Лето и дым
Шрифт:
Альма. Вот, значит, каковы ваши возвышенные идеи о том, что нужно людям. Но у вас здесь показано строение не зверя, а человека. И я… я не приемлю ни вашего понятия о любви, ни той истины, которой, как вы считаете, кормится мозг! На вашей схеме показано не все.
Джон. Вы имеете в виду тот орган, который по-испански зовется «альма»?
Альма. Вот именно — душа: как раз ее и недостает на вашей схеме. Но все равно она в нас! Пусть ее не видно, пусть, — она все-таки есть. И вот ею-то… ею-то я вас и любила!.. Ею, а не так, как вы тут объясняли!.. Да-да, любила, Джон, и чуть
Джон (медленно повернувшись к ней, мягко). Я не тронул бы вас тогда.
Альма (не понимая). Что?
Джон. В тот вечер, в казино, я бы не тронул вас, даже если 6 вы согласились пойти наверх. Не смог бы.
Альма не отрывает от него глаз, словно предчувствуя новый жестокий удар.
Да-да, не смог бы! Правда смешно? Страшусь души вашей больше, чем вы моего тела. Были б там в не меньшей безопасности, чем каменный ангел в парке, — мне недостало бы… порядочности прикоснуться к вам…
Мистер Уайнмиллер (из-за двери). Альма! (Входит.) Ему легче немного.
Альма. Да?..
Джон берет с подноса чашку кофе.
Остыл, я подогрею.
Джон. Ничего.
Мистер Уайнмиллер. Альма, доктор Бьюкенен просит тебя.
Альма. Я…
Мистер Уайнмиллер. Он хотел бы, чтобы ты спела.
Альма. Я… я не могу… Не могу сейчас, Джон. Спойте ему, мисс Альма.
Мистер Уайнмиллер выходит в наружную дверь. Альма, обернувшись, смотрит на Джона, склонившегося над чашкой кофе, но он не поднимает глаз. Оставив приоткрытой дверь, Альма проходит в оранжевый полумрак соседней комнаты, и спустя несколько секунд оттуда доносится ее тихое пение. Внезапно поднявшись, Джон идет к двери и, медленно растворив ее настежь, проходит к отцу.
Джон (негромко, с глубокой нежностью.) Папа?..
Свет меркнет, освещен лишь каменный ангел.
Картина девятая
На заднике — осенне-блеклая предвечерняя голубизна. Оркестр вдалеке играет марш Сузы [11] ; когда музыка, приблизившись, становится чуть громче, в гостиную Уайнмиллеров входит Альма. Она в халате, непричесана, выглядит так, словно перенесла затяжную болезнь; все в ней потухло, увяло, на бледном лице застыла апатия. Подходит к оконному проему, но шествия отсюда не видно, и она бессильно бредет к кушетке. Опустившись на нее, закрывает в изнеможении глаза.
С улицы входит чета Уайнмиллеров; зрелище они собой представляют забавное и нелепое. На ней лихо заломленная шляпка с перьями и ярчайшего j цвета кашне. На лице плутовская улыбка — ни дать ни взять опереточный
11
Джем Филип Суза (1854–1932) — американский композитор и дирижер, автор популярных маршей и оперетт.
Мистер Уайнмиллер. Может, ты хоть теперь отпустишь мою руку? Если б ты знала, Альма, как ужасно она себя вела! Стала посреди улицы, у аптеки «Под белой звездой», и ни шагу дальше — уперлась, как мул. С места не сдвинулась, пока не купил ей мороженого. Мне обернули стаканчик в бумагу — она обещала, что не станет есть до дому, но только лишь взяла в руки — сорвала обертку и тут же, на улице, принялась лизать!.. Всю дорогу лизала нарочно!.. Я чуть со стыда не сгорел!
Миссис Уайнмиллер (протягивая ему остатки). На, лизни.
Мистер Уайнмиллер. Нет уж, спасибо!
Альма. Ну-ну, детишки, хватит вам…
Мистер Уайнмиллер (гнев его мгновенно переключился на Альму). Почему ты не одета, Альма? Видеть не могу, как ты все рассиживаешь да рассиживаешь день за днем, словно хворь тебя точит. Ничего ведь особенного, насколько я знаю, с тобой не происходит. Ну были даже, допустим, переживания, все равно это не повод вести себя так, словно конец мира близок!
Альма. Постели я застлала, посуду вымыла, заказ на продукты сделала, белье в стирку сдала, картошку почистила, горох вылущила, стол для обеда накрыла. Чего ты еще хочешь от меня?
Мистер Уайнмиллер (резко). Хочу, чтоб ты либо оделась, либо не шлялась по дому.
Альма безучастно встает.
(Сразу же.) А ночью одевалась. Нет разве? Не беспокойся, слышал, как ты выскользнула из дому в два часа. И не в первый раз.
Альма. Сплю плохо. А прогуляюсь чуть-чуть — и засыпаю.
Мистер Уайнмиллер. Не знаю даже, что людям сказать, спрашивают о тебе.
Альма. Скажи, что я изменилась, а в какую сторону, ты и сам не поймешь.
Звуки оркестра чуть громче.
Мистер Уайнмиллер. Что ж ты теперь и останешься такой? Навсегда?
Альма. Нет, не навсегда… хоть ты, быть может, и пожалеешь об этом.
Мистер Уайнмиллер. Перестань крутить кольцо! Как ни взгляну, ты все крутишь его. Дай мне его сюда! Сними немедленно кольцо с пальца! (Схватил ее за обшлаг.)
С силой рванувшись, Альма выдергивает руку.
Миссис Уайнмиллер (восторженно). Наддай ему! Наддай!
Мистер Уайнмиллер. Ну ладно, ладно, будет!
Альма. Так-то лучше.