Летние сумерки (сборник)
Шрифт:
— Все у тебя хорошо. Хороший возраст, внешность. У тебя модные вещи… Ты должна нравиться парням… И друзья у тебя будут…
— Не знаю, — не очень уверенно, но уже с улыбкой протянула она, а выпив чай, отошла к подоконнику и стала что-то рисовать на оберточной бумаге.
Вернулся приятель и подмигнул мне, давая понять, что все в порядке.
— Может, не стоит? — шепнул я ему. — Лучше отвезти ее к сестре? Может, это просто минутная слабость?
Он усмехнулся:
— О чем ты говоришь? А бред про родителей? А больница? Сегодня не натворит, так завтра. Навязчивая идея. Здесь все ясно.
А
— Посмотрите, вам нравятся эти рисунки? — она протянула лист бумаги, изрисованный необычно стилизованными зверями.
— Это буйвол, это страус, — начала объяснять она и вдруг онемела, уставившись на застекленную стену.
Около изгороди стояла машина «скорой помощи», а в калитку входили двое парней в белых халатах… Заподозрив неладное, Варя побледнела и попятилась.
— Нет, нет, только не это… Не отправляйте меня в больницу… Не имеете права. Я больше не буду этого делать… Я уже успокоилась. Поговорила с вами, и мне стало легче…
Врачи невозмутимо, по-деловому спросили у нее фамилию, имя и возраст, в какой больнице и когда находилась, все записали и твердо объявили:
— Поедешь с нами. Тебе нужно немного подлечиться.
— Вы уверены, что она больна? — тихо спросил я одного из врачей.
Он выразительно посмотрел на меня и дал исчерпывающее заключение.
— Абсолютно!
Сходя по ступеням террасы, она обернулась и зло посмотрела на меня:
— Обещали просто попить чая… Заманили и обманули.
— Понимаешь, Варя, тебе нужно подлечить нервы. Потом все будет хорошо, — заплетаясь, бормотал я, в глубине души чувствуя, что поступаю предательски.
Мы проговорили с приятелем до полуночи. Он убедительно доказывал, что мы сделали доброе дело, спасли девушку, что ее быстро подлечат и она вернется на работу, а меня мучили угрызения совести.
Самое странное, утром я не смог найти ее рисунки и пуговицы куда-то исчезли, точно их и не дарил мне никто. Казалось, вчерашний случай был всего-навсего нелепым, диким сном.
Рай в шалаше
Когда самолет завалился на крыло и, сделав разворот, пошел на посадку, Ирину охватило тревожное волнение — впервые за свои тридцать лет она оказалась на юге. Где-то далеко остался подмосковный городок Мытищи, строительная контора, где Ирина работала секретаршей, дочка, муж, подруги. Обычно Ирина с семьей проводила отпуск у родителей на Оке, но в этот год она перенесла воспаление легких, и врачи посоветовали съездить на юг.
Как только Ирина ступила на трап, ее сразу обдал горячий воздух с запахом песчаника, сухой земли и опаленных трав. Этот воздух обжигал ее тело, пока она шла к вестибюлю аэровокзала и пока ждала автокар с чемоданами; он врывался в открытые окна автобуса, который вез ее на побережье.
В Алуште в воздухе появились запахи разогретой хвои, раскаленного асфальта и солоноватая водяная пыль, которая доносилась с угадывающегося за домами пространства. Присутствие моря чувствовалось во всем: в чайках, носящихся над домами, в ракушечнике, торчащем из обшарпанных стен, в сердоликах на прилавках лотков, но все же оно само оставалось невидимым. Ирина увидела его, только когда подошла к набережной, — за кипарисами до самого горизонта
В гостинице, которую местные называли «Этажерка», свободных мест не оказалось; администратор всем говорил одно и то же:
— Идите в поселок «Рабочий уголок», там снимите комнату.
С попутчиками, супружеской парой из Минска, Ирина отправилась в поселок.
Они шли вдоль моря по петляющей асфальтированной дороге, по которой гоняли мальчишки велосипедисты, прогуливались загорелые отдыхающие, местные катили телеги, набитые ящиками с фруктами, и взад-вперед проносился на мотоцикле милиционер, молодой усатый парень. Он важно восседал на грохочущей машине и строго осматривал обстановку на трассе.
— Петя, привет! — кричали ему мальчишки велосипедисты.
Но милиционер даже не удостаивал их кивком головы, давая понять, что, как представитель власти, не признает никакого панибратства.
Время от времени Ирина и минчане присаживались на чемоданы отдохнуть и радостно смотрели на море.
Супруги нашли пристанище в доме среди чинар и смоковниц, где с гор сбегал грохочущий ручей, Ирина — чуть дальше, на узкой улочке, которая с холма казалась трещиной в скале.
— Сегодня переночуешь там, — сказала хозяйка Ирине, кивнув на кровать в глубине сада, где возвышалась алыча с желтыми плодами. — А завтра одни уезжают, освободится терраса. Если захочешь что-то сготовить, керогаз во дворе под навесом, где лампа.
Переодевшись, Ирина заспешила к морю. Солнце уже клонилось к горизонту, теряли очертания горы, расплывались в дымке постройки и деревья, все вокруг приобретало темно-вишневые и винно-красные оттенки. «Все стало прямо нереальное, — подумала Ирина. — Даже воздух какой-то розовый».
На пляже было пустынно, только две парочки сидели, прижавшись друг к другу, и оцепенело смотрели в море. Ирина сбросила халат, по хрустящей гальке вошла в воду и поплыла к буйку. «Какая необыкновенная вода, — думала Ирина, — чистая, теплая, соленоватая. И как легко плыть! Наша Ока — самая лучшая река в мире, но море — настоящее чудо! И как так получилось, что мы до сих пор не приезжали сюда?! Вот бы дочурка порезвилась! На будущий год обязательно поедем втроем!»
Искупавшись, Ирина присела у воды, вдыхая морской воздух, только когда на берег опустилась вечерняя прохлада, переоделась в пляжной кабине, поднялась на набережную, зашла в кафе, перекусила и направилась в сторону своей улочки.
Некоторое время Ирина сидела во дворе с женщинами, готовившими ужин, и наблюдала за хозяевами и отдыхающими.
Хозяйка, крикливая, грозная, неправдоподобно огромная — прямо женщина-гора, отличалась скудоумием. Ее страсть к наживе приобрела уродливые формы: она сдавала отдыхающим весь двухэтажный дом, чердак, сарай и пристройки; у нее одновременно проживало по меньшей мере пятьдесят человек, и с каждого она брала завышенную цену. А сама с мужем, маленьким хилым мужчиной, который просто растворялся на ее фоне, спала в саду на деревянном настиле под гигантским оливковым деревом.