Лепила
Шрифт:
После завтрака Саймон вызвал Олега к себе:
– Пойдешь с нами в разведку, нам нужен переводчик.
Они долго плыли на моторках вверх по течению Меконга – группа из двадцати человек смешанного состава. Саймон посадил Олега в свою лодку и всю дорогу тайком наблюдал за ним. Злобин молчал, было заметно, как сильно он нервничает, оказавшись в незнакомой ситуации. Капитану это нравилось: русский сейчас полностью в его власти, он, Саймон, может пристрелить его в любую минуту (от этой мысли рука еще крепче сжимала цевье винтовки), может моментально уничтожить вместе с его способностями. Но капитан не такой дурак, чтобы убивать курицу, способную нести золотые яйца.
Потом они продирались сквозь джунгли, обтирая одежду о длинные ветви деревьев и узловатые «руки» тропических лиан. Было ощущение, что эти «руки» пытаются схватить непрошеных гостей за рукава маскхалатов и стволы винтовок, задержать или даже придушить.
Наконец до Олега донеслись запахи жилья: дыма костра, готовящейся пищи, домашних животных. Он испуганно посмотрел на Саймона. Зловещая улыбка американца говорила лучше любых слов. Каратели развернулись в шеренгу и одновременно, по команде, двинулись в сторону деревни. Злобин с ужасом понял, что сейчас начнется…
Грохот автоматов и винтовок, вопли обезумевших людей, разрывы гранат, хруст ломающихся деревянных хижин – все слилось в сплошной гул. Олег бросился в кусты, припал к земле и охватил руками голову. Он не видел – догадывался, что происходит вокруг. Все это время он ждал, что кто-то из людей Саймона схватит его за ворот и выдернет из спасительных зарослей. А может быть, сразу выстрелит в затылок. С замершим сердцем, затаив дыхание, лейтенант ожидал смерти.
Но ничего такого не случилось. Вскоре страшная какофония утихла. Олег медленно поднял голову и увидел горящие руины. Деревянные остовы домов, будто скрюченные черные пальцы обгоревшего трупа тянулись из пламени к дымящимся кронам деревьев, словно надеялись ухватиться за них и выскочить из огня. Живых не было – то тут, то там нелепыми кучами валялись окровавленные тела несчастных жителей, в считаные минуты вычеркнутых из этого мира. Несколько опьяненных удачей рейнджеров бродили среди тел и добивали раненых.
Неожиданный окрик заставил Олега обернуться. Саймон, прокопченный и радостный, тащил за руку испуганную женщину. Свободной рукой она крепко прижимала к себе плачущего грудного ребенка – последнее, что осталось у нее в этой жизни.
– Вот, это твоя добыча! – Капитан толкнул несчастную в сторону Олега. Тот отшатнулся. – Оружие я тебе не дам, убей ее своей силой. Ты же можешь. Ну! – Саймон вскинул винтовку.
Олега охватила паника. Он судорожно метал взгляд между винтовкой американца и дрожащей от страха камбоджийкой. Та стояла на коленях, по-прежнему прижимая ребенка к груди, в ее широко раскрытых глазах колыхались два океана слез.
Близкий и бесславный конец ледяным стволом уперся в спину очумевшего лейтенанта. Назад ходу не было. Мир сузился до размеров мертвой поляны. Треск догорающих построек, крик потревоженных птиц, шум неожиданно усилившегося ветра и еще какой-то неясный стрекот в ушах.
Олег почувствовал себя роботом. В конце концов, чем он отличается от тех, кто только что стер с лица земли мирную камбоджийскую деревню? Он такой же солдат. Нужно показать врагу, что он не сдался. Пусть эти головорезы видят, что Олег Злобин тоже способен на поступок. Надо выжить, а там разберемся. Волна негодования прихлынула к горлу, заклокотала, запросилась наружу. Он выплеснул ее в лицо беспомощной женщины.
Колени подогнулись, он начал оседать, его подхватили под руки, удержали. Но делали это механически – все внимание было приковано к жертве. Женщина
Олег нашел в себе силы, чтобы не смотреть на это. Резко отвернувшись, он лицом к лицу столкнулся с помощником Саймона, в руке которого стрекотала любительская кинокамера.
Глава 2
За чередой рабочих будней события того «нелетного воскресенья» понемногу стали терять свои строгие очертания. Какое-то время моя профессиональная память еще удерживала подробности операции: цитаты из сводки, фрагменты разговоров, лица пассажиров, собственные ощущения. Но очень скоро все они стали расплываться, превращаясь в одно огромное бесцветное пятно, уверенно отдаляющееся от меня во времени.
Я принимал пациентов, выслушивал их жалобы, делал назначения, сидел на долгих и нудных планерках, писал отчеты. Заведующий клиникой профессор Левенбург, и без того относившийся ко мне очень уважительно и даже дружелюбно, еще сильнее проникся к моим способностям после официальной бумаги, пришедшей из местного Управления ФСБ. Яков Михайлович с гордостью зачитал ее на очередной планерке и призвал коллег действовать так же смело и профессионально, как «наш уважаемый доктор Сомов». Все аплодировали и смотрели на меня как на знаменитость. После такого не грех было и зазнаться. Но я не спешил воспользоваться случаем. Работа – она везде работа: и в ординаторской, и на летном поле.
Вечерами, придя с работы, я неспешно готовил незатейливый ужин, включал телевизор, все равно на какой программе, и с чувством полной отрешенности садился смотреть военные сводки из Сирии, бесконечные истеричные ток-шоу, недалекие юмористические программы – всю эту безумную мешанину сегодняшней жизни. И когда незаполненная за день чаша нервных переживаний наливалась под горло, я выключал телевизор и шел спать. Все вот так – серо и буднично.
В один из таких хмурых осенних вечеров мне позвонили. Звонки в неурочное время давно стали для меня редкостью. Близких родственников у меня не было, старых друзей оставалось мало – кто уехал и затерялся, кто безнадежно увяз в повседневных проблемах и просто не выходил на связь. Я постепенно удалялся от прелестей такого явления, как личная жизнь. Тем неожиданнее прозвучал этот сигнал извне.
Было около девяти вечера. За окном сгущались сентябрьские сумерки. Телевизор заливался очередной рекламой. Я дремал в кресле.
Звонок ворвался в мою размеренную жизнь скоростным локомотивом, сметающим на пути аккуратно выстроенный порядок мыслей и телодвижений.
– Да?
– Сергей Иванович? Говорит помощник полковника Левашова. – Пауза. Вспомнил? – Андрей Леонидович просит вас завтра приехать в Управление. К десяти часам.
– Но у меня в это время прием.
– Ничего страшного. Ваш руководитель в курсе. Вас подменят.
– А что случилось?..
Мой нелепый вопрос повис в воздухе – в трубке уже раздавались гудки. Вот так, возражения не принимаются. Просьба оттуда равносильна приказу.
Смущенный и озадаченный таким вниманием, я долго ворочался и не мог уснуть. В конце концов, перебрав все возможные причины их интереса ко мне и не найдя ни одной подходящей, я забылся протяжным сном, положившись на волю высших сил.
Неулыбчивый молодой человек в темном костюме посмотрел в мой паспорт, сверил с записью в журнале и указал в направлении длинного коридора: