Лепестки
Шрифт:
Ходу
#3
Телеги протяжно скрипнули в последний раз и остановились.
Охранники забегали, разгружая поклажу.
Хозяин присел в сторонке и оперся спиной на отвесный камень скалы. Избавленный от работы, он сосредоточенно откусывал и сплевывал ногти.
Так что темп задавало постукивание его зубов.
Работа спорилась. Пока Кобура не свистнул, заложив мизинцы за щеки.
Пара десятков глаз поднялась на него.
– Барышни, – обратился он к подопечным. – Кто не хочет присоединиться к таскотне, шевели
Понурые и уставшие, они походили на выводок утят, родившихся в дождливое серое утро. Переглядывались в поисках утки, которую за минуту до их вылупления утащила лиса. А потому не понимали, чего от них ещё ждут.
Мужчины переглянулись. Их, видно, позабавила картинка на убогой открытке.
Вдоволь наскалившись, Хозяин сплюнул, качнулся вперед и, оказавшись на ногах, взмахнул рукой. Указывая за спину наверх.
Девушка подняла голову и увидела, что порода в этом месте поднимается уступами. Образуя что-то вроде тропы. А прямо над головой Хозяина на высоте метров трехсот скала плавно переходила в участок стены одного из строений приюта.
Хорошо бы уже пыточной, – с унынием подумала девушка.
Её взгляд перехватил Хозяин.
– Там вас накормят, – сухо проговорил он.
Даже не усмотрев силы отпущенных слов.
Потому что следом дюжина голов приподнялась в едином порыве и обнюхала воздух.
#4
Порозовевший на ветру Кобура наслаждался даром жизни. Как будто поклялся перед распростертым телом Молокососа, что проживет ломоть и за него.
Его ноги, растопыренные чуть колесом и казавшиеся проблемой на ровной земле, запросто таскали его взад-вперед по склону. Как на подъемнике.
Он оказывался то тут, то там, не давая цепочке растянуться звучными окриками. Хозяин замыкал шествие и только посмеивался в усы над его прытью. Одернув раз или два, больше он не приставал с нравоучениями. Понимая перемену в настроении.
Оба оказались дома.
Очень скоро тропа перестала вихлять между скальными гребнями, проклюнувшимися из-под земли, и здоровенными валунами, не меньше Хозяина в поперечине. А потом превратилась в гравийную дорожку.
Шагать стало куда как проще. Как бы еще не заснуть, на таком-то просторе! Затем – и вовсе перешла в вымощенную булыжником дорожку. Здесь и повозки бы прошли – прикажи Хозяин их сюда затащить
Дорожка привела их к открытой площадке.
Посередине высилась чаша с неухоженными побегами цветов. Опускавшихся космами на каменные скамьи, составленные треугольником. Изрядно потрепанные временем, они выдавали то ли полное отсутствие праздности среди здешних обитателей, то ли отсутствие прислуги. Которое столпившимся пристяжным предстояло заполнить.
И если хотя бы половина побасенок о приюте – правда… Что ж, девушка отдавала предпочтение второму варианту.
Выискивая подсказки, она обвела взглядом территорию. Благо много времени это не заняло: за исключением пары деревьев, скрючившихся по углам площадки, здесь почти не было растительности. Все вытеснил уродливый камень, не дающий никаких зацепок.
В стороны разбегались дорожки из булыжника. Правая упиралась метрах в трехстах в двери скромного двухэтажного строения. Никаких излишеств: двускатная крыша, крохотные оконца. Даже камень, потраченный на это здание, отличался особенной серостью и грубостью линий.
Противоположностью ему казался изящный, пригнанный один к одному, кирпич постройки по левую руку. Впрочем, отсюда невозможно разобрать, одна ли это постройка или целый ансамбль, стиснутый ограниченным пространством.
С ближнего его края тянулась череда арок, ограждавших крытую площадку. Не заглянув под своды этого павильона, трудно было сказать, что под ними скрывается.
Зато пристроенные тут же жилые комнаты никакого секрета из себя не делали, а, напротив, бросались в глаза. То, что это жилые комнаты было понятно из дымка, тянувшегося тут и там из многочисленных труб. Каждая пядь мнила себя самостоятельным строением и потому щеголяла собственной крышей. Здание походило на небольшой замок, выстроенный артелью архитекторов – каждый на свой манер.
И только одна крыша – самая левая – по-настоящему заслуживала таковой называться. Девушка не сразу поняла, что она принадлежит третьему зданию. И это здание явно было здесь главным. Высоченное, оно то ли входило тыльной стороной в скальную породу, то ли скала продолжалась в нем.
От созерцания девушку отвлекла поднятая пристяжными шумиха.
Сцепку растянули, так, чтобы женщины рассредоточились полукругом на площадке.
Хозяин и Кобура сели чуть в стороне на одну из скамеек.
Изнуренные переходом и ожиданием, пристяжные в нетерпении потирали запястья. И поглядывали на мучителей со смесью злости и покорности. А чего злиться на того, кто за тебя думает.
Сначала ничего не происходило. Доносились разрозненные реплики пристяжных. Вот уж не успели натрепаться по дороге. Охранники беседовали о своем. Вернее, болтал Кобура, а Хозяин только слушал, да поглядывал на доставленный в целости груз.
Его тяжелый взгляд раз за разом выхватывал в толпе девушку и подолгу буравил, слово выискивая чего. Та от греха прятала глаза. Скользила по сторонам, изучая окрестности. Пока в память не врезался каждый камень, каждая песчинка, способная в нужный момент помочь.
– Ты чего это глазёнками шаришь? – раздался вопрос Кобуры.
Коротким взглядом он удостоверился, что Хозяин всё еще в хорошем расположении. Девушка тоже зыркнула на здоровяка, но тот смотрел в сторону и ничего не замечал.
Кобура поднялся с места и вразвалочку двинулся к пристяжным.
Девушка с запозданием потупила глаза. Только почувствовала, как становится легче рукам – цепи растянулись: никто не хотел стоять рядом, когда мужчина до нее доберется.
И чем неотвратимее он надвигался, тем легче ей становилось. Вот она уже не смогла заставить глаза опуститься и подняла их прямо на мужчину. Чувствовала кислый запах пота, доносившийся от него. Видела в его глазах грусть. Нехорошую – ту, что возникает в глазах мужчин, когда внешняя им сила заставляет засучить рукава и сжать кулаки. Видела скулы, ходившие от угла к углу в поисках оправдания тому, что сейчас выйдет.