Летчицы. Люди в погонах
Шрифт:
И снова закипела работа.
Появились маскировочные сети, прибыли машины со свежим лозняком и ельником. Тракторы рассредоточивали самолеты по аэродрому. Девушки лопатами очищали полуразрушенные капониры, засыпали землей воронки на стоянках и рулежных дорожках.
К вечеру аэродром неузнаваемо преобразился: самолеты были рассредоточены и замаскированы, боеприпасы сложены в укрытия, выставлены наблюдательные посты, организована дежурная служба, оборудованы траншеи.
Аня отбросила лопату, устало тряхнула льняными кудряшками.
– Не могу
Ольга слабо улыбнулась. У нее тоже неприятно сосало под ложечкой.
– Пойди к Задорновой. У нее всегда есть что-нибудь в запасе. Только она может спасти тебя от голодной смерти, – посоветовала она шутливо.
Аня посмотрела на стоянку соседей и ахнула: Вера угощала Надю белым хлебом и копченой колбасой.
– Вот толстушка запасливая! – завистливо проговорила Аня и крикнула: – К вашей кампании присоединиться можно?
– Спеши, а то опоздаешь, – в тон ей ответила Надя. – Все съедим.
Но тут по стоянке проехала легковушка, дежурная по штабу приглашала всех на ужин. Походную кухню окружили плотным кольцом. Получив порцию гречневой каши и кусок отварной свинины, девушки расселись на траве, поджав под себя ноги. От гречневой каши исходил такой аромат, что у Ани закружилась голова. Никогда каша не была такой вкусной, как сегодня. Аня съела кашу, мясо, пошла за добавкой.
– Ну и аппетит у тебя! Ешь, ешь, а все тонкая, как жердь, – проговорила с усмешкой Вера.
– Решила все-таки тебя догнать, – бросила на ходу Аня.
И быть бы тут веселой перебранке, но в этот момент на аэродроме раздались сухие отрывистые хлопки зениток. Завыла сирена.
– Летят! Смотрите, летят! – закричала Аня, указывая на сверкающие в вечернем небе темные точки самолетов.
Раздалась команда: «Всем укрыться в траншеях!» Но люди медлили: кто доедал кашу, кто допивал чай, кто собирал свои вещи.
– Надо идти, – отставляя чашку, сказала Ольга. – Сейчас будут бомбить.
– Подожди, успеем, – остановила ее Надя, доедая кусок мяса. – Видишь, они поворачивают на станицу.
– Зачем им станица? Там бомбить нечего, – с деланым равнодушием возразила Аня, направляясь вслед за другими в укрытие.
Тем временем «юнкерсы», оглушая землю пронзительным воем, устремились вниз. Через минуту по аэродрому разнесся гул разорвавшихся бомб. Горячая волна воздуха прижала девушек к земле.
Передвигаясь по-пластунски, Надя сердито ворчала:
– Ну погодите, «лаптежники»! [6] Доберемся мы до вас, отплатим…
6
Немецкий пикировщик Ю-87. «Лаптежником» его называли за характерную форму обтекателей неубирающихся шасси.
Одна бомба разорвалась неподалеку от них. Воздушной волной девушек сбросило в траншею, засыпало землей. Что-то тяжелое навалилось на Ольгу. Она уперлась руками в дно окопа, рванулась, встала на колени, осмотрелась. Рядом стряхивала с себя землю Надя.
– Жива? – спросила ее Ольга.
– Жива, жива… К счастью, фриц не так меток, – тихо ответила она.
На стоянке первой эскадрильи клубился столб черного дыма.
– Самолет горит! – крикнула Ольга и побежала к самолету.
Падая в траншею, Надя ушибла колено и теперь, припадая на правую ногу, поковыляла за Ольгой. И снова – заход «юнкерсов» на аэродром.
– Так и добьют, наверное, «лаптежники», – проговорила Надя, спускаясь в траншею.
На этот раз «юнкерсы» разбросали по всей стоянке сотни маленьких зажигалок. Несколько штук упало возле девушек. Они растерянно смотрели на них, не зная что делать. А бомбочки горели, шипели, разбрасывая вокруг себя огненные искры.
Наконец Ольга вскочила, подбежала к стоявшему неподалеку пожарному щиту, схватила лопату и стала забрасывать зажигалки землей. К ней присоединились Надя, Аня, другие девушки… Измученные, грязные, подошли они к полусгоревшему самолету. Левая плоскость валялась на земле, фюзеляж был искорежен взрывной волной.
– На земле потеряли машину, – досадливо проговорила Ольга, вытирая рукавом потное лицо.
На востоке сгущались сумерки, оттуда надвигалась южная ночь. Так закончился первый день пребывания авиационного полка на Кубани.
Солнце выплыло из-за леса неожиданно. Небо там было только что багрово-красным, и вдруг верхушки сосен прошили золотисто-светлые лучи, вокруг стало светло.
– Люблю встречать восход… – тихо проговорила Ольга, срывая ромашки.
– И я… – вздохнула Аня. – Сидеть и смотреть, сидеть и смотреть… И ни о чем не думать…
Они сидели на берегу той самой речушки, в которой купались в первый день, и задумчиво поглядывали вдаль.
Спали они почему-то беспокойно. Рано проснулись и, чтобы не лежать в душной комнате, вышли на берег.
Новый день… Каким он будет? Чем запомнится? Люди всегда связывают с ним свои надежды. Может, этот новый день окажется более удачливым, чем прошедший, более счастливым? И то, о чем человек думал, чего хотел, чего добивался, – вдруг все это сбудется сегодня? И так всегда: новый день – новые надежды.
Утренний туман над рекой быстро таял, легкий ветерок относил белые хлопья в степь. Где-то в роще запел соловей, ему ответил второй, и вот уже, словно после побудки, лес ожил, оглушил окрестность многоголосым хором разных птиц. И было в этом необычном утреннем «концерте» что-то волнующее, трогательное.
– Красиво как! – прошептала Аня, завороженно оглядывая лес.
В ее светло-серых глазах плескалось восторженное удивление, будто видела она все это впервые: и купающийся в золотистом солнечном дожде утренний лес, и сверкающую бисером от утренней росы густую траву, и тихую речку с отраженным в ее водах голубым безоблачным небом.