Лестница в лабиринте

Бондаренко Виктор Николаевич

И он стал прятать глаза, продолжая сильно смущаться.

Макото выдержал небольшую паузу и кивнул. Мельник в ответ еще раз поклонился, украдкой посмотрел на новоиспеченного постояльца, его нашивку и крикнул:

– Симэ! Проводи гостя. Быстро!

Макото достал привязанный к поясу кошелек и отсчитал две монеты, которые растворились в пухлой руке грузного хозяина.

Макото в сопровождении молодой девушки подошел к маленькому домику возле мельницы, обернулся и посмотрел на повозку. Мельник прикрикивал на работников, давая им какие-то указания и команды. Все вокруг вернулось в русло обычной жизни. Запряженная в повозку лошадь была старой и, часто фыркая, мотала головой, стараясь отгонять от себя

назойливых мух. На мгновенье Макото почувствовал себя инородным телом в слаженном организме, которым представлялась ему местная деревня. Все двигалось и подчинялось своим правилам, и это, с одной стороны, успокаивало, а с другой, где-то глубоко внутри, дергало за какие-то невидимые струнки и вызывало ощущение тревоги. Это были ноты одиночества и постоянной оторванности, музыка которых была терпимой, но грустно болезненной для организма молодого воина из клана «Черной лилии». Что-то внутри в такие моменты натягивалось, воздух становился приторным, а слух обостренным. Такое происходит перед поединком, когда все ощущения становиться во много раз острее, а мысли и вовсе исчезают, отступая перед системой приобретенного подсознательного поведения. Он почувствовал, как в его пальцах снова что-то кольнуло. И тут же это чувство испарилось. Макото вспомнил своего черного скакуна, по которому сильно скучал и с которым не любил расставаться надолго.

Он оглянулся, рядом стояла девушка с аккуратно зачесанными за уши волосами. Ее взгляд был опущен, но казалось, что она целиком и полностью видит все ее окружающее, и, конечно, целиком поглощает молодого воина-путника, который был любопытнейшим экземпляром представителей людей из соседних и далеких миров. Макото как-то по-детски и чуть заметно улыбнулся, но его напряжение не исчезло, хотя все вокруг становилось каким-то мягким, безобидным и оттого приятным. Он произнес:

– Проводи меня. Я очень проголодался и хочу отдохнуть.

Девушка молча поклонилась и повела за собой гостя. Помещение уютного сарая было просторным и пахло хлебом. Приятный запах, удивительно тонкий и легкий. В такие моменты из глубин прошлого поднимаются и накатывают детские воспоминания. Всплыли яркие солнечные дни и теплый летний ветерок, который кружил листву возле старой мельницы в том месте, где вырос Макото. Это были приятные моменты, в которых уже ничто не могло измениться.

Трапеза была короткой. Рис, рыба и несколько лепешек буквально вернули ему все растраченные по пути силы. Макото быстро расправился с едой и растянулся на полу. Он посмотрел на потолок. Веки его закрылись, и он почувствовал движения окружающей его системы. Это были механизмы мельницы, ее шестеренки и колеса, хлюпанье по лужам ног нерасторопных работников возле телеги, перегружавших мешки, шелест листьев деревьев на берегу реки, всхлипывание воды от набегающих волн и постукивание привязанной к пирсу лодки о деревянные столбы пристани. «Тук, тук, тук-тук» и с очередной волной быстро наступил долгожданный сон. Реальность попала под жернова мельницы и пылью взметнулась в бездну, превращаясь в тысячи капелек, которые закружились в спирали вечернего ветра, и единым порывом снова ворвались в сознание Макото. Проснувшись и открыв глаза, он почувствовал огромный прилив сил. Солнце уже пересекло границу леса и оставило в разводах облачного неба рыжие отблески ярко-красного заката, затухавшие на глазах. На востоке виднелись первые звезды, а с реки потянуло вечерней прохладной свежестью.

Макото вышел и присел на крыльце сарая, рассматривая привязанную лодку. Он услышал шарканье мелких шажочков. Так передвигаются только женщины. Дочь мельника все это время наблюдала за сараем из окна дома и, как только заметила пробуждение таинственного гостя, понесла ему чашу освежающего питья и теплую лепешку.

Макото снова улыбнулся. Энергия разливалась по его телу, и ему было хорошо. Он вернулся в сарай и без лишних разговоров приступил к еде. В это мгновенье он почувствовал робкий и очень цепкий взгляд.

Макото

приподнял голову и увидел, что девушка решительно смотрит на него и в глазах ее уже давно застыл какой-то вопрос, который она с нетерпением готова была задать в подходящий момент. Так и произошло:

– Я могу с вами говорить? – спросила она очень тихо, озираясь по сторонам.

Такое поведение совершенно не свойственно и даже неуважительно. Тем более девушкам и особенно деревенским. Возможно, отсутствие матери и постоянное нахождение в орбите любящего отца, к тому же в роли единственной хозяйки дома, стерли границы приличия и волнительный страх в ее разговорах. Конечно, она уже давно стала завидной невестой на всю деревенскую округу и получала много знаков внимания. Сильная отрешенность от внешнего мира и отсутствие должного родительского внимания оставили пятна в манерах и поведении этой юной девушки. Но Макото был в хорошем расположении духа. Уголок брови его приподнялся, и выражение его лица превратилась в вопросительную гримасу. Он махнул ей рукой, давая понять, что готов побеседовать с умилительно любопытным созданием.

Девушка еще раз робко оглянулась вокруг и тихонько присела напротив на колени. Она быстро закинула прядку, непослушно выбившуюся из собранного пучка, и снова задала вопрос:

– Вы идете в город?

Макото снова расплылся в улыбке. Что-то совсем естественное и неподдельное было в его собеседнице:

– Да. Мой путь лежит к северному берегу.

– Ваши мечи и одежды – это предметы достойных воинов одного из кланов? – продолжала допрос девушка.

– Ты знаешь, как выглядят воины кланов? – сделал встречный выпад Макото.

– Нет, – она немного запнулась, – но из Чанхоу раз в месяц на двадцатую луну к нам приезжают три всадника. У них есть мечи и защитные повязки, как и у вас. Они собирают подать с деревни, и отец говорит, что это гарантирует нам безопасность.

Девушка открыто улыбнулась, и в глазах ее мелькнул огонек. Ей нравилось, что завязался такой разговор, и она совершенно не скрывала своих эмоций. Макото с любопытством посмотрел на нее, поставил миску с питьем и отломил кусок хлеба. Ему было просто и легко, его напряжение и усиленное внимание тоже попали в зону отдыха, которому было отведено ровное количество часов и минут в четком графике бесстрашного воина, выполняющего ответственное задание.

– У вас хорошее расположение, – сказал Макото и сделал круговое движение рукой будто охватывая всю деревеньку.

Он продолжал размахивать рукой, в которой был хлеб, все еще удивляясь про себя, как хорошо и связанно поставлена речь у деревенской девушки. Возможно отец уделяет ее обучению много времени.

– Деревня стоит на высоком склоне. А единственная возможность подойти к деревне незаметно с восточной стороны леса отрезана рекой. Имея таких ребят, которых я видел, вы защищены от незваных гостей и мелких неприятностей.

И Макото подмигнул и еще как-то неожиданно хмыкнул, как бы обозначив себя в этой роли. Однако за этим движением было осознание того, что скорее всего эту деревню ждет жестокая расправа стихийно обрушившегося на эти территории возмездия. Ему было неприятно понимать это сейчас, но древние правила и строгие принципы быстро стирали подобные эмоции и мысли из головы, как набегающая морская волна стирала оставленные на самом краю песчаного берега следы.

– Однажды отец возил меня на ярмарку, и по дороге в город нас сопровождали, – девушка отвела взгляд и стала говорить немного тише.

– Сразу за лесом на дороге лежал человек в луже черной крови, а на спине у него был огромный порез. Один из воинов, который был с нами, взял мертвеца за руки и сбросил в канаву. Тогда я страшно испугалась и всю дорогу держала отца за руку.

Макото внимательно посмотрел на собеседницу и снова что-то скрипнуло внутри одновременно со старым колесом водяной мельницы.

– Что напугало тебя? – спросил воин.

– Мне стало страшно. Меня напугала смерть, которая коснулась этого человека.