Леопард охотится в темноте
Шрифт:
При этих словах на выражавшем полное презрение лице Тунгаты промелькнуло какое-то чувство.
– Да, – подтвердил Питер. – Мы уже позаботились о ее безопасности.
– Нет необходимости даже опровергать твою ложь. Если бы ты нашел ее, то давно использовал бы против меня. – Тунгата верил, что Сара выполнила его приказ. Она увидела и поняла знак, который он подал ей, когда его выводили из зала суда. «Скрывайся! Ты – в опасности!» Он надеялся, что она была в безопасности, больше надеяться было не на что.
– Посмотрим, – пообещал Питер Фунгабера.
– Это не имеет значения, – попытался защитить ее Тунгата, получив подтверждение, что машоны пытаются ее найти. – Она – всего лишь женщина, делайте что хотите. Она мало значит для меня.
– Капитан! – крикнул Фунгабера. Начальник охраны появился мгновенно. – Уведите заключенного. За его состоянием будет наблюдать врач, следуйте его указаниям. Вам понятно?
Когда Тунгату увели, Бухарин произнес тихо:
– Возможны сложности. Он обладает физической силой и чем-то еще. Некоторые люди не подчиняются даже в случае применения грубой силы.
– Возможно, потребуется время, но в итоге…
– Я не разделяю твой уверенности. – Бухарин мрачно вздохнул. – Вы действительно нашли эту женщину, Сару Ниони?
Питер медлил с ответом.
– Еще нет. Она исчезла, но, повторяю, все зависит только от времени. Она не сможет прятаться вечно.
– От времени, – повторил Бухарин. – Можно найти время на все, но твое уже истекает. Все нужно закончить быстро или никогда.
– Дни, даже не недели, – пообещал Питер, но в его голосе не было уверенности, и Бухарин, как превосходный охотник на людей, мгновенно воспользовался преимуществом.
– Этот Зебив – крепкий орешек. Не уверен, что обработка в нашей клинике принесет желаемый результат. Кроме того, мне не нравится вся эта болтовня об алмазах. Похожа на сказку для детей. А еще больше мне не нравится то, что эта женщина сумела ускользнуть от тебя. Я начинаю сомневаться в исходе всей операции.
– Ты неоправданно пессимистичен. Все идет по плану. Мне нужно лишь немного времени, чтобы это доказать.
– Ты знаешь, что я не могу оставаться здесь надолго – должен возвращаться в Москву. О чем я буду вынужден там доложить? Сообщить, что ты ищешь сокровища? – Бухарин поднял обе руки. – Они подумают, что я впал в старческий маразм.
– Месяц, – сказал Питер Фунгабера. – Мне нужен еще один месяц.
– Сегодня – десятое. Ты должен доставить нам алмазы и человека до конца месяца.
– Слишком мало времени, – возразил Питер.
– Первого числа следующего месяца я вернусь. Если ты не успеешь закончить дело до этого времени, я буду рекомендовать своим руководителям отменить операцию.
Змея была чуть меньше шести футов длиной и была похожа на беременную свиноматку. Она лежала свернувшись в углу клетки. В идеальных ромбах ее узора, окаймленных траурным черным цветом, были собраны все цвета осени: бледно-лиловый и золотистый, красновато-коричневый и мареновый.
Тем не менее прекрасная окраска и узор не могли отвлечь внимания от ужасающей головы этого создания. Размером она напоминала ядовитую тыкву, а формой – пику, сужающуюся к носу с прорезями ноздрей. Глаза змеи сверкали, как бусинки из черного янтаря, а раздвоенный язык то появлялся, то исчезал из растянутого в ухмылке рта.
– Вынужден признаться, что в этом нет моей заслуги, – сказал Питер Фунгабера, – это маленькое развлечение придумал врач лично. – Он улыбнулся Тунгате. – Прошло много дней со времени нашего последнего разговора, и твое время истекло, впрочем, как и мое. Я должен получить твое согласие сегодня или никогда. Завтра твоя жизнь ничего не будет стоить.
Тунгату привязали к крепкому стулу из красного родезийского тика. Клетка со змеей стояла перед ним на столе.
– Ты когда-то работал в департаменте охраны дикой природы, – продолжил Питер Фунгабера, – и, соответственно, знаешь, что это – bitis gabonica, габонская гадюка. Наиболее ядовитая из всех африканских змей, за исключением, пожалуй, только мамбы. Тем не менее ее укус по болезненности превосходит укусы мамбы или кобры. Говорят, что человек перед смертью сходит с ума от боли.
Он коснулся клетки кончиком стека, и гадюка мгновенно бросилась на звук.
Половина тела мгновенно распрямилась в воздухе, чудовищная голова ударилась об сетку, челюсти раскрылись, обнажив желтое, как сливочное масло, нёбо, длинные изогнутые зубы блестели, как полированный фарфор. От удара задрожал стол, на котором стояла клетка. Даже Питер Фунгабера испуганно отшатнулся и виновато хихикнул.
– Терпеть не могу змей, – объяснил он. – У меня от них мурашки по телу бегают. А как вы к ним относитесь, товарищ министр?
– Ты блефуешь, – сказал Тунгата совсем слабым голосом. После их последней встречи он много дней провел у стены. Тело сжалось и казалось слишком маленьким для головы. Кожа посерела и выглядела сухой и пыльной. – Ты не можешь допустить, чтобы она ужалила меня. Скорее всего вы удалили железы.
– Доктор. – Питер Фунгабера повернулся к врачу, сидевшему у другого конца стола.
Тот мгновенно поднялся и вышел из комнаты.
– Очень сложно было поймать такой экземпляр, – невозмутимо продолжил Питер Фунгабера. – Как ты знаешь, они достаточно редки.
Врач вернулся. В руках, защищенных толстыми перчатками, доходившими до локтей, он нес полосатую лесную крысу размером с котенка. Крыса пронзительно пищала и пыталась вырваться. Врач осторожно открыл крышку в верхней части клетки, бросил крысу и поспешно закрыл клетку. Пушистый зверек принялся обнюхивать стенки клетки, смешно шевеля усиками, как вдруг заметил притаившуюся в углу гадюку. Он высоко подпрыгнул, приземлился на прямые ноги и попытался спрятаться в дальнем от гадюки углу клетки.
Змея начала распрямляться, демонстрируя неземную красоту узора, поползла к дрожавшей в углу крысе. Животное неестественно замерло, перестал дрожать даже кончик носа. Крыса прижалась животом к полу, шерсть на ней встала дыбом. Она, как загипнотизированная, смотрела на приближавшуюся к ней неминуемую смерть.
Змея остановилась в двух футах от грызуна и выгнула туловище буквой «S», а потом быстро, неуловимо для глаза, нанесла удар.
Крысу отбросило к стенке, а змея мгновенно свернулась. На красновато-коричневой шкурке крысы появились капельки крови, а тело начало пульсировать. Задрожали лапки, потом крыса завизжала от нестерпимой боли, перевернулась на спину и замерла.