Летние сумерки (сборник)
Шрифт:
Комната Риты представляла собой музей косметики на фоне фотографий суперменов, все ее разговоры сводились к одежде, вещам, «перспективным» молодым людям, мужчинам «с положением», анекдотам с сексуальным уклоном. Она носила слишком короткие юбки и полупрозрачные кофты — только и думала, как бы поменьше на себя надеть, при каждом удобном случае оголялась и вообще надевала одежду только для приличия, а так с удовольствием ходила бы по улицам голой. И с не меньшим удовольствием жила бы в стеклянном доме, вся на виду.
— Мне есть, что показать, — говорила.
Эта грешница носила крестик — ради
— Красотка!
Отец Риты был поглощен работой и воспитанием дочери не занимался, а мать готовила ее только для замужества. Уже в шестнадцать лет Рита имела такой созревший вид, что на нее засматривались все мужчины; в этом возрасте и состоялся ее сексуальный дебют. Она быстро поняла, что против ее красоты устоять трудно, и началась неуемная погоня за удовольствиями. Она с легкостью одерживала победы, одну за другой. Когда ее осуждали за легкомыслие, она поджимала губы с недовольной гримасой:
— Я не виновата, что такой родилась.
Она работала манекенщицей в ателье; каждое утро подолгу, тщательно продумывала свой наряд (считала, что у нее бездна вкуса), бегала от шкафа к зеркалу (оно для нее было чем-то вроде священной коровы) и бормотала:
— Что надеть, прям не знаю! Уморительно! Сейчас у всех полно модных шмоток. Никого ничем не удивишь!
— Зачем удивлять? — недоумевала Аня. — Мода это жесткие рамки, она ограничивает фантазию. Надо взять за основу направление моды, а искать свой стиль, то, что тебе больше подходит.
— Нет, ты не понимаешь, — возражала Рита. — Мы, манекенщицы, должны следовать моде, идти впереди, делать женщин неповторимыми.
Нарядившись, Рита отправлялась на работу — манерной, изломанной походкой, с победоносной улыбкой, вышагивала по улицам в полной уверенности, что все не спускают с нее глаз.
— Если по пути на работу ко мне никто не подойдет, я весь день чувствую себя как-то не так, — говорила она Ане.
В ателье Рита подолгу стояла в примерке, потом, исколотая булавками, спешила в демонстрационный зал. Аня не раз бывала на показах и каждый раз ее поражало это праздничное зрелище, когда по «языку», точно инопланетянки, порхали манекенщицы в роскошных одеждах, слышалась музыка, дикторша объясняла конструкции моделей, расхваливала их, но умалчивала о цене.
Как-то состоялся городской показ мод; его разрекламировали заранее: отпечатали афиши, завезли и установили в холле заграничные пластмассовые манекены. Рита показывала пляжный ансамбль — была в купальнике «бикини», широкополой шляпе, темных очках — Аня прямо-таки пожирала глазами подругу, а после того, как Рита покидала помост, гордо осматривала зал, давая понять, что именно она дружит с такой необыкновенной женщиной.
Показ закончился плачевно: в ожидании автобуса, пластмассовые манекены сложили во дворе, но забыли поставить сторожа. Этим воспользовались мужчины; подогретые
В этот момент появилась Рита в облаке французских духов, кивнула на оставшиеся идеальные пластмассовые формы и фыркнула:
— Уморительно! Лучше меня не бывает! Я молчу!
И Аня без колебаний согласилась с подругой.
Аня приехала из Тулы с отцом, воспитывалась у приемной матери; после окончания школы пошла в строительное управление, чтобы заиметь собственную жилплощадь; работала маляром и обойщицей. Через два года стройуправление выдало Ане ордер на комнату в коммуналке, в доме, где этажом выше жила Рита.
Аня смотрела на Риту, как на кинозвезду, как на представительницу клана избранных; выслушивала бесконечные рассказы Риты о поклонниках, показах, одеждах. Как всякая самовлюбленная женщина, Рита нуждалась в постоянном восхищении, испытывала потребность поделиться своей насыщенной жизнью. По вечерам Рита часто приглашала Аню к себе и, не щадя бедную маляршу, демонстрировала дорогие платья и украшения — вальсировала по комнате, то и дело посматривая на себя в зеркало. Потом, закурив и закинув ногу на ногу, перемывала косточки подругам манекенщицам, безжалостно поносила мужчин, которые «только красиво говорят», но не отвечают ее требованиям.
— Мужчина должен быть конструктивным, — изрекала Рита. — Чего-то представлять из себя, добиваться положения… Да и ухаживать наши мужчины не умеют. Кадрят, волочатся как барбосы. От таких разворачиваюсь и ухожу. Вот за мной ухаживал один итальянец. Наши на работе звали его «макаронник» — он макароны любил. Он был такой обходительный, внимательный… И тачку имел иномарку, — дальше Рита смаковала сексуальные моменты интимной жизни с «макаронником».
Выслушивая эту болтовню, Аня чувствовала, что в жизни Риты много наносного, бесцельного, но красота подруги, недосягаемый, загадочный мир манекенщиц и модельеров завораживали ее.
— Может тебе стать актрисой? — как-то сказала Рите.
— Вот еще! Это не престижно. Лучше быть проституткой, чем актрисой, — Рита презрительно усмехнулась и подернула плечом. — Развлекать кого-то, скажешь тоже! Это унизительно! Дурдом! Моя красота стоит дороже.
Кроме многочисленных явных, постоянных и случайных поклонников у Риты был еще один безропотный воздыхатель. Каждый вечер, возвращаясь с работы и проходя мимо углового дома, Рита чуть замедляла шаг и возносила глаза на второй этаж, где у окна стоял высокий худой парень с горящими глазами. Иногда этого парня Рита видела в кафе на соседней улице — он пил кофе и что-то читал. Однажды, заметив его в кафе, Рита решила дать парню возможность заговорить с ней и заодно продемонстрировать публике свой наряд — она была в узкой облегающей юбке и кофте крупной вязки, которая точно кольчуга, и показывала ее тело, и не подпускала к нему. Войдя в кафе, она взяла чашку кофе и села за стол в середине зала на самом видном месте.