Лето с капитаном Грантом

Иванов Сергей Анатольевич

Однажды она спросила:

— В кругосветное путешествие поплывешь, что ли?

Андрей сотый раз поразился Жениной способности отвлекаться, не раздражаясь.

Женя популярно объяснил Юльке, чем он занят. Она слушала, раскрыв глаза, — три цвета, четыре цвета. Какой Женя умный. Может быть, даже великий…

Женя знал, что Андрею для занятий и раздумий нужно одиночество, он оставлял его в палатке с блокнотом. Конечно, походные условия мало напоминали те, которые Андрей привык создавать себе дома. Но что делать — здесь не дом. Приспособился как-то. Теорему Ферма, правда, не доказал. Но несколько интересных задачек одолел. Бросать математику на все каникулы нельзя — Андрей это знает точно. Это похоже на плавание

в байдарке: после зимнего перерыва любой, даже короткий, переход кажется очень трудным. Математика, как спорт, требует ежедневной тренировки. Математик и сказочник Льюис Кэролл писал: «Чтобы оставаться на одном месте, надо быстро-быстро бежать вперед».

Никогда Женя не оказывался в такой необычной компании. Очень разные все по возрасту, и отношения, которые он здесь увидел, были совсем не похожи на те, с которыми он сталкивался до сих пор. Может быть, и здесь дело было в том, что Женя ничему не верит без доказательств? Когда раньше Андрей рассказывал ему о походе, Женя молча слушал. И эти взрослые, которые не воспитывают поминутно детей, не давят их своим авторитетом, казались фантазией.

В походе он увидел все сам. Ни отец, ни мать не вмешивались в жизнь Андрея. Да и к маленьким девчонкам их родители относились с уважением. Когда Юлька, например, начинала капризничать — а она делала это довольно часто, — ее не ругали, а оставляли в покое. Однажды Юлька разревелась из-за мыльных пузырей. Ей приспичило пускать их в дождь. Пузыри, конечно, не получились: капли пробивали мыльную пленку. Но родители не сказали Юльке, что она дурит. Ее отец пообещал, что в хорошую погоду мыльные пузыри обязательно полетят. Почему эти взрослые были так не похожи на тех, которых Женя знал до этого? Может быть, они безвольные, слабохарактерные? Да нет. Когда было действительно нужно, они умели поставить на своем. В серьезном. А мелочиться не желали. И Жене это очень нравилось. Он даже подчинялся им с удовольствием — оказалось, что вовсе не всегда хочется сопротивляться. Независимость от этого не страдала. Наверное, это очень важно — не быть мелочным в отношениях с людьми. Раньше Женя об этом не думал, а теперь понял.

Однажды их внезапно настигла гроза. Только что было тихое утро, байдарки скользили по нежной, легкой воде, весло было невесомым. И вдруг — свинцовая мгла, дождь, шквал и деревья на берегу гнутся до земли.

— Причаливаем! — перекрикивая гром, кричит Адмирал.

Профессор кричит свое:

— Там, на юге, просвет! Гроза скоро кончится! Чего мы будем причаливать и разгружаться в сырости?

Адмирал ответил:

— Тайное голосование.

Он сказал это твердо и даже властно.

Тут же проголосовали — разгружаться.

Воля большинства — закон, и Профессор не спорил.

Быстро поставили палатки на сыром лужке, развели огонь; дождь, шипя, падал в костер.

Гроза, правда, скоро кончилась, но Профессор не стал ехидничать. Гроза — дело стихии, человеческому разуму неподвластное.

Женя внимательно наблюдал за всеми. Даже с детства знакомый и понятный Андрей здесь был другим: более самостоятельным, взрослым, ответственным. И его ершистое самолюбие как-то пригладилось. Отношения в походе строились не на уровне амбиций, даже не на уровне характеров, а на уровне логики, здравого смысла. И еще на уровне игры. Да, игры было довольно много. Адмирал играл в адмирала, Жадюга — в жадюгу. Женя знает, что в Москве мама Андрея никогда бы не стала так дотошно пересчитывать пакеты с мукой или пачки печенья. В Москве она не Жадюга, а здесь играет такую роль. А Дима играет супермена — силач, не тратящий сил понапрасну. В этом есть своя логика. И все всеми довольны.

Женя делал для себя выводы. Пятнадцать лет — возраст самооценки, а как мы оцениваем себя? Прежде всего в сравнении с другими: похож ли я на этого человека?

А на того? А на кого я хотел бы быть похожим? Что во мне так, а что не так? И в других — что мне нравится, а что нет?

Однажды перед сном Женя сказал Андрею:

— Настоящие женщины только в книгах остались, да и то в старых.

— Ты чего? — вытаращил глаза Андрей.

— А что? Не правда, что ли? Все они какие-то громкие, энергичные. Знают, чего хотят.

Женя был в эти минуты мало похож на себя. Он говорил нарочно грубовато, Андрей понял — это от застенчивости. Но поговорить о женщинах — какой подросток откажется?

— Жень, разве плохо знать, чего хочешь?

— Для парня неплохо. А девчонки должны быть робкими и слабыми.

— Ну, выдумал. Слабой. В походе, например, тяжести таскают мужики. Дрова там, мешки здоровые. Но и женщинам достается. Хотя бы грести весь день — тоже нагрузка.

— Да я не про такие нагрузки. Пусть хоть в футбол играет. Но я, если она мне нужна, должен чувствовать: без меня она пропадет. Ей нужны моя решительность, логика, сила духа.

Андрей молчал. Зудел под потолком палатки комар. Плеснула рыба в реке. И опять тишина, полная, плотная, живая.

— Я понял тебя. Но это нереально. — Впервые Андрей и Женя обсуждали такую взрослую тему — они, не прячась, говорили о женщинах (сложный разговор, посложнее математики, пожалуй!). — Вот мои родители, например. В походе все на своих местах. Отец впереди, а мама — за его спиной, в лодке. И во всем ему подчиняется. Но это поход. А в городе? Каждый отвечает за себя, каждый отгрызается от несправедливостей на своей работе. У каждого своя ноша. А у кого она тяжелее? Трудно сказать.

— Ладно, — Женя думал. — Это — повседневность. А если экстремальная ситуация?

— Ну, спросил. Тогда отец, конечно, главное берет на себя. Он ведет, он решает.

— Вот и ответ. Когда припрет, вы знаете, кто у вас главный. Потому что твоя мама — редкость, она знает свое место.

— Наверное. — Андрей повернулся вместе со спальным мешком на другой бок. — Давай спать. А то больно умный ты сегодня.

— Ищу примеры гармонии, — туманно отозвался Женя.

В другой вечер Андрей сидел на пороге палатки и пытался сосредоточиться на своих записях. Он решил тренировать способность работать в любой обстановке. Надо уметь отключаться от помех. Действительно, безобразие — соображать только в максимально удобных условиях. Женя вон половину задач решает в метро, на эскалаторе, где его толкают под локоть, когда он держит карандаш! И ничего, ни одна гениальная мысль не ускользнула от этого из Жениной головы.

Андрей изо всех сил старался не обращать внимания на окружающее. Наверное, поэтому он видел и слышал все, что происходило вокруг. Вот Профессор взялся переставлять палатку. Он выдернул металлические колышки, перенес палатку на другой конец поляны, снова натянул ее. Почему ему не понравилось прежнее место? «А, там с утра будет солнце, — догадался Андрей, — а Профессор любит прохладу». А вон бежит по берегу тетя Марина в синей купальной шапочке, ее красный купальник горит на закате. Вода, наверное, теплая, сегодня был жаркий день. Нечего, нечего отвлекаться, надо приучить свою голову к железной дисциплине. Женька приучил, и Андрей сможет. Конечно, сможет.

Тут он услышал голоса. Он очень хотел их не слышать, но они сами лезли прямо в уши.

— Женя, давай пойдем в кино. А что? Возьмем и пойдем. В восемь в сельском клубе индийский фильм «Сырая гробница».

— Что ты, Юлька, какое кино? Я вообще стараюсь обходить индийские фильмы, все эти боевики. Убийства, страсти, безумная любовь.

— Ничего ты не понимаешь, — настаивала Юлька. Вот настырная! Андрей отложил тетрадь и стал прислушиваться. — Индийские фильмы всегда интересные.

— Да ну их. Слезы, переживания, тягучая музыка и вообще — подробности. Не люблю подробностей.