Лесная нимфа
Шрифт:
– Ну… э-э…
– Зачем ты бордюр поймала?!
– Я от ямки уехала.
– Спокойно! Возьми себя в руки, руки в ноги, поехали уже. Не расстраивай меня, ты у меня в первых рядах идешь на экзамен, я в тебе уверен.
– Ой, куда он на меня едет?!
– Он тоже ямку объезжает. Спокойно. Поехали, поехали. Итак. Где можно развернуться на проспекте Ленина?
– Ну, у «Муравья», на Комарова, около «Дубков», на Пролетарке…
– Где там?
– По кольцу можно проехать.
– Выезжай на проспект. Каким рядом нужно выехать?
– Вон тем, крайним.
– Каким?!
– Ну, левым!
Алена чуть не подавилась нервическим смешком. «Вон тем, крайним»! Как будто это она ответила на вопрос инструктора. Но она так и не вспомнила бы, правым или левым, ей вообще казалось непостижимым, как это можно – успевать о чем-то говорить, о чем-то думать в те мгновения, когда ты прикован к этим непонятным рычагам и педалям и стал их продолжением, частью их, и не понять, то ли ты управляешь ими, то ли они управляют тобой.
Писательница Дмитриева ничуть не лукавила перед мадам Стороженко, когда расписывала ей свою клиническую тупость и страх перед вождением. Было у нее такое свойство, причем врожденное, а не благоприобретенное. Кататься на пассажирском месте – это да, это она еще с детства любила отчаянно, еще с тех времен, когда у деда был его невероятный «Виллис», да и потом и мужья ее, и отчим имели машины и отлично их водили, однако у Алены никогда не было ни малейшего желания сесть за руль. Поэтому она сейчас с превеликим уважением взирала на хорошенькую и веселую дамочку с пепельными волосами, в смешной аккуратной ушаночке и толстом свитере, которая так бойко болтала с инструктором и еще умудрялась вести престарелую «Ладу». Причем, на взгляд Алены, вела Нина просто суперхорошо, и все замечания Анненского ничем иным, кроме как придирками, она назвать не могла бы.
Вообще Алене повезло с курсанткой, в машину к которой она попала. Такая милая, деловая, собранная, приятная, приветливая… Другая курсантка была круглая, преждевременно расплывшаяся особа лет 28, непричесанная, с заплывшим лицом, одетая в такой толстый мохеровый свитер (боже правый, да кто ж сейчас мохеровые свитера носит?!), в котором ей было, конечно, ужасно жарко, и она немедленно начала сильно потеть, аж все окна в их автомобиле подернулись дымкой, и инструктор должен был включить «дворники». Так они и уехали в этот ясный морозный день, елозя щетками по ветровому стеклу, а Анненский, его курсантка Ниночка и Алена проводили их сочувственными взглядами. Потом Снег посмотрел на Алену, но ничего не сказал, кроме того, что предложил садиться в машину и отправляться в рейс. Глаза его были спокойны, даже равнодушны. И все же где-то на самом дне их, как чудилось Алене, играла едва уловимая усмешка.
Ну разумеется, он ни на минуту не поверил, что Елена Дмитриевна (пришлось назваться, но, конечно, «мирским именем») яростная поклонница его стихов. Мадам Стороженко начала с места в карьер пороть эту чушь, а опровергнуть ее никак было нельзя, пришлось терпеть. Анненский покивал неопределенно и сказал:
– Ну, садитесь, если хотите поездить. Нина, не возражаешь?
– Конечно, нет, – сказала Нина, даже не глядя на Алену. – Дмитрий Александрович, а вы правда поэт? Ох, я стихи обожаю, как жаль, что их теперь никто не пишет, все детективы да детективы, – Алена нечаянно кашлянула, – а стихи – нет… Почитаете что-нибудь свое?
– Почитаю, – сказал Анненский с ноткой нетерпения. – Вот сдашь экзамен гаишникам – и почитаю, факт. А теперь в машину, дамочки.
«Дамочки» уселись – каждая на свое место. Было очень тепло. Алена мигом сняла шубку и положила ее рядом с собой. Наконец потрепанная «Лада» отправилась в путь, причем иногда Алена ловила в зеркальце заднего вида, которое висело перед инструктором так же, как и перед водителем, беглый взгляд Анненского. Она с трудом подавляла желание причесаться. Иногда что-то мелькало в его глазах, и тогда казалось, что он ее узнал и пытается понять, зачем она здесь, а иногда – что не узнал… Во всяком случае, похоже было, его совершенно не интересует, причесана она или нет, а впрочем, никакого беспокойства появление Алены у него явно не вызвало, да и некогда было отвлекаться.
– Имей в виду, Нина, гаишник на экзамене будет тебя провоцировать – останавливать под запрещающим знаком, заставлять проезжать через сплошную.
– А что будет, если я не подчинюсь?
– Ты не должна подчиняться, если тебя принуждают нарушить правила. Эй, влево смотри, выжимай сцепление! Потихоньку выдвигайся. Спишь за рулем. Идем до Карповской церкви. Поворачиваем на Баумана. Знаешь, где улица Баумана?
– Нет.
– Где магазин «Ордер».
– «Ордер»? Так ведь он в Верхней части, на Бориса Панина, черт-те где отсюда!
– Это другой. В Верхнюю часть нам пока не надо. Поезжай, поезжай! Ищем, где можно развернуться.
– Пока негде.
– Ищем. Тихо-тихо!
Анненский чуть придержал рулевое колесо. Учебный автомобиль слегка вильнул… Водитель скользнувшей мимо «Газели» и не подозревал, что его борт только что был спасен от удара – спасен простым русским инструктором вождения. Это вполне можно рассматривать как подвиг. Алена подумала с долей иронии, что вся жизнь этих инструкторов – каждодневный подвиг, сколько таких автомобилей спасается ежечасно!
– Сначала сцепление, потом газ, – не уставал напоминать Анненский, когда мотор начинал глохнуть и автомобиль как бы втыкался носом в землю. – На экзамене это два балла. Два раза воткнулась – вот и не сдала.
– А сколько надо набрать, чтобы не сдать?
– Пять баллов. Нина, не глохни! Сначала сцепление, потом газ. Прямо! Выворачивай руль. Поворотник включай. Правей!
Серебристо-бежевый прогонистый автомобиль обошел их слева, проскочив по засыпанному снегом газону.
– Ого! – восхитилась Нина. – А я так не могу.
– И не учись, – неодобрительно сказал Анненский. – Ума нету у мужика – по обочине обгонять! Да еще по такому снегу. Был бы хоть внедорожник, а то седан. Завязнуть мог в два счета. Вытаскивали бы его тут всем миром. А нам не до спасения утопающих.
– А это какая машина? – спросила Алена. – Седан – это марка или что?
– Марка у него «Лексус», – сказал Анненский, и впервые взгляд его задержался чуть дольше, чем на мгновение, встретившись с глазами Алены. – Седан – это тип. Бывает тип купе, внедорожник, седан, паркетник.
– Паркетник! – хохотнула Нина. – Ага, это я знаю. Типа внедорожник, только автомат, значит, на серьезные дороги с ним не сунешься. Седан ведь тоже автомат?
– Совершенно верно, – согласился Анненский.
«Там, на улице Маршала, была точно такая же машина, – подумала Алена. – Ну, у которой мы с тем мужиком аэрбег нечаянно включили… Бр-р, вот ужас был бы, если бы его хозяин нас тогда застукал! Вообще-то даже странно…»
– Нина, Нина, где у тебя вторая скорость?!
– Вот тут… – нерешительно проговорила Нина.