Лестинца
Шрифт:
За всю свою, пусть и недолгую, жизнь он никогда не убивал людей.
А сейчас должен был это сделать.
Или нет?..
Пленников тащили сначала прямо по тропе, а после свернули на совсем небольшую тропинку, уводящую в чащу. К закату лес расступился, открывая поляну, по которой было разбросано с дюжину грязных неопрятных шалашей.
Несмотря на полный беспорядок застройки, что-то определенное все же просматривалось в том, что все строения собраны были вокруг сооружения в центре, оставляя сколько-то свободного места.
В центре возвышалось на два человеческих роста
Ригг обошел поляну кругом, выбрал место, с которого было бы видно все происходящее на поляне, и залег в прелой листве так тихо, что даже птицы не прекращали пение над головой.
Весело и беззаботно щебечущие птицы.
Пленников подвели к дюжине столбов, вкопанных в ряд перед пирамидой, и надежно привязали.
Вокруг собралось все население поляны, десятка два человек. Воздух загудел от обилия мух и гнуса, почуявших такую родную грязь. От вони даже пригибалась трава.
– Что?
– злорадно спросил Итернир принца, отвернувшегося при виде грязных заросших, одетых в преющие шкуры, существ, что были когда-то женщинами, - благородная кровь такого не переносит? А благородные глаза созданы для более достойного зрелища?
Принц не ответил.
Вперед, оттеснив довольно прыгающего перед пленниками вождя, вышел бесконечно старый, по сравнению с окружающими, человек. Немощь высохшего тела была заметна даже сквозь ворох шкур, в которые он зябко кутался.
Он подошел к пленникам и внимательно и долго поглядел каждому в глаза. Взгляд его был совсем неприятен. Не отпускало ощущение, словно под череп заползли холодные костлявые пальцы, и, подрагивая, ковырялись там.
Отойдя, он еще раз оглядел пленников. Покачал головой. Тот-Кто-Как-Все-Не-Помнил-Своего-Имени-Но-Не-Забыл-Свое-Племя был недоволен. Он повернулся к толпе дикарей. В почтительной тишине поднял вверх руку с раскрытой тонкой ладонью, резко опустил. Дикари восторженно взвыли, потрясая суковатыми дубинами.
Вожак взял свой тесак наизготовку, и двинулся к пленникам, щеря крепкие зубы в широкой ухмылке. Однако старик положил руку ему на плечо, и что-то очень тихо проворчал на ухо. Очень неохотно вожак остановился, отошел.
Старик повернулся к пленникам. Указал рукой на солнце, провел рукой дугу по небу до запада, потом по земле до востока, ткнул пальцем в вершину пирамиды, и чиркнул себя по горлу.
– С восходом, значит, - подытожил Итернир.
И опять ему почему-то никто не ответил.
Собравшиеся встретили решение шамана без энтузиазма. Но тот властно взмахнул руками, гул неодобрения потихоньку затих, и все разошлись по своим делам.
Вожак развернулся, свирепо рыкнул на дикаря, что слепо мотался по площади, неловко держа оружие пленников. Тот от неожиданности присел, испугался, выронил оружие прямо у пирамиды. Жалобно скуля, извиваясь, припадая к земле, он подполз к вожаку, готовый лизать его ноги. Тот одобрительно заворчал.
Все бы тут и успокоилось, но кусты на краю поляны расступились, выпуская кучку дикарей. Они понуро шли, опустив головы. Ригг узнал того, что возглавлял это скорбное шествие. Его вожак посылал за Лансом. Возвращались же они с пустыми руками.
Охотник улыбнулся про себя, радуясь, что хоть кто-то тоже ушел.
Меж тем вожак рвал и метал. Насмотревшись на объяснение провала задания, похожее больше на пантомиму, столь богато оно было жестами, глухо зарычал, и вдруг бросился на провинившегося дикаря.
Он впился зубами в горло, рванул, расплескивая кровь, выплюнул клок плоти изо рта и гневно воззрился на совсем притихших дикарей.
Едва оправившиеся от встречи с Лансом, они сейчас были растоптаны в пыль. Жалобно и несмело скуля, лизали ноги вожака, пытались лизнуть его руку, моля о пощаде. Тот глухо расхохотался и отпустил их. Как ветром их сдуло с площади, под хохот и улюлюканье "свиты".
Постепенно все стало успокаиваться. "Свита" расходилась по поселку, громко взрыкивая и задирая соплеменников. Один из них грубо ухватил женщину, что проходила мимо, жадно впился в ее грудь, рванул скудную одежду, заваливая на землю. Та не сопротивлялась, оставаясь совершенно безучастной происходящему.
– Глянь, - мотнул головой Итернир для принца, - ушли только на два шага, а и тут народ мыслит по-дворцовому, государственными масштабами. Словно истые принцы. По-моему, ты уже нашел, что искал. Одно смущает - что-то уж слишком у богов с водой плохо. И мылом.
Кан-Тун и теперь не ответил, столь красноречиво вздернув голову, что справедливо вспоминались соответствующие строки гимна государю.
Солнце опустилось за верхушки деревьев, окружавших поляну. Наступили долгие сумерки. Все стихло.
Темнота густым плотным покровом окутала поляну, на которой никогда не разжигали костров, несмело загорелись первые звезды, и лесная ночь вступила в свои права.
Не шевелясь, лежал Ригг, скрытый прелой листвой. Какие-то букашки деловито сновали по его телу. В кустах, над самой головой завела трель маленькая лесная пташка. Протяни он руку, и пальцы коснулись бы нежных перьев. Но Ригг, которому приходилось порой целыми сутками лежать не шелохнувшись в скудеющих дичью родных лесах, не двигался. Даже не дышал.
К великому неудовольствию охотника дикари выставили стража на ночь: тот неприкаянно слонялся по поляне, между хижинами. Нет-нет, да и прислонялся к плетеной стене, чутко задремывая. Однако всегда просыпался и, поднявшись, отправлялся в обход.
Ригг вновь внимательно огляделся, потянул воздух, широко раскрыв ноздри, вдыхая неповторимый аромат дикого леса. Этот лес был еще более дик и нетронут человеком, чем лес милой ему родины. Наполнен непроходимыми чащами, обильный живностью.
Буйство здешней природы порождало неповторимый, неопределенный дух. Дух свободы, притягательной дикости. Проникаясь этим настроением, хотелось оставить позади прежнюю жизнь, отбросить все и с головой окунуться в чистоту первозданной природы. Легким стелющимся шагом пронестись над землей, не тревожа листвы на кустах, взять след неосторожной лани, искупаться в лучах звезд, пробивающихся сквозь тень листвы.