Лешая
Шрифт:
«Волгу» продали еще в прошлом году, именно поэтому Санька за рулем соседкиного «уазика» чувствовала себя вполне уверенно. Не первый раз одалживала. Наина Маратовна ее даже в страховку вписала…
Дальше – мимо двух молодых вязов на улицу Зинаиды Коноплянниковой. С Коноплянниковой – на проспект, в поток ползущих к центру машин, потом, на большом перекрестке, где постоянно случаются ДТП, – на мост и дальше… Дальше – к окраине города на восток, туда, где в редкие погожие утра, прежде чем отправиться в детский садик, они с Альбинкой
За мостом потянулась бесконечно длинная улица Туполева, упирающаяся в завод ЖБИ. По обеим сторонам дороги высились домики бывшего рабочего поселка, добротные, кирпичные, с претензией на классицизм – треугольные крыши подпирались лопатками, а порой даже и пилястрами. Их красили в белый…
Припарковавшись возле колоннады местного дома культуры, Санька поднялась по ступенькам и вошла в прохладный холл. Альбинка уже ждала ее там, даже сменку переодела. Синий мешок с босоножками лежал на соседнем сиденье, рядом с убранной в клетчатый чехольчик скрипочкой.
– Ты рано, мам.
– Ага, – не стала спорить Санька, подхватила скрипку, Альбинку, сменку и быстро зашагала к машине.
Мешок с босоножками на входе уронила – даже не заметила. Хорошо, что вахтерша окликнула и сообщила о потере.
Пока Санька прилаживала к ремню безопасности брезентовый детский удерживатель, Альбинка тараторила без умолку о том, что учительница ее сегодня похвалила за гамму.
– Мам, ты не слушаешь! – выдала недовольно в конце.
– Я слушаю, доченька, – отрешенно пробормотала Санька, соображая, как лучше сообщить ребенку тот факт, что домой они сегодня не поедут.
Альбинка сама догадалась.
– Мам, папа опять дрался, да? – прозвучало неожиданно резко.
Санька попыталась неловко отмазаться от тяжелого разговора:
– Нет, что ты… Все хорошо. С чего ты решила?
– Мам, зачем ты обманываешь? Я же лицо твое вижу.
Точно! Со всей этой суетой Санька совершенно забыла про подбитый глаз. А еще удивлялась, стоя на светофоре, чего это на нее соседние водители так странно косятся?
– Значит, так… – Санька села за руль, пристегнулась, закрыла лицо руками и сидела так несколько секунд, после чего сказала: – Домой мы сейчас, Аль, не поедем.
– А куда поедем? – заинтересованно спросила Альбинка.
Ее большие глаза от любопытства стали совсем круглыми. Паутинистые волоски, выбившиеся из сложной косы, топорщились в стороны, как антеннки.
– В деревню к тете Наине. Ехать придется долго, так что ты…
Дочка даже не дослушала.
– Ух ты! – воскликнула восторженно. – Мам, а там ежики водятся?
– Наверное, водятся, – пожала плечами Санька, возвращая «уазик» в автомобильный поток.
– А ужи?
– Должны…
– А волки? Волки там есть?
– Ну, зачем тебе волки-то, Аль? – устало поинтересовалась Санька.
– Я их приручу, мам. Ты что, не знаешь, что их приручить можно?
– С чего ты решила, что можно?
– На юннатской станции рассказывали…
Улица Туполева уперлась в завод и распалась, как река, на два рукава. «Уазик» свернул вправо, задержался на заправке, после чего продолжил путь на восток. Санька страшно боялась, что денег на бензин не хватит, и терминал выдаст злорадное: «На вашем счету недостаточно средств», но все обошлось. Даже на пятилитровку питьевой воды осталось.
Потянулись вдоль дороги дачные поселки.
Сначала машин встречалось довольно много. Саньку то и дело кто-то обгонял – она плелась на шестидесяти, уж слишком крута и извилиста была дорога. Потом, когда осталось за спиной небольшое курортное озеро, проезжая часть почти полностью опустела.
Дачи кончились. По обеим сторонам раскинулись поля. В открытое окно густо пахнуло донником. Смеркалось. Свет фар скользил по широким листьям ощетинившегося возле обочин борщевика. Бледный туман собирался в канавах и низинах, вытекал на дорогу светлыми лентами.
Альбинка мирно спала на заднем сиденье. Машину качало на выбоинах, пришлось сбавить ход. Эту дорогу, похоже, давно не ремонтировали.
Тишина и пустота умиротворяли, успокаивали.
Они далеко от Андрея…
Санька не могла забыть его покрасневшие от ярости и алкоголя глаза, когда он замахнулся на нее. И ударил. Она даже не поняла, за что. Хотя когда мужу нужны были для этого причины?
Дорога вильнула и погрузилась в лес. Стало еще темнее. Где-то вдалеке заунывно провыла сирена гаишников. Чего они тут забыли? В этом захолустье? Гонщиков, наверное, ловят. Санька слышала про таких – собираются на пустынных дорогах и гоняют друг с другом на деньги. Не попасться бы им на пути – сметут.
Вдруг впереди, прямо на дороге, задвигалось что-то большое и черное.
От неожиданности Санька резко нажала на тормоз, и машина, взвизгнув, встала как вкопанная.
Фигура на пути двинулась, поплыла к краю асфальта черным облаком на длинных ногах-колоннах. Бесшумно, тихо, плавно. Заметив Санькин взгляд из-за лобового стекла, встала и тоже посмотрела.
– Ма-а-ам, что случилось? Почему мы не едем? – сонно протянула с заднего сиденья проснувшаяся Альбинка.
Резкое торможение разбудило ее. Девочка терла глаза и тревожно вглядывалась в разбитые угловатым светом фар сумерки.
– Тс-с-с, Аль… – Санька прижала палец к губам и приглушила свет. Прошептала дочери: – Смотри. Лось.
– Ух, какой! – восторженно воскликнула та и тут же зажала ладошкой рот, добавив одними губами: – Сними его на телефон, мам.
Лось стоял совсем рядом с машиной, длинноногий, шоколадно-гнедой, с крутой высокой холкой, с косматой бородкой, с новенькими рожками в пушистом бархате, короткими и неострыми. В его темных глазах плясали серебристые искры, отчего казалось, что в глубине черных горизонтальных зрачков притаился целый космос.