Лето ночи
Шрифт:
Итак, Харлен подолгу оставался дома один.
Иногда он выходил покататься, хотя доктор запретил ему садиться на велосипед до тех пор, пока не снимут повязку. Но управлять одной рукой было совсем нетрудно. Черт, да он прекрасно умел ездить вообще без рук, как и все ребята из этого глупого Велосипедного патруля.
Девятого июля он отправился в парк на бесплатный сеанс, ожидая, что опять покажут «Кто-то там наверху любит меня», [78] фильм про бокс, который всем так нравился, что мистер Эшли-Монтегю привозил его каждое лето. Но вместо фильма Харлен увидел пустой парк да несколько фермерских семей из самого захолустья, до которых тоже не дошел слух о том, что третью субботу подряд бесплатный
78
«Somebody Up There Likes Me» (1956) – фильм режиссера Роберта Уайза (Robert Wise) о чемпионе в среднем весе Рокки Грациано. Роль выросшего в нью-йоркских трущобах бойца сыграл Пол Ньюман. Премии «Оскар» (1957) за лучшую черно-белую операторскую работу и лучшую работу художников; номинация на «Оскар» за лучший монтаж.
Но в эту субботу погода не была такой уж гнусной. Ночной грозы вроде не ожидалось, и вечерний свет низко стелился вдоль длинных лужаек, где трава подрастала прямо на глазах. Харлеи теперь ненавидел эти длинные лужайки, хоть трава на них была аккуратно подстрижена. Заборов почти нигде не было, и трудно было определить, где кончается одна лужайка и начинается другая. Он и сам не знал, почему их ненавидит, но ему казалось, что лужайки должны быть совсем не такие – по крайней мере, по телевизору они выглядели совсем иначе… В фильме «Обнаженный город», [79] например, и вообще не было никаких дурацких лужаек. Миллионы разных историй – и никаких лужаек.
79
«Naked City» (1958–1963). Один из самых популярных полицейских сериалов американского телевидения (всего было снято 138 эпизодов). Неоднократный лауреат премии «Грэмми».
В тот вечер Харлеи допоздна катался по городу, не обращая внимания на наступившие сумерки, пока летучие мыши не начали чертить в воздухе загадочные письмена. По привычке он старался держаться подальше от школы – в этом состояла одна из причин того, почему он не любил заезжать к Стюартам или еще каким-нибудь дуракам из тех, кто жил возле Старой центральной. Но даже колеся по Мейн-стрит или по Брод-авеню, он чувствовал, что нервы у него шалят.
Харлеи свернул налево по Черч-стрит, чтобы не проезжать мимо дома Двойной Задницы, не вполне отдавая себе отчет, почему он так делает, быстро миновал несколько темных улиц, где дома казались меньше, а фонари встречались реже и были менее яркими. Возле дурацкой церкви О’Рурка и дома священника было довольно светло, и Джим чуть помедлил, прежде чем свернуть на Вест-Энд-драйв, узкую и плохо освещенную улочку, которая вела к его собственному дому и старому депо.
Он ехал очень быстро, изо всех сил нажимая на педали, уверенный, что никто, выскочив из темноты, не сможет схватить его – разве только они просунут что-нибудь между спицами, опрокинут велосипед наземь и набросятся на него. Никто его не поймает. Харлеи покачал головой и продолжал крутить педали, подставляя короткие волосы прохладному ветру, чтобы выбросить из головы тревожные мысли. «Черт ее возьми. Ведь не явится домой до часу или двух, а то и позже. Тогда я снова посмотрю по телевизору передачу для взрослых. Хотя нет, провались оно все. Сегодня этой передачи не будет. По девятнадцатому каналу сегодня показывают какой-то ужастик. Ну уж нет, увольте. Лучше ничего смотреть не стану».
Харлен решил, что включит на всю мощь радио, а может, снова залезет в мамочкин тайник со спиртным. Он обнаружил, что если отлить немного из бутылки, а потом добавить воды, то она ни о чем не догадывается. Даже не замечает – то ли потому, что вечно ставит туда новые бутылки, то ли потому, что берется за старые, когда уже изрядно наклюкается. Потом он будет слушать радио, включит как можно громче рок-н-ролл и приготовит себе коктейль с
Мимо депо он проехал на максимальной скорости – это место не нравилось ему, даже когда еще он был маленьким, – и быстро миновал широкий перекресток Депо-стрит. Улица протянулась на три квартала. В нормальном городе их было бы целых семь или восемь, он точно знал, но здесь кварталы длиннее, потому что улиц мало. Все три квартала представляли собой сплошной темный туннель, сквозь плотную листву деревьев едва пробивался свет уличных фонарей. Около домов Стюарта и старины Грумбампера было темно.
Как и возле школы.
Он покачал головой и свернул на подъездную дорогу, скользнул к стоянке у гаража и оставил велосипед под навесом.
Мать еще не приехала, стоянка была пуста. Свет горел во всех окнах, как он и оставил его. Харлен подошел к задней двери.
Что-то вдруг появилось в круге света в его комнате наверху.
Харлен приостановился, держась за ручку двери. Мать, оказывается, дома. Наверное, эта проклятая машина опять сломалась или же маму довез один из ее новых приятелей, потому что она слишком набралась. Господи, ну и влетит же ему за то, что он вышел из дому после наступления темноты. Он скажет ей, что за ним заехал Дейл со всем их богоспасаемым семейством и что они взяли его на бесплатный сеанс. Она в жизни не узнает, что кино отменили.
В круге света снова появился темный силуэт.
«Какого дьявола она сунулась в мою комнату?» Со внезапным чувством вины он вспомнил о новых журналах, которые взял у Арчи Крека и спрятал в шкафу. Пока он был в больнице, мать нашла и выбросила все старые. Хоть и ни словом не обмолвилась об этом за все время, что он дома.
Покрасневший, напуганный мыслью о предстоящем скандале, особенно если она порядочно на взводе, Харлеи сделал три шага назад, отступив к гаражу и пытаясь быстренько что-нибудь придумать. Может, сказать, что это журналы Моны? Ну да. Или одного из ее приятелей. Она сунула их в кладовку. Если же Мона будет отрицать это, то он расскажет маме о том, что, когда она была здесь в последний раз, он нашел в унитазе презерватив.
Джим набрал в грудь побольше воздуха. Это, конечно, не идеальный выход из положения, но все-таки лучше, чем ничего. Он снова бросил взгляд наверх, пытаясь догадаться, заглядывала ли мать в кладовку.
Но в доме была не мама.
Женщина наверху вновь пересекла комнату и оказалась около освещенного четырехугольника окна. Джиму в глаза бросился прогнивший насквозь свитер, сгорбленная спина, космы белых волос, свисающих со слишком маленькой головы.
Харлен как слепой двинулся прочь от двери и ударился о велосипед. Тот с оглушительным лязгом упал на землю.
Женщина придвинулась к окну чуть ближе, прижалась лицом к стеклу и глянула вниз. Прямо на него.
Это лицо… оно смотрит на него… смотрит прямо на него…
Харлен упал на колени, его вырвало на дорогу, но он тут же вскочил, вспрыгнул на велосипед и понесся как сумасшедший прочь от дома, прежде чем тень у окна успела шевельнуться. Не оглядываясь, он пронесся по Депо-стрит, выписывая петли, будто кто-то стрелял по нему, и стараясь держаться поближе к редким фонарям. Ка-Джей Конгден, Арчи Крек и несколько их приятелей сидели на капотах машин, припаркованных на грязной лужайке перед домом Конгденов. Они прокричали вслед Джиму что-то обидное, но грохот работавших на всю громкость радиоприемников помешал ему расслышать, что именно.
Харлен не замедлил ход и не оглянулся. Он выскочил на остановку у перекрестка Депо-стрит и Брод-авеню. Прямо перед ним возвышалась громада Старой центральной школы. Дома, где жили Двойная Задница и до недавнего времени миссис Даг-ган, были справа.
«Лицо в окне… Пустые дыры вместо глаз… Черви, копошащиеся под языком… Торчащие зубы… В моей комнате!»
Харлен навис над рулем, задыхаясь, стараясь подавить вновь подступавшую к горлу тошноту. С третьей улицы на Депо-стрит, как раз там, где сквозь вязы виднелись огни школы, повернул темный силуэт грузовика и направился в его сторону.