Леший выходит на связь
Шрифт:
Чекисты переглянулись. Цель, кажется, достигнута, но какой ценой? На каких условиях?
— Увести отряд из Кискача. Идти на встречу без оружия и только одному человеку.
Леший действовал осторожно. Но у чекистов не было выбора — они согласились. А ночью из Чаркова — третья подряд бессонная ночь для Антона — по железнодорожной телефонной линии Дятлов и Казарин говорили с Абаканом. Капотова в это время в управлении не оказалось, переговоры вел его заместитель.
— Все это похоже на ПР. Вам устроят ЗП. Требуйте явки к себе, — сказал он.
По условному коду чекистов ПР — провокация, ЗП — западня. Опасность была очевидной, но что делать?
— Иного в-выхода нет, — резко бросил в трубку Михаил Дятлов.
На условленную встречу пошел Чеменев, прошлой ночью он тоже не сомкнул глаз. Он устроился спать на сене в одном из сараев на окраине улуса. Во тьме в разных концах селения то и дело взлаивали собаки. Кто-то ходил за поскотиной. По отрывистому лаю собак можно было понять, что ходили не звери, а люди, к тому же — нездешние люди.
Выбор пал на Чеменева не случайно. У него было немаловажное достоинство: при всей своей горячности никогда не зарывался в бою, а принимал быстрые и точные решения. Поэтому-то работник областного угрозыска и был включен в чекистский отряд.
У таежной опушки Чеменев снял с себя широкий кожаный ремень с наганом и охотничьим ножом, подал Дятлову. Тот принял оружие с серьезным и несколько торжественным выражением лица и, рванув ворот гимнастерки — ему стало душно, — сказал:
— Лихого жеребца и волк не берет. Ну!
Чеменев ласково, с прорвавшейся вдруг нежностью, погладил Алешку по иссиня-черным вихрам:
— Веди. Да не серчай, не держи обиды.
— Константин ждет, — поторопила Тайка, считавшая излишними сейчас всякие разговоры — они отдаляли встречу мужа с чекистами. А именно эта встреча решала судьбу не только Константина, но и всей Тайкиной семьи. Если все будет хорошо, муж выйдет из тайги, и они станут жить, как все, а это ей всегда казалось недосягаемой мечтой.
Чеменев сорвал с себя и повесил на сосновый сук фуражку, стянул отволглую гимнастерку и совершенно истлевшую на нем майку. Все это он сделал стремительно, словно от его быстроты сейчас зависел весь успех операции, и затем сказал:
— Вот так пойду.
С той же торопливостью Чеменев неумело обнял и поцеловал Дятлова и Антона и первым размашисто направился в темную, пугавшую неизвестностью чащу. Алешка, мелькая голыми пятками, тут же догнал его, взял за руку. Мальчишка, он наверняка еще не понимал всей сложности обстановки, в которую попал его дружок, его веселый и добрый дядя Петя. Для Алешки это была всего-навсего игра с приключениями, и в той игре ему, Алешке, отводилось довольно важное место, что вызывало в нем сейчас необыкновенный прилив гордости и вдохновляло его.
Время тянулось с неправдоподобной медлительностью, оно почти остановилось, но для чекистов, привыкших ходить рядом с опасностью, это не казалось странным — странным было другое: что человек добровольно шел к своим заклятым врагам, шел совсем безоружным, в открытую. И не просто человек, а командир из чекистского отряда, он шел к бандитам просить их покончить с налетами, разоружиться. Просить, а не карать — в этом, собственно, и заключалась странность ситуации. А где же престиж новой власти? Неужели она неспособна была заставить уважать ее законы? Нет, дело было в другом: она была достаточно сильной — сломала в Сибири хребет Колчаку, била потом всяческих мятежных атаманов, справилась бы и с Туркой, — но она не хотела лишнего, никому не нужного кровопролития. Она подавала спасительную руку людям, уже обреченным на гибель.
Казарин и Дятлов ждали. Если уж говорить откровенно, у них было положение ничуть не лучше, чем у Чеменева. Бандиты могли подойти к ним вплотную — чекистов всего двое на тридцать километров в округе. Разве отобьешься от целой банды? И куда уйдешь?
Но они думали сейчас о товарище, который, наверное, уже был в самом становище врага. Каково ему там?
Пугающей неизвестности, казалось, не будет конца. Напрягая глаза, чекисты смотрели в частую поросль сосняка и пихтача. Должен же кто-то выйти из леса. Но кто? И уж скорей бы, скорей!
На росистой лесной тропке мелькнуло смолье Алешкиной головы, хрустнула ветка. И мальчишка вырос между стволов, юркий, не по годам озабоченный. Он приметил Казарина, поднявшегося из травы, и свистящим шепотом проговорил:
— Скорее! Вас зовут!
— А где д-дядя Петя? — заикнулся Дятлов, с трудом скрывая тревогу.
С удивленным видом Алешка захлопал глазами, затем неопределенно махнул рукой:
— Там.
Дятлов и Казарин невольно прислушивались к напряженной тишине загадочного леса. Кроме еле уловимого шума деревьев слышалось лишь тонкое потенькивание птах да где-то далеко-далеко глухо брякало ботало.
— Ты подожди — сказал Алешке Дятлов, а сам вместе с Казариным отошел на несколько шагов в сторону, чтоб Алешка не мог слышать их разговор. — Что делать будем?
— Нужно идти.
— Это ясно как божий день. А если Чеменеву уже оторвали голову?
— Все равно нужно идти.
Решили отправляться без фуражек и гимнастерок, голыми по пояс, как Чеменев. Оружие спрятали под кустами в разных местах, чтобы в случае вынужденного отхода добраться хоть до чего-нибудь — кроме наганов и маузера у них были гранаты, карабин и винтовка да еще похожие на черных жуков крохотные браунинги.
Лесная тропка словно отбивала поклоны: то падала в топкую мшанину, то возносилась на песчаные взлобки. Сначала Алешка показывал все на запад, затем они круто повернули на юг, а километра через полтора — новый поворот на запад. Распадок, в который они попали, заметно сузился, на дне его пошли зеленоватые выходы дресвы. Впереди маячил плоский гребень не очень высокого хребта.
Они не стали подниматься на хребет. Тропинка, в который уже раз, круто повернула вправо и вниз, и парнишка показал на еле приметный голубоватый дымок, вьющийся над зеленой кипенью калины.