Летние сумерки (сборник)
Шрифт:
Слово «сбрендил» он употреблял поминутно. Что оно означало, никто не знал. Жена считала его «туповатым»; нередко он раздражал ее и у них возникали перебранки, переходящие в яростные скандалы.
— Дети собирайтесь! — кричала бухгалтерша и ее медовые глаза становились янтарными, с угрожающим блеском. — Поедем к бабушке. Пусть ваш отец один поживет! — она хватала попавшийся под руку предмет и швыряла на пол. Дети рикошетом вылетали из комнаты, а сотрясенные скандалом комнатные перегородки начинали дрожать.
В один из таких моментов явилась Ира и, не растерявшись, начала примирять супругов и неожиданно они стали смущенно улыбаться, переглядываться, потом и у него, и у нее прорвался смешок и, наконец, оба закатились смехом.
К вечеру Ира спешила к больной женщине. Бывшая машинистка Елена Алексеевна была немощной — с трудом доходила до кровати, и почти слепой — еле реагировала на свет и различала вещи по запаху, время от времени обливая их настоями трав. Недалеко от Елены Алексеевны жила ее дочь, у которой неудачно складывалась семейная жизнь и чтобы не быть ей обузой, Елена Алексеевна обратилась за помощью в «Зарю». Ира выводила ее гулять, читала ей книги, ходила в магазин и аптеку. Елена Алексеевна была умной и добросердечной женщиной, она сразу поняла, что такой девушке, как Ира, трудно привыкнуть к московской среде и старалась расположить ее к себе, быть ей советчиком и другом, чем вскоре и стала, почти вытеснив меня — ведь они общались ежедневно, а мы — от случая к случаю.
До болезни Елена Алексеевна была замужем; ее муж считал себя «непризнанным архитектором», на самом деле был лентяем и гулякой — по нескольку дней не приходил домой ночевать, но Елена Алексеевна любила его, стойко переносила измены и не теряла наивной надежды «сделать из гуляки добропорядочного семьянина». Она верила в мужа и как в творческую личность, и эту свою уверенность постоянно вселяла в него и убеждала в этом окружающих. В тайне от мужа ходила в архитектурную мастерскую, хлопотала, упрашивала за него, пробивала его проекты — и все это делала, несмотря на то, что у нее уже отнимались ноги и резко упало зрение. В конце концов к ее мужу пришел успех — он стал известным и… еще более небрежным к жене. «Вот видишь, я всего добился без всяких знакомств, — заносчиво говорил он. — А ты как стучала на машинке, так и простучишь всю жизнь», — с этой грубостью он ушел к более молодой и абсолютно здоровой женщине.
Первое время после общения с больной, Иру не покидало ощущение подавленности (ей не хватало еще чужих болей!), но чем ближе она узнавала Елену Алексеевну, тем больше восхищалась ею; несгибаемость этой женщины давала прекрасный пример мужества.
В общежитие Ира возвращалась поздно; от переутомления засыпала не сразу, вспоминала Кострому, монастырские башни, колоннады торговых рядов, драматический театр, Волгу, делящую город пополам, пароходы, гуляния на набережной, мать, брата, собаку… По воскресеньям она подходила к Большому театру, выспрашивала лишний билет и, если попадала на спектакль, по ее словам «была счастлива и потом в общежитии всю ночь повторяла движения знаменитых танцовщиц».
С Милой она виделась все реже — та собиралась выходить замуж и ей было не до подруги. К своему удивлению, Ира заметила, что охлаждение в отношениях с землячкой ее не очень огорчает. Последнее время Мила в театре только «отбывала часы» и говорила, что «главное в жизни женщины — удачно выйти замуж». С Катей у Иры было гораздо больше общего — их объединяли не только предстоящие экзамены, общежитие и работа, но и планы на будущее.
С общежитием соседствовал заводской клуб. Как-то после кинофильма девушки остались на танцы, и Катя сказала:
— Ты, Ирка, танцуешь потрясающе. Сдался тебе этот театроведческий факультет. Тебе надо показываться в ансамбли, ты уже готовая танцовщица.
— Туда без специальной подготовки, без диплома, не берут, — вздохнула Ира. — Но я и, правда, хочу попробовать.
— Обязательно сходи. Бывают же исключения.
Кто-то на танцах сообщил Ире, что с нового года в клубе откроется хореографическая
Как я понял — большинство студийцев составляли учащиеся заводского профтехучилища, они приходили на репетиции после четырех-пятичасовых занятий. Ира приходила после напряженного трудового дня, но все равно танцевала лучше всех. При мне после спектакля руководитель студии расхваливал ее «большие шаги, широкие движенья, чувство сцены». Он советовал Ире «показаться» в Цирковой труппе. Позднее она позвонила мне и сообщила, что из цирка ее направили в «Мюзик-холл», но и там не взяли.
— …У них все девушки высокие, одного роста, — с отчаянием в голосе сказала Ира, но быстро взяла себя в руки: — Но я все равно буду танцевать в каком-нибудь ансамбле. Ведь не зря говорят: «Если тебе чего-то нужно — добивайся!». А осенью буду снова поступать на театроведческий, чтобы быть поближе к театру…
Я как мог поддержал ее устремленность, «все уладится, образуется, устроится», — бормотал, и заканчивал «успехом», который ее ждет в будущем.
Мы встретились летом — Ира пригласила меня на очередной спектакль, но как оказалось, не только для того, чтобы я оценил ее новую работу. За этот промежуток времени у нее появился поклонник — электрик клуба Игорь, белобрысый парень, с жестким лицом, худой, сутулый, какой-то изломанный, нескладный: его руки и ноги болтались, точно на шарнирах; когда он говорил, казалось, в горле что-то перекатывалось, но он был умным, начитанным и, главное, как сказала Ира, «порядочным». Каждый раз, когда Ира танцевала, он смотрел на нее из-за кулис и то восторженно, то задумчиво улыбался, а когда она вбегала за кулисы, порывисто подскакивал.
— Вы прелесть! — бормотал. — Знаете, Ира, я здесь много видел всяких танцоров, но вы… вы выше всяких похвал!
Этот рыцарский ритуал он совершал после каждого ее выступления, иногда добавлял что-нибудь такое: «Смотрю на вас и думаю — танцор, актер — самая зависимая профессия и вечный экзамен, это страшное напряжение и как вы выдерживаете?».
Он заканчивал вечерний электромеханический институт и в клубе подрабатывал; мы с Ирой пили кофе в буфете, когда он появился. Ира представила меня:
— Дядя Леша, мой старый друг, который давно, еще в Костроме, напророчил мне огромное будущее, но оно никак не приближается.
— Приблизится! — пожимая мне руку, уверенно заявил Игорь, и я понял — он свою подружку в беде не оставит.
На мой вопрос, чем он будет заниматься после окончания института, Игорь отшутился:
— Буду строить двигатель, работающий на воде… Если серьезно, мы в институте работаем над батареями, которые питаются солнечной энергией… Представляете, если удастся создать такие батареи, дома будут отапливаться солнцем, и машины ездить от энергии солнца. Сейчас такие батареи громоздки и неэкономичны, но мы сделаем, это факт. Ну, а пока об этом что говорить! Пока это все в стадии работы… Знаете, я вообще заметил, кто слишком много говорит о том, как у него много работы и как он занят, как правило, мало работает. Работа — дело святое, и что о ней говорить. Надо ее делать и все…