Летние сумерки (сборник)
Шрифт:
Она числилась уборщицей в поселковой шашлычной, но целыми днями размашисто ходила по своей территории и поучала постояльцев «жить в свое удовольствие», но «беречь ее имущество», экономить воду и электроэнергию, не сорить, вешать купальники на строго отведенные веревки и не досаждать другим отдыхающим громкой музыкой и азартными играми. С не выполняющих эти безобидные предписания тут же взымалась денежная компенсация «за нанесенный ущерб».
Всех отдыхающих хозяйка делила на несколько категорий, в зависимости от поведения, средств к существованию, полезных знакомств и прочих возможностей. В этом огромном диапазоне были серьезные отдыхающие, которые вовремя ходили на море, вовремя обедали, вовремя ложились спать, ездили на экскурсии, ежедневно
Муж хозяйки работал механиком в Алуште. При жене он хранил молчание — казалось, его деспотичная супруга надела на него незримый намордник. Стоило ему раскрыть рот, как она метала в его сторону такую свирепую гримасу, что он тут же смолкал. Казалось, она вот-вот накинет на него и смирительную рубашку или повернет спиной и даст коленом под зад. Но в этот вечер хозяйка то ли была в благодушном настроении, то ли на время задумалась, подсчитывая баснословные доходы, так или иначе, но он вырвался из-под ее контроля, разговорился и подавил отдыхающих прямо-таки немыслимой эрудицией.
— Он очень умный, такой умный, что прямо не знаю, — сказала хозяйка, когда он ушел.
Она хотела еще что-то добавить, но ей не хватило слов. Видимо, она имела в виду: «Скажите спасибо, что он еще сидит рядом с вами, отвлекается на пустяки». По ее понятиям все, что не приносило реальной, ощутимой выгоды, не имело смысла.
Когда окончательно стемнело, Ирина легла на отведенном ей ложе под узловатой алычой. Трещали цикады, где-то в листве клекотали устраивающиеся на ночлег птицы, то и дело хлопала калитка — возвращались отдыхающие; из-под навесов слышались голоса, в соседнем палисаднике женщина поливала цветы и за что-то ругала сына; на улице кто-то тренькал на гитаре. Засыпая, Ирина увидела перед собой Мытищи, маленькую уютную квартирку, дочку и мужа; какие-то невидимые нити потянули ее в родные места. «Ничего, — подумала она. — Две недели пролетят незаметно, а здесь так красиво, да и подлечиться нужно».
Ночью Ирина несколько раз просыпалась, ей показалось — кто-то кидает в нее гальку, но утром увидела, что все одеяло в алыче; не вылезая из-под одеяла, она наелась сочных перезрелых плодов.
Выйдя на улицу, Ирина услышала, что ее окликнул сын соседки, черный от загара мальчуган.
— Вы только вчера приехали? Сразу видать, вся беленькая, просто жуть… На пляже уже были, да? Там вода не очень. На скалах лучше. Могу показать.
Позже Ирина заметила, что мальчишка невероятный бахвалец: целыми днями стоял подбоченясь на скале в конце пляжа; чуть завидит отдыхающих, «мама мия-а!» — крикнет и бросается в море. Вылезет, ждет следующих зрителей.
День был тихий и жаркий. Ирина долго не выходила из воды: плавала к буйку и там, лежа на спине, качалась на волнах или ныряла и рассматривала медуз, водоросли, раковины.
На пляж пришли знакомые минчане и Ирина заспешила к ним. Его звали Анатолий, ее — Елена.
— Ну как устроились? — спросил Анатолий Ирину, когда они расположились под тентом.
Ирина начала рассказывать, но Елена ее перебила:
— А у нас в доме одни мужчины кавказцы. Смотрят, прямо раздевают догола. Я бы никогда не приехала сюда одна. Мы больше сюда не приедем, на Рижском взморье намного приятнее… Конечно, море здесь лучше, но публика там — не сравнить. Здесь прямо цыганский табор. Все галдят и жуют, вон смотрите — повсюду корки от арбузов и дынь, косточки от персиков, огрызки яблок. И потом, это пекло, прямо дышать нечем.
— Ну нет, дорогая, ты сгущаешь краски, — Анатолий обнял жену. — Погодка здесь отличная. Вот только действительно шумновато. Мы на будущий год укатим
Ирина только улыбнулась.
В полдень они втроем пообедали, затем сидели на набережной под деревьями. К этому времени большинство отдыхающих уже попряталось от зноя в свои обители, только стойкие влюбленные оставались на пляже. За их нравственностью зорко следил милиционер Петя. Он медленно вышагивал за деревьями и делал вид, что следит за порядком на дороге, но на самом деле косил глаз в сторону парочек. По шоссе то и дело на бешеной скорости проносились местные автомобилисты, но Петя почему-то не замечал их лихачества, зато стоило влюбленным обняться, как Петя хмурился и подкрадывался к ним. Спрятавшись за пляжную кабину, Петя дожидался момента, когда молодые люди начинали целоваться. Тогда, одернув форму и поправив фуражку, Петя подходил к влюбленным и отчитывал за «безнравственное поведение на пляже». Ирина заметила, что милиционер и на набережной останавливал молодых людей в слишком смелых одеждах и делал им внушение.
— В центре поселка хулиганят — милиция не замечает, — возмутилась Елена, — а здесь штрафует за шорты и купальники. Мне рассказывала одна отдыхающая, что иногда они приводят молодую девушку в отделение и спрашивают: «Ты и у себя в городе так ходишь?! И тоже со всеми целуешься?». Прямо измываются, грозят написать на работу. И девушка унижается, просит не сообщать, плачет… Портят людям отдых. Просто возмутительно!
На вторую ночь хозяйка, как и обещала, переселила Ирину на застекленную террасу — там было просторно и в открытые окна вливался чистый, мягкий воздух. Пока Ирина раскладывала вещи, на свет слетелось множество бабочек, они кружили около лампы и громко трепетали.
Терраса находилась на втором этаже и с нее двор напоминал высохший колодец, дно которого пересекали полосы света от полуоткрытых дверей пристроек. Полосы высвечивали квадратные плиты дорожек и скамейки посреди двора, плетеные корзины, кувшины из необожженной глины, сохнущие на веревках купальники. Впечатление колодца двор производил еще и потому, что от многочисленных строений отражалось громкое эхо. Каждое слово, произнесенное в закутках, моментально многоголосо повторялось и не стихало до тех пор, пока на него не наслаивалось другое слово или еще какой-нибудь звук. Словно акустический магнит двор притягивал все звуки с улицы, даже вздохи гуляющих влюбленных. А влюбленные бродили по поселку всю ночь. Случалось, они подходили слишком близко к дому и тогда хозяйка, ворча, поднималась по ступеням к террасе и с верху окатывала влюбленных водой из бутыли, при этом громко сетовала на «разных полуночников, которые мешают спать порядочным людям».
В ту ночь Ирина не могла уснуть. Она лежала на кровати, смотрела на крупные звезды в оконном проеме и размышляла: «Какой-то странный, романтический поселок — здесь столько влюбленных! Может быть, они просто договорились здесь встретиться? А может, здесь познакомились? Наверно, на отдыхе все упрощается, беззаботность снимает условности, и знакомства завязываются легко, кто знает…». Переполненная впечатлениями, Ирина чувствовала себя усталой, но влюбленные мешали ей уснуть. «И почему они меня так волнуют? — подумалось ей. — Какое мне до них дело? Ведь у меня все хорошо: прекрасный муж, дочка… Все подруги мне завидуют…».
На пляж Ирина пришла поздно.
— На танцах вчера были? — встретил ее Анатолий.
— Какие танцы, о чем вы говорите? — улыбнулась Ирина. — Мне уже тридцать лет, я старая… Здесь столько молодых красивых девушек. Эти танцы для них, а мне они ни к чему.
После обеда Анатолий с Еленой поплыли на прогулочном катере к знакомым в Ялту. Ирина, отправив домой открытку, вернулась на пляж, искупалась и легла на полотенце загорать. Мужчины, отдыхающие поблизости, засматривались на одинокую стройную женщину; некоторые из них подходили, предлагали «совершить вместе заплыв» или покататься на лодке, но Ирина благодарила и вежливо отказывала.