Лесной исчезнувший мир. Очерки петербургского предместья
Шрифт:
И еще одно письмо хранится в семейном архиве. Владимир Владимирович Богораз написал его моей маме с фронта в Лесной 1 октября 1943 года. В нем – горькие слова по поводу гибели на фронте Всеволода…
M.A. Максимова с братом Иваном Александровичем. Фото начала XX в.
«Моя милая, дорогая девочка! – писал Владимир Владимирович Богораз. – Получил твое письмо от 27.IX. Большое за него спасибо. Я тронут твоим вниманием и ценю его. У меня такое впечатление, что самое страшное позади. Жизнь и время должны взять свое. Мы никогда не забудем нашего
Л.П. Владимирова, фото 1943 г. Из семейного архива Н.В. Сидоровой
Рана будет сочиться кровью до конца нашего земного существования, но струйка крови с каждым годом будет тоньше и слабее. И не надо слишком часто оборачиваться назад, к прошлым счастливым дням. Будем делать это только по необходимости. Оставим мертвым – мертвое, живые пусть думают о жизни. Будем глядеть вперед, только вперед.
Письмо В.В. Богораза с фронта в Лесной, адресованное Л.П. Владимировой, в связи с гибелью В. Богораза. 1 октября 1943 г. Из семейного архива Н.В. Сидоровой
И ты, моя милая, хорошая девушка, увидишь еще впереди много, много счастливых дней. Для тебя твоя первая любовь и ее печальный конец – только эпизод, случай, углубляющий познание жизни, дающий закалку воли и сердцу, выявляющий перед тобой твои собственные, самые лучшие, до сих пор, возможно, скрытые качества…»
Л.П. Владимирова (справа) с мужем и светловолосыми детьми, рождение которых предсказал в письме с фронта по поводу гибели единственного сына В.В. Богораз. Фото 1963 г. Из семейного архива Н.В. Сидоровой
В этом письме Владимир Владимирович предсказал, что у моей мамы в будущем родятся двое светловолосых детей, при том что мама у меня всегда была темноволосой. Письмо очень поэтично и оптимистично, несмотря на то что написано по поводу гибели единственного сына. Горькое и одновременно очень мужественное…
Владимир Германович Богораз-Тан в 1925 году переехал из Лесного в центр города, на Торговую улицу (ныне – ул. Союза печатников), а его сын Владимир Владимирович остался жить на Большой Объездной, в доме 6-Б. Потом он переехал в только что отстроенный дом на 2-м Муринском пр., 3. Его квартира располагалась на втором этаже. Здесь хранилась огромная домашняя библиотека.
Сам Владимир Владимирович был человеком очень эрудированным и образованным. Когда моя мама вместе со мной изредка заглядывала к нему в гости, он всегда быстро проэкзаменовывал меня, с искренним удивлением находил многочисленные пробелы в моем знании иностранной литературы и набрасывал мне на ближайшие месяцы списочек из 20–40 авторов, коих мне следует немедленно прочесть. При этом мои доводы о том, что для поступления в Политехнический институт мне нужны знания только по русской литературе, в расчет категорически не принимались. Я не обижалась на его вечное недовольство мной, ибо критиковал он меня в очень мягкой и корректной форме, и это было характерно для жителей Лесного той поры.
С большой теплотой я вспоминаю сейчас многочисленных старых дам из «бывших» (как их потихоньку называли), с ними мне посчастливилось жить в одном дворе. Их речь и манеры поведения всегда были очень сдержанны, лаконичны и строги, но при этом их отличали тактичность и доброта в отношениях с окружающими людьми.
Дом, где прошло мое детство в Лесном, был деревянный, двухэтажный, построенный по типовому проекту для сдачи внаем дачникам. В торцах дома располагались веранды в два этажа – восемь веранд, по числу квартир. В дневное время суток входные двери в квартиры было не принято запирать. Это же относилось и к дверям веранд первого этажа, через которые также можно было войти в квартиры. Если гуляющий ребенок видел на веранде отдыхающую с книгой в руках пожилую хозяйку квартиры, то он знал, что можно зайти «поболтать», что ему будет оказан теплый прием. Хозяйка отложит книгу, побеседует с гостем, покажет, как можно изготовить какую-нибудь поделку из бумаги или шнура, и очень вежливо предложит еще немного погулять.
На все праздники жильцы двух домов нашего двора вскладчину покупали для всех детей сладкие призы в виде кульков бумаги, набитых доверху конфетами, печеньем, фруктами (особенно радовали мандарины). Каждый ребенок должен был, взобравшись на деревянный помост возле дворовой общественной прачечной, прочесть что-то наизусть, спеть или станцевать. За «выступление» ребенок награждался долгожданным кульком.
За гуляющим ребенком присматривали всем двором. Если ребенок заходил на ту часть двора, куда окна родительской квартиры не выходили, то соседи стучали в стенку условным стуком, означавшим: «Ваш ребенок в поле моего зрения. С ним все в порядке». Речь и манеры поведения взрослых были безукоризненные и то же самое всем двором пытались привить детям. Меня чаще всего наставляли и поправляли сестры Прокофьевы – Лидия Ефимовна и Валентина Ефимовна. Помню слова родственников о том, что одна из сестер окончила Екатерининский, а другая – Смольный институт…
В школьные годы я жила в другой части Лесного – близ бывшей улицы Карла и Эмилии. Это был в то время район только что построенных «хрущевок» с редко где уцелевшими еще двухэтажными старинными дачными домами, они расселялись или уже были расселены. «Хрущевки» заселялись людьми из разных социальных слоев, по общей очереди на жилье, и я очень долго пребывала в шоке от того, что взрослые люди позволяют себе вести себя «не комильфо». Ужас вызывала бабуля Дуня со второго этажа соседнего дома, мужественно охранявшая лужайку со старым дубом под окном своей квартиры. Завидев любых детей, она очень громко кричала прямо из окна: «Вон с моего огорода!», хотя под окном кроме дуба и травы ничего, не росло. Шокировали семейные скандалы среди соседей по парадной, нередко перетекавшие на территорию лестничной клетки.
Мне было дискомфортно, и я часто возвращалась на Песочную улицу, теперь уже в гости к бабушке, в деревянный двухэтажный дом, из которого моя упорная родственница никуда не желала переезжать довольно долгое время, невзирая на отсутствие там ванной и горячей воды…
ЧАСТЬ II
ЛЮДИ ЛЕСНОГО
Сергей Евгеньевич Глезеров
СЕМЕЙНЫЙ ОЧАГ НА МАЛОЙ ОБЪЕЗДНОЙ
Достойное место в галерее литераторов, связанных с Лесным, занимает писатель и общественный деятель Василий Васильевич Брусянин (1867–1919). К сожалению, сегодня это имя известно главным образом историкам литературы, не упомянут он и в «Энциклопедии Санкт-Петербурга», а тогда, в эпоху Серебряного века, имя Брусянина было на слуху у читающей публики…
Он был необычайно плодовитым литератором. За тридцать лет писательской деятельности (увы, именно столько отмерила ему судьба!) из-под его пера вышло огромное множество повестей, рассказов, очерков, несколько романов, статей, рецензий, корреспонденции. Большим успехом пользовался исторический роман-дилогия Брусянина «Трагедия Михайловского замка», посвященная судьбе Павла I (1914–1915 гг.). Кроме него, известность писателю принесли его сборники повестей и рассказов «Ни живые ни мертвые» (1904 г.), «Час смертный» (1912 г.), «Корабль мертвых» (1915 г.), «Дом на костях» (1916 г.), романы «Молодежь» (1911 г.), «Темный лик» (1916 г.)и многие другие.