Лес за стеной
Шрифт:
— Я же говорила, — прошипела Раххан, опуская руки.
Эсса покрутила перед глазами ключ.
— Десять минут, — напомнила я, посветив фонариком в сторону домов. — Скоро здесь появится новый патруль. И, возможно, это будет смена Альба.
— Было бы у меня что-то, чтобы немного подточить бородки, — задумчиво прошептала Эсса, ощупывая то ключ, то отверстие в двери.
Глаза сестры распахнулись, и она толкнула меня в плечо:
— Ты же постоянно носишь с собой пилочку для ногтей.
— Я? Э-э… да.
В детстве я имела отвратительную привычку грызть ногти, когда нервничала. В один прекрасный день Раххан
— Давай сюда скорее, — прошептала Эсса.
Не без доли сомнения я передала ей предмет своей тайной страсти.
— Посвети мне. Да, вот так.
Я отдала часы Раххан, а сама удобнее перехватила фонарик. Обе мы внимательно следили за манипуляциями подруги. Аккуратно, даже нежно Эсса прошлась пилочкой по бородкам ключа, затем вставила его в замочную скважину и повернула. Мы затаили дыхание. Раздался металлический лязг. Стержни, запиравшие дверь, пришли в движение.
«О Всесильный, это происходит! Она открывается! Сейчас мы попадём в лес! Сейчас я увижу, увижу… всё».
Эсса тихо, радостно рассмеялась и прижалась лбом к стальной обшивке ворот. Скупая на эмоции Раххан стиснула меня в объятиях.
— Получилось. У нас получилось!
Эхо принесло из темноты шорох подошв и обрывки разговора.
— И тогда я его ударил…
Я узнала голос Альба, но это уже не имело значения. Эсса толкнула дверь, и мы вошли в лес.
Ароматы наполнили меня, как вино — сосуд. Опьянили. Пахло горечью и свежестью. Я стояла, жадно втягивая ноздрями воздух, а над головой шумели деревья. Ветер качал далёкие кроны, словно колыбель, и я качалась с ними в едином умиротворяющем ритме. Ощущала себя младенцем в любящих объятиях матери. Земля ласкала босые ступни. Упав на колени, я набрала полные её пригоршни и прижала к лицу. Сквозь всё моё тело — по венам, по мышцам, по коже — бежали волны искрящегося тепла. Разогнавшись, я могла бы взлететь — такой невесомой стала. Я была целой. Была всесильной.
Раххан кружилась, раскинув руки, а затем упала в траву и впервые на моей памяти рассмеялась мягко и счастливо. Эсса прижималась щекой к шершавой древесной коре. Я дышала землёй, рассыпающейся в руках, нежной, бархатной. И не понимала, как жила раньше, без всего этого.
Безмолвие полнилось звуками. Кричали ночные птицы, шуршали зверьки, зарываясь в норы, шептались деревья. Сквозь полог листьев пробивались косые лучи лунного света и расчерчивали полумрак. Я откинулась назад, и земля приняла меня, словно постель. Кустики травы защекотали лицо. Я могла бы лежать так вечно. До конца жизни наблюдать, как мерцают звёзды в кружеве сплетающихся ветвей.
Раххан загребала руками опавшие листья, серо-зелёные в темноте, и бросала в воздух. Откуда их столько взялось, облетевших? Не жёлтых и сухих, а свежих и сочных. Сугробы вокруг широких стволов.
— Твоё лицо, — прошептала Эсса, и я обернулась, но обращались не ко мне.
Раххан осторожно потрогала щёку. На месте ожога белела гладкая кожа.
— Видишь, — сказала сестра, — она не требует жертв.
«Кто она?»
Мы поднялись на ноги. Первый ослепляющий восторг схлынул, и я заметила странность. На каждом дереве на высоте полутора метров кора была счёсана. Царапины, оставленные лезвием топора, дробили очертания букв. Кто-то вырезал на стволах послания. Другой кто-то в ярости пытался их уничтожить.
— Вот почему они не хотели, чтобы мы умели читать, — сказала Эсса, трогая насечки на древесине.
— Можешь разобрать, что здесь было написано? — спросила Раххан.
Я подошла ближе:
— Два слова. Это, кажется, «м». А может, «н». Или «п». Я не уверена.
— Они так боялись, что мы это увидим, поэтому обнесли лес стеной? — изумилась Эсса.
— Не только поэтому, — Раххан посмотрела на свои ладони.
Я задумалась. В хаосе рассуждений внезапно возникла мысль, не связанная с надписями на деревьях и точно не принадлежавшая мне. Её словно вложили в голову. Секунду назад в том уголке сознания гуляло гулкое эхо — но вот родилась идея. Чёткая, практически осязаемая. Как если бы в темноте зажглась неоновая вывеска.
Это был Её беззвучный голос — той, о ком упоминала Раххан. Её способ общаться. Я заметила, как вытянулись лица сестры и Эссы: она — Заур? — говорила с ними, и, судя по восторгу в глазах Раххан, им открыла больше, чем мне.
— Невероятно! — воскликнула сестра, и, к моему безграничному изумлению, они с Эссой обнялись и запрягали по траве, как дети.
Невестка вытирала слёзы, бегущие по щекам.
«Что? Что она им сказала? Почему они так счастливы?»
Споткнувшись о мой удивлённый взгляд, сестра нахмурилась:
— Ты не рада?
Пришла моя очередь озабоченно сдвигать брови.
— Не рада чему?
Девушки переглянулись. От обиды у меня задрожали губы: весь этот путь мы прошли вместе, но в итоге я оказалась лишней, выкинутой из круга, недостойной быть посвящённой в тайну.
— Она не знает. Ей не сказали, — Эсса опустила ладонь на плечо Раххан. И когда они успели так сдружиться?
— Но мы всё равно это сделаем? Сделаем же?
«Что сделаем?»
— Конечно, — заверила Раххан, и мне захотелось взвыть.
Глава 15
Дверь, ведущая в лес, запиралась автоматически. Срабатывал электронный замок, но изнутри ворота открывались простым нажатием кнопки.
Мы тщательно осмотрели друг друга, чтобы ни листик, ни травинка не запутались в одежде и волосах. Отряхнулись от земли, способной нас выдать. Вернувшись домой, необходимо было срочно принять душ: даже запахи представляли опасность.
На обратной дороге молчали, но не потому что были погружены в свои мысли. Мои спутницы обменивались выразительными взглядами: жаждали остаться вдвоём и обсудить открытия, сделанные в лесу, — тайну, известную только им. Эсса улыбалась, у Раххан дрожали уголки губ, а я кипела от злости, чувствуя себя лишней. За стеной я получила кусочек мозаики, в то время как мои сообщницы собрали её целиком. Чем я была хуже?
Мысль, возникшая в лесу, чужая, навязанная, не давала покоя. Я знала, чего от нас хотят, — Она хочет — но то была первая веха на пути к чему-то глобальному. Я это чувствовала. Видела в глазах сестры. Чем дальше мы отходили от леса, тем стремительнее росло беспокойство и отчаяннее атаковали сомнения. Сражались мы со злом или шли у него на поводу? Кто Она, говорящая с нами мыслями, зовущая, но не желающая помогать? Что если мы совершили ошибку, отперев дверь, за которую заходить было нельзя? Что если… отец прав?