Лесной фронт. Дилогия
Шрифт:
— Дышит, — ответил второй голос, уже на чистом русском языке. — Но еще без сознания.
«Живой я!» — хотел сказать, но вместо слов из горла вырвалось только нечто среднее между хрипом и стоном. Я почувствовал, что горло будто забито сухим песком.
— Стонет! — В голосе послышалось облегчение. — А ну глянь, может, в сознание пришел?
— Во… ды… — кое-как прохрипел я, потратив на одно это слово почти весь свой запас сил.
— Сейчас!
Я почувствовал прикосновение прохладного металла к губам, и в рот потекла струйка воды. Закашлявшись, я прильнул к источнику живительной влаги. По мере того как исчезала сухость в горле, я начал делать все более крупные глотки. Прохладные струйки текли по лицу, щекоча шею и грудь. Банально, но скажу, что не пил ничего вкуснее, чем эта вода!
— Где… я?.. — На этот раз удалось произнести слова более разборчиво. Хотя «произнести» — это слишком громко сказано. Даже я сам еле расслышал собственный голос. Но те, к кому был обращен вопрос, все же тоже расслышали.
— На хуторе, — тут же последовал ответ. — Хутор Яновка недалеко от Гощи.
— Почему… темно?..
— Тебя в погребе спрятали. В тайнике.
— Шуцманы партизан ищут, — включился в разговор второй голос. — Как мост взорвали, уже несколько дней все здесь обыскивают.
— А вы… кто? — Постепенно силы возвращались, и голос мой становился все крепче.
— Антон я. Дрыгунов. Помнишь, меня оставили Яна сторожить, когда вы к мосту пошли? А со мной Ежи — брат Яна.
Я вспомнил задержанного в лесу местного. Наверное, он и говорил на украинском языке с польским акцентом. Но, честно говоря, бойца, которого мы оставили его сторожить, я не помнил. Помнил только, что кого-то оставили. В любом случае хоть не немцы. Или все же… Может, это провокация и я у немцев? Воспользуются моим состоянием, представятся своими и вытянут из меня информацию… Нет, слишком сложно и долго обставлять все так, чтоб я ничего не заподозрил. Гораздо проще всю нужную им информацию просто выбить из меня. О методах гестапо я начитался еще в школе из книг о пионерах-героях.
— Когда стрельба началась… — Антон предварил мой следующий вопрос «как я сюда попал?» и сам стал рассказывать о произошедшем: — Я к броду побежал. А Ян за мной увязался. Тут мост рванул. Мы как раз реку переходить начали, я гляжу — плывет что-то. Оказалось, то тебя течением несло. Вытащили на берег — живой оказался. Только без сознания. Тут Ян говорит, что у него брат неподалеку на хуторе живет и можно тебя у него схоронить пока…
— А остальные? Митрофаныч…
— Не видел остальных. — Голос Антона сразу погрустнел. — Как тебя принесли сюда, я хотел пойти их искать, но немцев вокруг было видимо-невидимо. Все здесь прочесывали. Несколько раз и этот хутор обыскивали. Я сам два дня с тобой в этом схроне прятался. Только вчера рискнул выйти.
— И как же нас не нашли? — удивился я.
— Так я ж хороший схрон сделал! — снова отозвался Ежи. — Как Советы пришли, стали тут колхозы свои ставить, я в погребе нору вырыл, досками прикрыл и хламом всяким засыпал. Прятал тут всякое…
— Что ж ты, — удивился я, — если Советы не любишь, нас спас?
— А потому шо за Советами все же лучше было, чем при немаках, — последовал ответ. — А ихние шуцманы, шоб они все повыздыхали, — бандиты все как один! Советы хоть не все отбирали, а те полицаи клятые и забрали все до нитки, еще и по ребрам надавали…
— Ясно. — Я снова откинулся на сено. — Спасибо тебе, Ежи, что спрятал. И тебе, Антон, спасибо…
В схроне у Ежи я провалялся почти неделю. Приходил в себя медленно. От удара по голове я, видимо, заработал небольшое сотрясение мозга. Голова время от времени начинала кружиться, но уже не так сильно. А на четвертый день я даже смог встать и пройтись по погребу. Все это время, лишь ненадолго покидая меня, чтоб подышать воздухом и оглядеться, со мной сидел Антон. Его особенно интересовало произошедшее на мосту. Я рассказал, как мы подходили к цели, как вспыхнула перестрелка, как я подорвал мост… Обсуждая недавние события, мы пришли к выводу, что если немцы так рьяно разыскивали партизан, то кому-то из нашей группы все же удалось уйти. Больше информации не смог нам поведать даже сам хозяин — Ежи каждый день ходил в Гощу, где собирал всякие слухи. Но даже там никто ничего толком не знал. Говорили разное — кто-то утверждал, будто Красная армия высадила здесь десант, кто-то говорил, что советские войска перешли в наступление и к Гоще вышла какая-то передовая часть, а кто-то доказывал, что немцы сами, осознанно или случайно, подорвали мост. Но большинство все же было уверено, что взрыв — дело рук партизан. Тем более что кишевшие вокруг полицаи постоянно этих самых партизан разыскивали. Но даже самые дикие слухи от этого никуда не девались. К самому мосту Ежи пробраться не смог. Немцы, как оказалось, на подходах к мосту устроили усиленные заставы и никого не пропускали. Правда, издали, с берега реки, наш хозяин все же видел, что там полным ходом идут ремонтные работы.
На пятый день нашего добровольно-принудительного заточения в погребе мы с Антоном задались вопросом: что же делать дальше? Идти в назначенное место встречи бесполезно. Когда я пришел в себя настолько, что смог бы хоть медленно, но одолеть путь, было уже поздно. Скорее всего, группа ушла без нас. Пытаться их догнать? Я не мог идти быстро. А даже если б и мог — как их найдешь в лесу? Можно, конечно, пойти в район Сарн, но такой путь я в любом случае не выдержу. В общем, проспорив целый день, мы решили пока что осесть здесь, на хуторе, а когда я окончательно поправлюсь — перебраться в окрестные леса, чтоб не подставлять под удар приютившего нас Ежи. А уже там решим, что делать дальше.
В то же время необходимо было проинспектировать наши запасы. Результат меня совсем не порадовал. Из оружия у нас с Антоном был только его карабин с полусотней патронов и пистолет с запасным магазином плюс еще почти две сотни патронов в автоматных магазинах — у меня. Куда пропал мой автомат — я не помнил. То ли утопил его в реке, когда прыгнул в воду, то ли забыл на мосту… Кроме этого, у Антона сохранилось три гранаты — две «колотушки» и РГД-33. Вот, собственно, и весь наш арсенал. С другими припасами было еще хуже. Почти всю еду, что оставалась, Антон отдал Ежи, семья которого голодала, а остальное мы уже съели.
Ночью шестого дня неожиданно наступил конец нашему вынужденному отдыху. В эту ночь я как раз рискнул впервые выйти на воздух. Ноги немного еще подгибались, но стоял уже более или менее уверенно. Спрятавшись за кустом, росшим у входа в погреб, я дышал свежим, прохладным ночным воздухом и смотрел на звезды. Настроение было приподнятое — я выжил! Однако долго наслаждаться этим чувством мне не дали. Первым делом я услышал тихий стук в дверь стоявшей неподалеку хаты.
— Ежи, ты дома? — Смутно знакомый голос шепотом звал хозяина.
— Кого там бес несет? — А это уже сам Ежи. — Ян? Ты чего ночью…
— Ежи, нам бежать надо! — перебил первый голос, в котором я все же узнал нашего недавнего пленника — брата Ежи, которого мы задержали в лесу. — Бери жену и детей. Времени нет.
— Та шо ж такое? — Хозяин никак не мог понять, почему среди ночи ему надо покидать родной дом и куда-то бежать.
— Потом! Просто поверь!
— Ян, это ты? — шепнул я.
Ойкнул женский голос, а вслед за этим сразу раздался детский плач. Тут же Ян цыкнул на ребенка, и я услышал приближающиеся шаги.