Лермонтов. Исследования и находки(издание 2013 года)
Шрифт:
…Я никогда не был так здоров, зато веду жизнь примерную; пью вино только тогда, когда где-нибудь в горах ночью прозябну, то, приехав на место, греюсь… — Здесь, кроме войны, службы нету; я приехал в отряд слишком поздно, ибо государь нынче не велел делать вторую экспедицию, и я слышал только два, три выстрела; зато два раза в моих путешествиях отстреливался: раз ночью мы ехали втроем из Кубы, я, один офицер нашего полка и черкес (мирной, разумеется), — и чуть не попались шайке лезгин. Хороших ребят здесь много, особенно в Тифлисе есть люди очень порядочные; а что здесь истинное наслаждение, так это татарские бани! — Я снял на скорую руку виды всех примечательных мест, которые посещал, и везу с собою порядочную коллекцию; одним словом, я вояжировал. Как перевалился через хребет в Грузию, так бросил тележку и стал ездить верхом; лазил на снеговую гору (Крестовая) на самый верх, что не совсем легко; оттуда видна половина Грузии как на блюдечке, и право, я не берусь объяснить или описать этого удивительного чувства: для меня горный воздух — бальзам; хандра к черту, сердце бьется, грудь высоко дышит — ничего не надо в эту минуту; так сидел бы да смотрел целую жизнь.
Начал учиться по-татарски, язык, который здесь, и вообще в Азии, необходим, как французский в Европе, — да жаль, теперь не доучусь, а впоследствии могло бы пригодиться…
…Если
Прощай, любезный друг, не позабудь меня и верь все-таки, что самой моей большой печалью было то, что ты через меня пострадал. Вечно тебе преданный М. Лермонтов» [490] .
490
Лермонтов, т. VI, с. 440–441.
Других сведений не сохранилось. Нам неизвестны не только имена людей, с которыми Лермонтов познакомился в период службы в Нижегородском полку, но даже точные даты его пребывания в Грузин. Все, о чем будет рассказано и в этой главе и в следующей, пришлось собирать, как говорят, «по крупицам» в течение семнадцати лет.
2
Мы знаем, что по дороге на Кавказ Лермонтов заболел и, приехав в Ставрополь, лег в военный госпиталь. Это было в апреле [491] . В мае его перевели в Пятигорск, «для пользования минеральными водами» [492] . За месяц воды его «совсем поправили». Генерал Павел Иванович Петров, родственник Лермонтова, бывший в ту пору в Ставрополе начальником штаба войск Кавказской линии и Черногории, посоветовал ему отправиться в отряд Вельяминова, за Кубань, в осеннюю экспедицию против горцев. Это могло послужить удобным поводом, чтобы начать хлопоты о его возвращении в столицу.
491
Там же, с. 819.
492
См. В. Баранов. Лермонтов в Москве. — «Литературное наследство», т. 45–46. М., Изд-во АН СССР, 1948, с. 727.
Однако в связи с ожидавшимся приездом царя на Кавказ осеннюю экспедицию отменили. Лермонтов приехал в отряд, находившийся в Ольгинском укреплении, слишком поздно и, по собственному признанию, слышал только два-три выстрела.
«Во внимание, что ваше благородие прибыли к действующему отряду по окончании первого периода экспедиции, а второй период государь император высочайше повелеть соизволил отменить, — сказано в документе, выданном Лермонтову, — я предписываю вам отправиться в свой полк; на проезд же ваш от укрепления Ольгинского до г. Тифлиса препровождаю при сем подорожную…» [493]
493
«М. Ю. Лермонтов». Временник Государственного музея «Домик Лермонтова», I. Пятигорск, 1947, с. 64.
Приказ этот, датированный 29 сентября 1837 года, дает нам основание считать, что в Закавказье Лермонтов прибыл только в первой половине октября. Кроме того, нам известно, что из списков Нижегородского полка Лермонтов был выключен приказом только 25 ноября, — следовательно, до этого времени находился в Грузии [494] . Другими словами, он пробыл в полку около полутора или двух месяцев — до конца ноября или даже до начала декабря. В Прохладной, по дороге в Петербург, его видели 14 декабря [495] . А от Тифлиса до Прохладной было в те времена больше недели езды. От Тифлиса до Владикавказа путешествие продолжалось три, чаще четыре дня. Потом во Владикавказе ожидали «оказии». Так называлась почта, к которой присоединялись экипажи проезжающих и казенные повозки с вещами и провиантом. «Оказия» отправлялась два раза в неделю под охраной вооруженного отряда. Об этом способе сообщения Лермонтов упоминает в «Герое нашего времени» («Максим Максимыч»). «Оказия» следовала до Екатеринограда — нынешней Екатериноградской станицы, находящейся в десяти километрах от Прохладной. В Екатериноград путешественники прибывали через четыре дня. Пушкин, следуя в Арзрум, прибыл из Екатеринограда в Тифлис на девятый день [496] . Испанский путешественник дон Хуан ван Гален путь от Тифлиса до Прохладной совершил за восемь дней [497] . Английский путешественник капитан Ричард Уильбрехем следовал от Владикавказа не с обычной, а со специальной оказией [498] . Благодаря этому он прибыл из Тифлиса в Екатериноград на шестой день. Таким образом, выходит, что Лермонтов должен был выехать из Тифлиса около 5–8 декабря. Более точно установить время нахождения Лермонтова в полку, очевидно, никогда не удастся. «Военно-исторического архива полк не только не имеет, но и не имел никогда, — писал один из составителей летописи нижегородских драгун. — Куда девались бумаги полка, никому не известно» [499] .
494
См. М. Ю. Лермонтов. Полн. собр. соч. Редакция и примечания проф. Д. И. Абрамовича, т. V. СПб., 1913, с. 15. (Абрамович ссылается на «Месячные отчеты полка».)
495
См. Лермонтов, т. VI, с. 826.
496
См. «Хронограф „Путешествия в Арзрум“», сост. Е. Г. Вейденбаумом (хранится в Рукописном отделении Государственного музея Грузии имени С. Н. Джанашиа).
497
См. «M'emoires de Don Juan Van Halen», par Ch. Rogier, en 2 parties. Bruxelles, 1827, v. II, p. 367.
498
См. «Travels in the transcancasian provinces of Russia… in the autumn and winter of 1837 by captain Richard Wilbraham», London, 1839, p. 250.
499
В. П. Долгорукий. В рядах Нижегородского драгунского полка в 1826–1830 гг. — «Русская старина», 1882, № 8, с. 143.
Однако, знакомясь с летописью боевых дел нижегородцев и зная, что строевой службы на Кавказе войска не несли, мы хорошо понимаем выражение Лермонтова в письме к Раевскому: «Здесь, кроме войны, службы нету». Читая историю полка, мы понимаем, что в азербайджанские города — Кубу и Шемаху — Лермонтов попал в связи с кубинским восстанием.
Восстание это, поднятое пособником Шамиля Иса-беком, вспыхнуло в городе 5 сентября 1837 года и было поддержано прибывшим из Дагестана большим отрядом лезгин. На выручку осажденному гарнизону Кубы русское командование отправило из Кахетин, «с лезгинской линии», отряд генерала Севарсамидзе, в который входили два эскадрона нижегородских драгун. Но, покуда нижегородцы находились на марше, подоспели десять сотен ширванской милиции. 11 сентября осада Кубы была снята, и помощь нижегородцев не понадобилась. К 22-му числу они дошли только до Шемахи и были задержаны там на некоторое время «для наблюдения за Ширванской провинцией». И только после этого возвратились в свою штаб-квартиру, в Кахетию. Очевидно, Лермонтов получил в Тифлисе предписание явиться к своему полку в район Кубы, но нижегородцев там не нашел: они остановились в Шемахе. Тогда понятным становится, почему Лермонтов попал в Кубу и Шемаху, почему ночью, вместе с каким-то офицером в сопровождении одного лишь мирного черкеса, ехал из Кубы, почему им пришлось отстреливаться в ночной стычке от целого отряда лезгин [500] .
500
См. «Заметки неизвестного автора и копии о делах в Кубинской провинции в 1837 году». Центральный государственный исторический архив Грузинской ССР (Тбилиси), ф. 1087/4. д. № 327, неизданная рукопись полковника Исаевича «Обзор военных событий на Кавказе с сентября 1834 г. по 27 декабря 1844 г.». — ЦГИА Грузинской ССР, ф. 1087/4, д. № 269; В. Потто. История 44-го драгунского Нижегородского полка, т. IV. СПб., 1894, с. 77–78.
Следуя из Шемахи в штаб-квартиру Нижегородского полка в Кахетии, Лермонтов должен был проехать через Нуху — другого пути из Шемахи в Караагач нет и не было. Между тем в письме Лермонтова упомянута не Нуха, а Шуша, которая находится далеко от Кубы и от Шемахи — близ южных границ Закавказья. Казалось бы, с Лермонтовым незачем спорить. И тем не менее есть основания усомниться в слове «Шуша». Дело в том, что автограф письма до нас не дошел. Текст его, опубликованный впервые в воспоминаниях родственника поэта А. П. Шан-Гирея в «Русском обозрении» 1890 года (№ 8), появился там с опечаткой: «был в Шуме…» [501] В 1890 году Шан-Гирея в живых уже не было, корректуру читать он не мог. Редактор же первого полного собрания сочинений Лермонтова (1891 года) П. А. Висковатов, перепечатывая текст письма, исправил «Шуме» на «Шуше» [502] . Вот откуда взялась «Шуша». Вот почему у нас есть основания думать, что в оригинале у Лермонтова могло стоять и в «Нухе». Окончательно этот вопрос без автографа не решить. Покуда же скажем только одно: независимо от того, упоминал Лермонтов в письме город Шушу или нет, он через Нуху проезжал.
501
«Русское обозрение», 1890, т. IV, август, с. 741.
502
«Сочинения М. Ю. Лермонтова под редакциею П. А. Висковатова», т. V. М., 1891, с. 441.
Сопоставляя письмо к Раевскому с историей Нижегородского полка, мы понимаем и то, почему Лермонтов путешествовал в черкесской одежде, с ружьем за плечами: такова была форма нижегородских драгун [503] . В офицерском мундире Нижегородского драгунского полка Лермонтов, глядя на себя в зеркало, нарисовал акварельными красками тот самый автопортрет, на котором изобразил себя в бурке, накинутой на куртку с красным воротником и кавказскими газырями на груди. Через плечо на кабардинском ремне с серебряным набором перекинута черкесская шашка. За спиной, в чехле, на походе у Лермонтова висело ружье. Таким его видели в Грузии.
503
См. В. Потто, т. IV, с. 68–69.
Сообщение же Лермонтова о том, что он «снял на скорую руку виды всех примечательных мест, которые посещал», и везет с собой «порядочную коллекцию», подтверждается целой коллекцией его рисунков, сделанных с натуры, и картин. Известно, что по возвращении в Петербург Лермонтов подарил своему учителю рисования, художнику и. Е. Заболотскому, около двадцати кавказских путевых зарисовок [504] . Известно, что, кроме него, Лермонтов дарил свои работы и другим.
Но из всех рисунков, привезенных поэтом в 1837 году с Кавказа, уцелело только восемь. Шесть из них сделаны в Грузии: автолитография, снабженная надписью «Вид Крестовой горы из ущелья близ Коби», карандашный рисунок «Развалины на берегу Арагвы в Грузии» и четыре, названий не имеющие. На них изображены: башня в ущелье (очевидно, Дарьяльском), другое ущелье, с движущейся по дороге арбой, девушки, танцующие на плоской кровле грузинского дома, и тифлисский Майдан с видом на Метехский замок. Картины работы Лермонтова, относящиеся к 1837 году, изображают Эльбрус, какой-то грузинский пейзаж (полотно это известно под названием «Кавказский вид с саклей»), горное ущелье (хранится в Доме-музее в с. Лермонтове, Пензенской области), вид Тифлиса со стороны Авлабарского предместья и караван верблюдов возле скалы, находящейся (мы еще будем говорить об этом) недалеко от Царских Колодцев в Кахетии.
504
См. П. Заболотский. Письмо в редакцию. — «Голос», 1882, № 350.
Эти рисунки и картины дополняют тот скудный материал — письмо к Святославу Раевскому, несколько косвенных фактов и тексты «Демона», «Мцыри» и «Ашик-Кериба», — на основании которого нам надлежит выяснить, что это был за период в творчестве и биографии Лермонтова, с кем он встречался за время службы в Нижегородском полку, о чем беседовал, какую наблюдал жизнь, — словом, установить, какое значение имело для него кратковременное пребывание в Грузии.
3