Лепестки
Шрифт:
Девушка отвернулась.
Но Кобура снова пустился в разговоры:
– Я думаю, что ты из тех больных выродков, что будут рады подохнуть под ножом врага.
Мужчина отнял тесак и взглянул на него на свет солнца.
По режущей кромке стекала книзу алая капелька крови.
Ей контрастом вдали виднелась вершина, опоясанная снегами. Там, куда им, на счастье, не доведется ступить, горы хранили неопороченную склоками чистоту.
Но разве ж кого-то из двуногих это останавливало
Кобура
Когда снова открыл глаза, солнце блеснуло на его радужках оттенком безумия. Он захохотал. И розово сплюнул в лицо человеко-волку.
– Ну и дрянь, – процедил он сквозь зубы.
Девушка представила его желтоватые резцы, перепачканные кровью.
Он продолжал:
– Но я-то вряд ли стану сильнее, испив твоей мерзкой крови. Не нужна мне ваша дикарская чушь!
Уперся руками в землю и поднялся на ноги. Медленно распрямился и встал во весь рост. Показывая, что именно делает его сильнее.
– Зато я знаю, что ты, ублюдок, веришь, что сроднился с волком. Хотя как по мне, больше похож на вонючую безродную псину.
Кобура резко нагнулся и сорвал с дикаря звериный капюшон.
Человеко-волк, остававшийся до этого безучастным к мучениям, вдруг взвыл и засучил ногами.
Только обхватывал и не отпускал тело. Где-то там зияла в нем дыра, через которую отойдет душа, стоит ему ослабить хватку.
Кобура торжествующе вздернул к небу трофей.
– Ничего, ничего, – сказал он с издёвкой, – твоей веры хватит нам обоим.
С этими словами он поднял голову к небу и по-волчьи завыл.
Под его ногами копошился поверженный и униженный соперник. Кобура замолкал и прислушивался к стенаниям дикаря. А потом принимался выть, стараясь попасть в унисон.
Девушка смотрела с немым укором.
А Незнакомка не выдержала. Наплевав на запрет, подошла к Кобуре. Тот даже внимания не обратил, поглощенный игрушкой.
Женщина протянула руку и вырвала у него волчью маску.
Кобура уставился на нее с непониманием. Сейчас он походил на разыгравшегося ребенка.
– Что? – спросил он с дебелым видом.
Незнакомка не ответила. Взглянула на звериный скальп с отвращением, скомкала и швырнула умирающему дикарю. Без особого сострадания.
Неуклюжей гусеницей сокращая тело и теряя остатки воинственности, дикарь подполз к маске. Зубами и высунутым розовым языком он расправил складочки меха. И улегся на него щекой. Весь его вид говорил: еще чуть-чуть и случилось бы непоправимое.
Кобура шагнул к нему поближе и, почти не целясь, выстрелил в скулу.
Обрывая мучения, в обмен он забрал его лицо.
Хозяин всплеснул руками.
– Две пули! Не слишком ли много чести?
Кобура смерил его недобрым взглядом.
#2
Свистнул себе помощника. Вдвоем они отволокли Молокососа в перелесок.
Кобура остался напоследок с приятелем. Охранник вернулся в одиночестве с раскрасневшимся лицом.
Он кивнул на человеко-волка и спросил у застывших над ним:
– А с этим что?
Хозяин взглянул в сторону перелеска. Знал, что Кобура расшумится.
– Оставь. Будет им уроком.
Подопечный тут же поднял башку:
– Ага, как же. Ты так каждый раз говоришь. А голозадые чихать хотели на твой закон.
Он улыбался без особой злости и вызова. Но Хозяин не пожелал пропускать его замечание.
– Помалкивай и делай, коли не хочешь лишиться ужина!
Охранник стушевался и замолчал.
Голос подала Незнакомка.
– Я вижу, здесь вы и сами разберетесь, – сказала она.
Весь ее облик говорил о том, как она устала от вида истерзанных мужских тел. Однако это не мешало ей оставаться подчеркнуто вежливой.
– Если вы не возражаете, я бы хотела вернуться в повозку. Раненный юноша нуждается во мне гораздо больше, чем мертвые дикари и ваш обмен любезностями.
Не дожидаясь ответа, она двинулась вперед. Её подбородку больше не нужно было вжиматься в шею, ожидая камней или пуль. Впервые от нападения он оторвался от груди и поднялся в ознаменование мирных времен. Незнакомка снова обрела обычное свое состояние. Горделивая и сдержанная барышня, заброшенная по нелепой ошибке высоко в горы. Но даже и здесь не растерявшая манер.
Ее гордость, неподвластная ветру и неиспаримая лучами солнца, гипнотизировала. Заставляла Хозяина и девушку, не задавая лишних вопросов, шагнуть следом. Сплетенные воедино её несоответствием этому месту, они удалялись вместе с ней от грубости и боли.
Из равновесного состояния их выдернул насмешливый голос сзади:
– Уж я им оставлю подарочек.
Раздался звук высвобождаемой под напором струи.
Троица обернулась.
Охранник мочился на труп, прерывая возникшее наваждение.
Повозки стояли обычным привалом. Вещам ведь нет никакого дела до их владельцев. Чего бы те не навыдумывали.
Куда выразительнее казались люди.
Нет, они тоже пытались сделать вид, что ничего не произошло.
От колонны разило табачным дымом. Охранники прохаживались вдоль обоза, проверяли лошадей и сцепку. Но в их пересвисте и отрывистых криках слышалось что-то пришлое. Что-то плескавшее у самого края.
Стоит взять незаметно камушек покрупнее. И запустить в заднюю повозку, набитую чанами, трубками и еще каким бог весть металлоломом. Тут такая свистопляска поднимется! С пальбой, криками, беготней.