Лермонтов. Исследования и находки(издание 2013 года)

Андроников Ираклий Луарсабович

В книге французского путешественника Гамба говорится: «Если верить местному преданию, Дарьяльский замок принадлежал в средние века какой-то княжне Дарье, которая взимала со всех путников огромную мзду, а того, кто ей нравился, задерживала, чтобы разделить с ним ложе, и приказывала бросать в Терек любовников, которыми была недовольна» [537] .

Четвертый путешественник сообщает, что «в замке сем жила молодая царевна» [538] .

537

G. F. Gamba. Voyage dans la Russie meridionale… Paris, 1826, II, p. 21–22.

538

Записки H. H. Муравьева. 1816 год. — «Русский архив», 1886, № 4, с. 461.

Пятый уверяет, что это было жилище «волшебницы Дарии» [539] .

В

действительности никакой княжны, царевны или царицы, а тем более волшебницы Дарьи не существовало. Имя это возникло от самого названия Дарьяла. «Против Дариала на крутой скале видны развалины крепости, — писал Пушкин в „Путешествии в Арзрум“. — Предание гласит, что в ней скрывалась какая-то царица Дария, давшая имя свое ущелию: сказка. Дариал на древнем персидском языке значит ворота» [540] .

539

H… H… Записки во время поездки из Астрахани на Кавказ и в Грузию в 1827 году. М., 1829, с. 105.

540

«Путешествие в Арзрум», глава первая.

Лермонтов знал легенду о Дарье хотя бы из книги Гамба, которую он упоминает в «Герое нашего времени»: «…переезд через Крестовую Гору (или, как называет ее ученый Гамба, „Le Mont St.-Christophe“) достоин вашего любопытства».

Но до сих пор оставалось невыясненным, почему Лермонтов связал в своей балладе легенду о распутнице Дарье с именем исторической царицы Тамар. Летописи и народные легенды сохранили память о ней как о могущественной и справедливой царице, как о женщине чистой и целомудренной. С ее царствованием (XII век) связан расцвет грузинской культуры и государственности, русская устная традиция хранит похвалу Ивана Грозного «премудрой и мужеумной царице Иверской».

Выяснением этого вопроса занимался в свое время Александр Веселовский, который пришел к выводу, что Лермонтов знал легенду о Дарье, но совершенно произвольно заменил ее имя именем царицы Тамар. Но Веселовский не соотнес эти имена с грузинским фольклором. Между тем ответ на вопрос нужно искать в грузинских народных преданиях и легендах и в фактах грузинской истории.

На царицу из лермонтовской баллады похожа отнюдь не Тамар, а, скорее, дочь царицы Тамар — Русудан, «державшая иногда в крепкой башне, в неволе по два случайных любимца одновременно» [541] , или царица Дареджан, жившая в XVII веке.

541

Вл. Зубов. По поводу легенды о царице Тамаре. — «Исторический вестник», 1901, № 12, с. 1311.

Но у Тамар были не только дочь Русудан и тетка Русудан, но и сестра Русудан [542] . В народной легенде распутной царице нетрудно было превратиться в сестру царицы Тамар. И действительно, в конце прошлого века в окрестностях Душета была записана легенда, в которой фигурирует «беспутная сестра» Тамары. «Когда еще царила в Грузии великая Тамара, — начинается эта легенда, — у нее была развратная, беспутная сестра. Много с ней возилась царица, но наконец, боясь срама, заперла ее в Дарьяльскую башню. Кто бы ни проходил по ущелью, все и тут стали зазываться негодницей в крепость, а потом этих несчастных убивали, и поныне их души носятся вереницею по ущелью Дарьяла, а когда там воет ветер в Девдоракском ущелье, это стонут и плачут о своих грехах замученные бедняки Кавказа» [543] .

542

См. В. Дондуа. Сестра царицы Тамар — Русудани. — «ЭНИМКИ’с моамбе», V–VI. Тбилиси, 1940, с. 321–328 (на грузинском языке).

543

А. Грен. В горах Душетского уезда. — «Россия и Азия», 1897, пробный номер от 7 октября, с. 6.

Легенда о башне на Тереке связывалась и с царицей Дареджан. Один из вариантов легенды послужил сюжетом для повести неизвестного автора «Таинственная, или Кавказское мщение» (СПб., 1836), героиней которой является «разбойница Дареджана».

Однако, полная именем Тамар, народная поэзия имени других цариц во многих случаях не сохранила. И легенды о Русудан и Дареджан оказались связанными с именем Тамар — единственной памятной царицы. Если же при этом вспомнить, что народные предания приписывают царице Тамар сооружение почти всех старинных храмов и башен в Грузии, то станет ясным, что в каких-то легендах Дарья, или Дареджан, или «распутная сестра царицы Тамар», неизбежно должна была превратиться в коварную Тамару.

Так и случилось.

В одном из вариантов легенды о Дарьяльской башне историк грузинской литературы А. С. Хаханашвили обнаружил имя «беспутной сестры» Тамары. Ее звали… Тамарой. Предание это повествует о двух сестрах, носивших одно и то же имя. Благочестивая Тамара жила в башне близ Ананури, другая — волшебница Тамара — в замке на Тереке. Эта волшебница, зазывая к себе на ночь путников, утром обезглавливала их и трупы сбрасывала в Терек. Ее убил заговоренной пулей русский солдат. Труп ее был выброшен в Терек, замок развалился, имя чародейки Тамары проклято [544] .

544

См. А. Xаханов. Из грузинских легенд. Новая версия сказания о царице Тамаре. — «Этнографическое обозрение», 1898, № 4, с. 140.

Отмечая раздвоение образа Тамары в этой легенде, профессор Хаханашвили первый обратил внимание на сходство ее с той легендой, которая послужила сюжетом лермонтовского стихотворения.

9

На создание центрального эпизода поэмы «Мцыри» — битвы с барсом — Лермонтова вдохновила распространенная в горной Грузии старинная песня о тигре и юноше, одно из самых любимых в Грузии произведений народной поэзии.

Молвил юноша удалый: «Стадо туров я следил, По тропам, обвившим скалы, День и ночь с ружьем ходил. · · · · · · · · · · Тигр напал на раздорожье Черной ночью на меня. Взор, страшнее гнева божья, Полон желтого огня…» Тигр и юноша сцепились Средь полночной темноты. Камни в пропасть покатились, Обломалися кусты. Щит свой юноша отбросил. Щит в бою не помогал. Был стремителен и грозен Тигр горячий — житель скал, Он на юноше кольчугу Разорвал до самых плеч. Вспомнил юноша о друге, В руки взял свой франкский меч. Взял обеими руками, Тигру челюсть разрубил. Тигр, вцепясь в утес когтями, Кровью крутизну облил [545] .

545

«Стих о тигре и юноше». Перевод с грузинского Вл. Державина. — «Поэзия Грузии». Под редакцией В. Гольцева и С. Чиковани. М.-Л., Гослитиздат, 1949, с. 18.

Эта песня относится к грузинскому средневековью. Тему этой древней песни использовал Шота Руставели в том месте своей гениальной поэмы, где Тариэл рассказывает Автандилу, как он убил льва и тигрицу:

Меч отбросивши, тигрицу я в объятья заключил: Целовать ее хотел я в честь светила из светил. Лютый нрав острокогтистой эту нежность отвратил; Я убил ее во гневе, что сдержать не стало сил. Тщетно силясь успокоить отвечающую злом, Я схватил ее и наземь бросил в бешенстве глухом [546] .

546

Шота Руставели. Витязь в тигровой шкуре. Перевод П. Петренко. Под редакцией К. Чичинадзе. М., Гослитиздат, 1939, с. 149.

Единоборство храбрых, жаждущих подвига и победы, воплощенное в народной хевсурской песне, вдохновило Лермонтова на создание одного из лучших мест его поэмы:

Удар мой верен был и скор. Надежный сук мой, как топор, Широкий лоб его рассек… Он застонал, как человек, И опрокинулся. Но вновь, Хотя лила из раны кровь Густой, широкою волной, Бой закипел, смертельный бой! Ко мне он кинулся на грудь; Но в горло я успел воткнуть И там два раза повернуть Мое оружье… Он завыл, Рванулся из последних сил, И мы, сплетясь, как пара змей, Обнявшись крепче двух друзей, Упали разом, и во мгле Бой продолжался на земле. · · · · · · · · · · Но враг мой стал изнемогать, Метаться, медленней дышать, Сдавил меня в последний раз… Зрачки его недвижных глаз Блеснули грозно — и потом Закрылись тихо вечным сном; Но с торжествующим врагом Он встретил смерть лицом к лицу, Как в битве следует бойцу!..