Летний детектив
Шрифт:
— Ситуация сложная. У меня к вам несколько вопросов, — он позволил себе самую маленькую паузы и спросил — не резко, но внятно, так что каждое слово можно было оценивать на вес:
— Это вы его убили?
Инна так побледнела, что украшавшая ее косметика вдруг приобрела вид инородного тела. Помада на губах, тени на веках, розовые румяна словно отслоились и зависли рядом с лицом… На нее было жалко смотреть. Инна сразу поняла, о ком идет речь, но не стала выплевывать словесную шелуху, не крикнула истерично, мол, что вы себе позволяете? да как вы смеете? Она только затрясла головой, быстро повторяя:
— Нет, нет…
— Если кому-то выгодно убийство Шульгина, так это только вам. Во всяком случае, милиция сразу уцепится за эту версию. Я вам сейчас буду задавать вопросы, а вы отвечайте мне однозначно и по возможности просто. То есть без всяких выкрутасов. Это лучшее, что мы можем сейчас сделать в создавшейся ситуации.
Она перестала отрицательно трясти головой, сделала трубочкой губы, и осторожно выдохнула. На Никсова смотреть она избегала. Взгляд ее был сосредоточен на задке ближайшей машины, руки судорожно сжимали руль.
— Вы помните звонок по мобильнику, когда вы были в дороге? Ну, когда ехали в деревню?
— Помню, — голос покорный, словно в гипнотическом сиансе.
— Что вам сказали, когда вы взяли трубку?
— Я не помню. Что-то вроде — отдай трубку хозяину.
— То есть звонивший знал, что вы сидите рядом в машине?
— Он знал, что Лева рядом. Он сказал это очень уверенно.
— Вы узнали голос?
— Нет, но Лева сказал, что это Рулада.
— Вы знаете, о чем он говорил?
— Да, Лева мне рассказал.
— Вам говорил Лев Леонидович о своих подозрениях? Я имею ввиду Артура Пальцева.
— Говорил.
— И что вы по этому поводу думаете?
— Ничего. Я боюсь думать.
— За что вы недолюбливаете Артура? Это отметили и Хазарский, и Лидия…
— Лидия, — Инна с горечью усмехнулась, — она что хочешь отметит, только чтоб мне на мозоль наступить.
— Вы хотите сказать, что у вас нет неприязни к Артуру?
Никсов спрашивал наудачу, он не ждал ничего существенного от этого вопроса, а когда получил ответ, то внутренне ахнул.
— Этот недоносок, мой муж, раньше служил в банке Артура в охране, — бесцветным голосом сказала Инна, не понимая, что дает ключ ко всей истории.
«Горячо, — возопил Никсов, — наконец, я добрался до «горячо», — в подтверждение своей догадки разом до пяток вспотел. Он отер лоб и спросил по возможности спокойно и участливо:
— Вас это унижало?
— Разве в этом дело? — с горечью отозвалась Инна. — Чем сейчас человека можно унизить? Но когда вы в одной компании, и тебе дают понять, что муж твой — дурак и неудачник…
— Артур давал вам это понять?
— Я его боюсь — Пальцева.
— Как он узнал, что вы жена Андрея?
— Мы встретились как-то все вместе в казино — и Артур, и Андрей. Там все и обнаружилось. Левы при нашем разговоре не было. И я очень рада, что он его не слышал.
Задавать дальнейшие вопросы, это только разжижать уже полученные. Никсов кончил допрос так же внезапно, как начал.
— Спасибо Инна, что были со мной откровенны.
Он закрыл дверцу «мерса» и побрел к своей машине, увязая каблуками в асфальте, а в ушах его все еще слышался голос Инны: «Я боюсь… я боюсь»…
Теперь Никсов ощущал себя готовым к разговору с Пальцевым. Тот будет вертеться, изворачиваться, врать… но у Никсова есть, чем припереть его к стенке. Ух, слава тебе Господи! Вереница машин вдруг разом вздрогнула, загудела. Уже не раз предпринимались попытки движения — пофыркают моторами и опять встанут, но на этот раз, видимо, где-то далеко впереди рассосался затор, и машины, нерешительно, двинулись вперед.
25
— Я никому не желал зла. Я был хвалим отцом и любим матерью. Я не ловил рыб в водоеме Богов. Я не подсылал ни к кому убийц. Я чист. Я чист…
— Что это? — спросил Артур.
— Так заклинали в Древнем Египте.
— Образованный, — отчужденно отозвался Артур, и Никсов заметил, что он опять слегка косит.
Решающая встреча происходила в понедельник вечером на квартире Пальцева. Египтян Никсов вспомнил для разгону. По делу и красиво…Но переиграл немного. Он хотел произнести древнее заклинание непринужденно, как интеллигентный человек, вспомнивший к месту нужную цитату, а получилось назидательно и даже, пожалуй, манерно.
— Так вы думаете, что я не чист, а напротив — мутен? Окормлять меня приехали?
— Поговорить надо, Артур.
Окна в комнате были открыты, с улицы доносилась ненавязчивая музыка — вполне приемлемый для серьезного разговора фон. Сквознячок вдруг прилетал неизвестно откуда, шевелил податливую штору.
— Вы, конечно, не будете пить? Пиво есть, — Артур вопросительно посмотрел на Никсова. — Ну, как знаете. А я выпью. Устал, как мул на пахоте, и водки себе купил. Я ведь чувствую, что вы ходите вокруг меня кругами. Только не понимаю, чем я вам не угодил.
Он принес непочатую бутылку водки, стопарь с наклейкой городского импортного пейзажа, тонко нарезанный лимон на блюдце и открытую банку с оливками.
— К допросу готов, — сказал он с интонациями пионера у костра. — Наше здоровье!
«Зря ты бравируешь, дружок», — мысленно усмехнулся Никсов.
— Начнем издалека. Вы ведь продали свой банк?
— Формально — да, а фактически… надо судьбе спасибо сказать, что не посадили, и не подстрелили, как куропатку. Тогда у меня еще была иллюзия, что я пригоден для роли бизнесмена. Но хватило ума не переть вперед рогами, — Артур бросил оливку в рот. — Я сам выбрал, и выбрал — жизнь.