, ее спас заказ от русского правительства на прокладку телеграфа от Петербурга до Крыма. В последующие годы специалисты компании запустили первый трамвай, первый троллейбус, первую за пределами Англии линию метро. В 1881 году компания «Сименс и Гальске», воплощая на практике открытие Майкла Фарадея, начала массовый выпуск электроламп и проведение линий электропередачи. Россия снова была в первых рядах: электрификация Зимнего дворца стала самым сложным и дорогостоящим на тот момент заказом «Сименса».
Компания активно расширялась, осваивая все новые отрасли. В 1905 году вместе с той же АЕГ она создала компанию по производству телефонов, известную сегодня как «Телефункен». В том же году она приобрела фирму покойного инженера Иоганна Шуккерта, основав компанию «Сименс-Шуккерт» (Siemens- Schuckertwerke) по сооружению электростанций и производству электротехнического оборудования. Та же компания занималась изготовлением аэропланов, дирижаблей, автомобилей, бытовой техники. В 1914 году в 35 подразделениях «Сименса» по всему миру работали 82 тысячи человек — компания входила в первую десятку германского бизнеса, а в области электротехники была второй в мире после американской «Дженерал электрик». Русское отделение, открытое в 1853 году, было одним из крупнейших; его важность подчеркивалась тем, что его возглавлял брат самого Вернера Сименса Вальтер.
В том же году в Петербурге была построена электротехническая фабрика, наследником которой стал большой завод электротехнического оборудования на южной окраине города — ныне «Электросила». В 1886 году компания «Сименс и Гальске» получила право строить электростанции по всей России, а
Солдатский митинг в Царском Селе. Март 1917 г.
В 1913-м, перед самой войной, русские филиалы двух компаний объединились и появилось АО «Сименс-Шуккерт». В это время на электротехническом заводе «Сименс и Гальске» работало почти 1500 человек, а в компании «Сименс-Шуккерт» — более 2700. В большинстве это были русские, но высшие и средние должности в компании занимали почти исключительно выходцы из Германии или в крайнем случае российские немцы. Красин стал одним из первых исключений, причем сразу на самых высоких постах. Свою роль здесь сыграли не только его способности, но и прежний опыт строительства электростанции в Баку — о нем немцам мог рассказать давно сотрудничавший с ними друг Красина Роберт Классон. Сам он в то время был директором построенной «Сименсом» электростанции на Раушской набережной в Москве, а вскоре начал строить — опять-таки при участии «Сименса» — уникальную торфяную электростанцию в подмосковном Богородске (ныне Ногинск). Там ему помогал еще один выдающийся электротехник, Александр Винтер, который совсем молодым работал под началом Классона и Красина в Баку (вероятно, именно в его честь Красин взял один из своих псевдонимов). Мир российских энтузиастов электричества был довольно узок, и Красин в него входил, что сильно помогло его карьере. Не менее полезными оказались личные качества — общительность, чувство юмора, умение убеждать.
Смущало ли руководство «Сименса» его прошлое революционера и политэмигранта? Директор петербургского филиала компании Герман Гёрц уверял, что, принимая Красина на работу, взял с него обещание «воздерживаться от любой политической деятельности» и тот выполнил обещанное. Есть, однако, версия, что революционеров брали на работу специально — вскоре сотрудником «Сименса» стал и близкий знакомый Красина Вацлав Воровский. Как в Германии, так и в России компания активно работала в военной области, обучая офицеров применению радио и других технических новшеств. Сотрудничала она и с немецкой разведкой, которая якобы уже тогда делала ставку на большевиков как своих возможных агентов в будущей войне. Сторонников этой версии не смущают ни полное отсутствие данных о контактах Красина (как и Воровского) с представителями разведки, ни то, что он давно разошелся с товарищами по партии и никак не мог быть полезен немцам как организатор шпионской сети.
В Москве, где электрификация развивалась особенно быстро, местные коммерсанты, в отличие от европеизированного Петербурга, предпочитали вести дела с соотечественниками. Возможно, это стало решающим фактором, когда руководство компании «Сименс-Шуккерт» решило назначить Красина коммерческим директором своего московского отделения. На его кандидатуре настоял сам председатель правления, сын основателя компании Вильгельм фон Сименс. Ему же Красин изложил свои опасения: когда-то он имел в России неприятности с полицией и теперь боится, что его арестуют, как только он пересечет границу… 17 января 1911 года руководство компании уведомило Департамент полиции, что хочет назначить инженера Красина представителем в Москве, дало ему самые положительные характеристики и заверило, что во время жизни в Германии он не совершал никаких правонарушений и не был замешан в контактах с подозрительными лицами. Письмо заканчивалось словами: «Вопрос о переводе г. Красина в Москву желательно было бы решить возможно скорее, так как выбор соответствующего лица на вышеуказанный пост правлению необходимо произвести теперь же».
Уже 25 января Департамент полиции отправил ответ, где сухо сообщалось, что ведомство не рассматривает подобные просьбы, исходящие от частных лиц. Красин, твердо настроенный вернуться на родину, 20 февраля сам отправил в Министерство внутренних дел (которому подчинялся Департамент полиции) прошение о разрешении вернуться в Россию. Он указал, что компания уже посылала аналогичные просьбы в Министерство торговли и промышленности (от него ответа вовсе не поступило) и в полицию, от которой пришла ничего не значащая отписка. Далее он перешел к щекотливой теме своего ареста в марте 1908 года, отметив, что в Выборгской тюрьме его даже не допросили и против него так и не было выдвинуто обвинение (это была неправда — обвинение опоздало всего на день и при желании его можно было отыскать в судебных архивах). Солгал он и о том, что уехал в Европу не из боязни нового ареста, а из-за ухудшения здоровья и проблем с работой.