Летний домик с бассейном
Шрифт:
— Пожалуй, надо заняться чем-нибудь другим, — сказала Каролина, когда мы уже легли в постель.
Девочки занимали соседнюю комнату. Я смотрел по телевизору покерный турнир.
— Да? — Я залпом осушил банку «Будвайзера», которую достал из мини-бара.
— Чем-нибудь спокойным, — сказала Каролина. — Возможно, мы ошиблись, отправившись в путешествие. Возможно, для нее слишком много впечатлений разом.
У меня вдруг защипало глаза.
— Черт, — буркнул я.
— Марк! Неужели ты не можешь придумать ничего другого, кроме бесконечных выпивок? Речь идет о нашей дочери. О ее печали.
— Что? — сказал я куда громче, чем рассчитывал. — Это кто здесь напивается? Ты вообще-то тоже не прочь выпить «маргариту». Никогда не можешь отказаться. Никогда! Последи за собой. И послушай! Этот деланно бодрый тон. Сегодня Лиза подмигнула мне, когда ты хихикала в шезлонге и опрокинула полное ведерко попкорна. Юлия, конечно, ничего не говорит, но, по-твоему, ей приятно целый день видеть вдрызг пьяную мать?
— Я? Вдрызг пьяная? Марк, ты сам не знаешь, что говоришь. Юлия достаточно взрослая, поэтому она знает, что ее мать, выпив бокальчик-другой, иной раз впадает в веселое настроение. Иначе она бы не стала, наверно, все время ходить рядом со мной и держать меня за руку? А вот ты — дело другое. От выпивки ты совершенно меняешься. И она вправду боится тебя.
Я аж задохнулся, из легких словно вмиг выкачали весь воздух.
— Если она боится меня, то по твоей милости! — Я вскочил с кровати, швырнул в стену пустую пивную банку. — Ведь ты знай изображаешь милую мамочку. Милую, участливую мамочку, которая сочувствует изнасилованной дочке. Ты не хуже меня знаешь, что из-за прошлого лета ей мало проку от твоей вечной болтовни насчет того, в котором часу она должна быть дома. Что она всегда считала меня милее тебя. Черт побери, меня тошнит от такого поведения. Порой мне кажется, в глубине души ты рада, что можешь теперь изображать заботливую мамочку, утешая бедную, несчастную, изнасилованную дочь. Но она уже не маленькая, Каролина. Совершенно бесполезно изображать при ней мамочку. Ты лишь загоняешь еще ее глубже в эту грязь!
В стену застучали. Мы оба зажали себе рот рукой и испуганно переглянулись.
— Тише! — послышался голос Лизы. — Спать не даете!
Последнюю неделю мы снимали квартиру в Ла-Голете, предместье Санта-Барбары на Тихом океане. Ели на пристани крабов, Лиза фотографировала огромных чаек и альбатросов, которые резко пикировали на столики и улетали, схватив объедки. Потом мы бродили по торговым улочкам. Юлия купила блузку. Потом пару кроссовок «Найк». Иногда я ждал на улице, когда она брала мать за руку и тащила ее в очередной магазинчик.
Но временами она смеялась. Все чаще. На сей раз по-настоящему. В квартире подолгу стояла перед зеркалом, потом демонстрировала нам обновки.
— Ну как? Мне идет? — спрашивала она. — Не узковато в плечах?
Лиза фотографировала Юлию, когда та в новых нарядах позировала ей на балконе квартиры. Приподнимала ногу, опираясь каблуком на поперечную планку балюстрады. Надевала новые солнцезащитные очки, сдвигала их вверх, в волосы. Лиза сидела на корточках, приставив камеру к левому глазу.
— Посмотри на солнце, — говорила она. — А теперь на меня… Да, вот так… взгляд… смотри так.
В один из последних дней мы опять пошли в мексиканский ресторан, в обсаженное пальмами и кактусами патио недалеко от пляжа.
— «Маргарита?» — спросил я у Каролины.
— Одну, пожалуй, — ответила она и подмигнула мне.
Потом на главной улице города состоялась процессия. Дочери пробились сквозь толпу, чтобы лучше видеть, а мы немного отстали на тротуаре, правда ни на секунду не упуская их из виду.
— Мы и вправду не очень-то хорошо придумали с этим путешествием, — сказал я.
Жена склонила голову набок, положила ее мне на плечо. Теплые волосы коснулись моей щеки.
— Да, — сказала она.
44
Однажды в воскресенье, через неделю-другую после возвращения, я рассматривал фотографии, которые Лиза сделала в Америке. Сперва скачал все содержимое фотокамеры на жесткий диск своего ноутбука. И смотрел от конца к началу. Сперва последние снимки, постепенно продвигаясь к началу путешествия.
Надо сказать, такой порядок я выбрал не без причины. Побаивался, не хотел себе признаться, но побаивался фотографий первых дней поездки. Вернее, фотографий Юлии, сделанных до и после приступа слез у Большого каньона.
Снимки ярко освещенных казино на лас-вегасском Стрипе я проскочил побыстрее. Вот поющий ковбой в мексиканском ресторане в Уильямсе. Вот мы с Каролиной потягиваем через соломинки «маргариту» и весело машем фотографу. Следующий кадр — Юлия, смотрит прямо в объектив. На тарелке перед нею нетронутая энчилада. Я заставил себя посмотреть старшей дочери прямо в глаза. И увидел то, чего боялся. Но и кое-что другое. До событий на даче взгляд у Юлии был не такой. Непринужденный. Неповрежденный, тотчас поправил я себя. Смотрел на неповрежденный взгляд дочери и старался ни о чем не думать. Знал, что мне конец, если я о чем-нибудь подумаю.
Я закрыл глаза, кончиками пальцев сильно прижал веки. На полминуты, а то и дольше. Потом снова открыл глаза. Посмотрел еще раз. И теперь увидел другое. Не мог не увидеть.
Юлия всегда была красивой девочкой. В самом деле красивой непринужденной девочкой, иные взрослые мужчины оборачивались и провожали ее взглядом. Но на террасе мексиканского ресторана она смотрела отнюдь не непринужденно. В ее взгляде читалась даже не печаль. Но серьезность. Юлии было четырнадцать. А она смотрела в объектив уже не как девочка, но как молодая женщина. Молодая женщина, чьи глаза кое-что видели. Кое-что знали. Это делало ее красивее. Из просто красивой девочки она превратилась в ослепительную красавицу.
Я кликал дальше. Видел безлюдные, сухие ландшафты с кактусами. Автозаправки и «Бургер-Кинги». Бесконечные товарные поезда. Фото Каролины. Юлия и я за деревянным столом для пикника на смотровой площадке Большого каньона. Видимо, незадолго до приступа слез. Я больше не вижу, как тут красиво, сказала она. Но на ее лице я увидел первые знаки перемены, которая окончательно оформилась на террасе в Уильямсе. Дальше назад, позируя у горы Рашмор перед барельефами президентов, она смотрела в объектив чуть ли не испытующе. Да-да, словно что-то выискивала. Может быть, искала себя, подумал я сейчас.