Лето ночи
Шрифт:
Майк застыл на месте, не сводя с него глаз.
На улице шел сильный дождь, и внутренняя рама была опущена – оставалась только небольшая щель внизу, чтобы в комнату поступал свежий воздух. Но Солдат так сильно налег на защитную сетку, что она прогнулась внутрь и теперь касалась стекла. В свете лампы, стоящей на столике Мемо, всего в двух футах от окна, Майк отчетливо видел шляпу, с полей которой стекала вода, мокрую рубашку цвета хаки, офицерскую портупею и медную пряжку на ремне.
«У привидений вода не стекает с полей шляпы!»
Лицо
В последний раз, когда Майк видел Солдата, ему показалось, что лицо у того будто покрыто слоем сала, таким оно было блестящим, словно не лицо, а маска из воска. Теперь это восковое лицо протекало через мельчайшие ячейки сетки и снова собиралось воедино у самого стекла – большое и бледное, как медуза.
Пока Майк на него смотрел, Солдат поднял руки и положил их на сетку. Теперь его пальцы и даже ладони потекли сквозь нее, как тающая свеча. У стекла они вновь приобрели прежнюю форму и вытянулись. Восковые пальцы, сально-блестящие ладони. Руки торчали из рукавов как медленно извергающийся фонтан воска, затем одна из ладоней заскользила по стеклу вниз. Майк поднял глаза, чтобы посмотреть, как принимает прежнюю форму лицо: глаза плавали в густой массе, как изюминки в пудинге. Ладони скользнули ниже.
«Боже, они подбираются к форточке!»
Майк закричал, зовя маму и отца. Потом бросился вперед и стукнул битой по верхней перекладине рамы, опуская ее и стараясь прижать как можно плотнее. Руки и пальцы – они перетекли уже на целый ярд – шарили по раме в поисках щели.
Майк услышал голос матери, недовольный стон отца, встающего с кровати. Что-то громко спросила с лестничной площадки Пег, Кетлин заплакала. Отец сердито заворчал и стал спускаться, Майк услышал шлепанье босых ног в холле.
Пальцы Солдата и его лицо отодвинулись от стекла, протекли обратно через сетку и снова сформировали подобие человеческой фигуры – как будто кто-то вдруг с бешеной скоростью прокрутил в обратном направлении кинопленку. Майк закричал, выронил биту и кинулся вперед, чтобы прижать еще крепче раму. По пути он смахнул со столика лампу. Фитиль бешено задрожал, стекло треснуло, но лампа, к счастью, не опрокинулась, а встала на полу вертикально, и Майк успел подхватить ее, прежде чем керосин расплескался на ковер. Слава богу, пожара не случилось.
В ту же секунду, когда на пороге комнаты возник отец, силуэт в окне исчез. Он удалялся, держа руки ровно по швам, и так плавно, будто ехал на тележке.
Что за дьявол! – закричал Джонатан О’Рурк.
Его жена кинулась к Мемо, которая лежала, болезненно моргая от яркого света.
– Ты видел его? – воскликнул Майк, подняв лампу с пола и не замечая, что держит ее в опасной близости от ветхих занавесей.
Отец глянул на разбитую лампу, на сдвинутый с места стол, захлопнутое
Черт его возьми, это зашло слишком далеко. – Он отдернул занавеску так резко, что карниз сорвался с гвоздя и рухнул вниз. В черном прямоугольнике окна были только ночь и дождь, поливающий листья деревьев. – Но там никого нет, черт подери.
Майк перевел взгляд на мать.
Он пытался войти. Отец рывком поднял раму окна. Налетевший порыв свежего ветра был даже приятен после удушливого запаха керосина и жара, вызванного страхом. Тяжелая ладонь отца шлепнула по подоконнику.
Но здесь задвижка на раме с сеткой. Как он мог проникнуть к стеклу? – Отец смотрел на Майка, будто его единственный сын на глазах сходил с ума. – Что, это… этот солдат пытался порвать сетку? Но я бы услышал шум.
Теперь, когда в комнате горел яркий свет, Майк прикрутил фитиль у лампы и трясущимися руками поставил ее на стол. Нет, он протек через нее… И он замолчал, осознав, как глупо это звучит. Мама подошла и прикоснулась к его лбу. Обняла за плечи.
У тебя горит лоб, детка. Ты заболел. Майк чувствовал, как его бьет озноб. Комната кружилась перед глазами, а сердце колотилось как бешеное. Он постарался взять себя в руки и как мог спокойнее посмотрел отцу в глаза.
– Папа, я услышал какой-то звук и спустился вниз. Он был… Он сильно налег на сетку. Она прогнулась, чуть не лопнула. Клянусь, я не обманываю тебя.
Мистер О'Рурк некоторое время смотрел на сына, потом молча повернулся, вышел из комнаты и через минуту вернулся, одетый в брюки прямо поверх пижамы и ботинки. Оставайся здесь, – тихо сказал он.
– Отец! – крикнул Майк, хватая его за рукав. И сунул ему в руки свою биту.
Пока все они ждали отца, мама погладила Мемо по волосам, сменила наволочку на ее подушке и отправила девочек в постель. Снаружи мелькнула чья-то тень, и Майк испуганно отпрянул от окна. Там стоял отец, подоконник был почти на уровне его грудной клетки. Майк непонимающе заморгал: когда Солдат стоял у окна, над подоконником была видна большая часть его туловища, а он много ниже отца, Майк это разглядел, когда видел его на перекрестке Шестого окружного и Джубили-Кол-ледж-роуд. Как могло так быть? Или Солдат стоял на какой-нибудь подставке? Тогда понятно, почему он так странно удалялся, плавно и почти вертикально…
Силуэт исчез, а минут через пять отец вошел в дом, с силой захлопнув за собой дверь кухни. Майк кинулся ему навстречу.
Пижамная куртка отца и брюки были насквозь мокрыми. Венчик редких волос прилип к ушам. Капли воды блестели на лбу и лысине. Он протянул к Майку огромную ручищу и увел того в кухню.
– Никаких следов, – тихо сказал он, видимо не желая, чтобы его слышали жена и дочери. – Кругом сплошная грязь, Майк, ты же знаешь, целыми днями идет дождь. Но под окном нет ни одного следа. Вдоль этой стены тянется цветочная клумба, но следов нигде нет. И во дворе никого.