Летопись голодной стали. Ростки зла
Шрифт:
Елену от этого рассказа перекосило. Девушка вздула губы, смотря куда угодно, только не на этого похотливого словоблуда.
Дункану стало стыдно. Ему одному было известно, кто сидит перед этими грязными и неотёсанными болванами. Кто внимает их мерзопакостной речи. И он потёр лоб своей ладонью в перчатке.
– Интересный рассказ. А главное – с моралью. Женская душа способна сотворить с мужчиной всё что угодно. И то, что в наше время девственниц всё меньше, тоже правда. – Тот, кто сидел справа от Дункана, слабо ухмыльнулся.
– Всё-таки, с нами девушка. Можно было бы и отстранится от конкретизации
– Ой, я и забыл про это, – фальшиво сожалея, мужчина, который рассказывал эту историю, приложил руку к губам. – Приношу, мадам, мои наиглубочайшие извинения.
Но Елена не обратила на него внимания. Её взгляд всё время притягивала та повозка. Чуть склонившись, она заметила выглядывающий из-за её края конец чьей-то руки.
– А вообще, бабы любят, как это называется… открытость и честность. А я открыт в своих выражениях и честен в своих словах, – не умолкал гнусавый голос мужчины.
– А ты? – вдруг спросил мужчина в кожаной куртке, горящими и как-то странно улыбающимися глазами смотря на Елену. – Ты у нас не потеряла невинность? Ведь в наше непростое время сохранить её очень-очень трудно.
Елена возмутилась такому дерзкому вопросу.
– Да как ты смеешь спрашивать меня о таком?! – Она налилась злостью, резко встала. – Ты! Несносный, грязный оборванец!
Сидящие залились смехом. Лысый обернулся к девушке, прострелив её своим кабаньим взглядом.
– Вы смотрите-ка, какая бойкая попалась. Наверняка одна из тех, которых описал Кнут: бойкая, робкая недотрога.
Дункан помрачнел. Он не спускал взгляда с повозки, которая также привлекала его внимание. В которой он также заметил странную деталь.
– Это уже слишком, мужики. Вы перегнули палку. – Наёмник посмотрел на каждого, остановившись на мужчине в кожаной куртке.
– Моя палка никогда не гнётся, – съязвил тот, кто сидел с противоположной стороны костра. – Не горячись ты так, красавица. Всё-таки, вопрос этот прозвучал, так сказать, с деловой точки зрения.
– Да пошёл ты в задницу, челядь необразованная! – взвилась раздражением девушка.
Смех стал ещё сильнее.
– Что у вас в повозке? – вдруг спросил Дункан и его вопрос в момент прекратил нескончаемый смех мужчин. Те замолчали, все разом посмотрев на него.
– Добыча, – холодно ответил лысый, щурясь и смотря на наёмника своими тёмными, поблёскивающими ложью глазами.
– В этих краях не так много дичи водится, чтобы повозка была заполнена до краёв. – Наёмник вперился в лысого холодным, серым взглядом, в котором веял дух недоверия.
– А мы из тех охотников, для которых нет никаких преград… – размеренно проскрипел голос лысого. Он не спускал глаз с Дункана, его щёки пробрало лёгкое подёргивание.
На миг повисла тишина. От былого смеха сидящих не осталось и следа. Всё разом переменились в выражениях лица, как-то оскалились, по-волчьи, вот-вот готовые кинуться на жертву и разорвать её.
Девушка чуть отступила, осматривая каждого. Дикие взгляды были обращены к ней, взгляды, наполненные животностью и хладнокровием. Даже тот самонадеянный темноволосый джентльмен перекосил лицо. Елена увидела в его уже горящих глазах, прячущихся под сводами густых тёмных опущенных бровей, истинную сущность его природы.
Дункан вскочил. Резко поднялся
Бандиты обступили наёмника полукругом. Горел и трескал за их спинами сухими дровами багровый огонь, унося ввысь неровный седой дым.
– Зря вы забрели сюда, – брызжа слюной, лысый оскалил свои неровные пожелтевшие зубы в насмехающейся улыбке. – Назад, как и вперёд, для вас дороги нет.
– Только шевельнись, поросячья рожа. – Дункан не спеша вынул из ножен блеклую сталь. – Порежу тебя на крупные куски.
– Мы убьём тебя, сучьё, а твою спутницу отымеем по очереди и зарежем, как курицу.
И тут резко полыхнул огонь в костре, треснуло в нём горящее полено. И это был знак начала.
Лысый первый кинулся на Дункана. Наёмник резко оттолкнул девушку, парировал рубящий наискось удар топором, и тут же отпрыгнул от летящего в него клинка сбоку. Бандит в меховой шапке наступал на наёмника рубящими и колющими. Дункан увернулся от бокового удара, нанёс контратакующий рубящий удар от правого плеча, но он был пойман прочным блоком. Тут же тучей налетел лысый. Занеся топор над затылком, он с криком, похожим на хрюканье кабана, атаковал наёмника. Дункан ушёл от размашистого удара пируэтом, оказался под правым боком лысого и саданул его туда с локтя, на мгновение оттолкнув плечистую тушу от себя. Второй появился из-за спины лысого. Вновь атакуя наёмника, бандит в меховой шапке сделал выпад остриём меча вперёд. Дункан увёл его атаку ловким вольтом, перелив вес тела с правой на левую ногу, и поразил бандита точным попаданием в солнечное сплетение. Тот навалился, слабо и хрипло вскрикнув, на клинок наёмника, всё глубже нанизываясь на него, как мясо на стальной прутик.
На всё ушло одно мгновение. Резко развернувшись, пропуская через себя поражённого бандита, Дункан присел и зафиксировал летящий сверху рубящий удар мечом, пнул в пах ногой третьего, развернулся, соприкоснувшись своим мечом с лезвием серебряного топора. Раздался глухой лязг бьющейся друг о друга стали. Дункан прокрутил своим клинком вниз, раскрывая широкую грудь лысого, оставляя её без защиты, и тут же напорол её на остриё своего меча. Клинок вошёл в тело низкорослого здоровяка, как нож в масло. Тот хрюкнул в попытке что-то крикнуть, но хрип до того сжал его горло, что сделать это не получилось. Последний звук, который издал лысый в своей жизни, было отрезанное хрюканье. А потом он тучно свалился наземь, распластав руки по покрову зелёной травы, что в скором времени окрасилась в багровый цвет от пролитой крови.
Остались двое. Тот, что был поражён в пах, пришёл в себя и вновь кинулся на наёмника в атаку, разъярённо крича на лету. Дункан сбил траекторию его клинка взмахом своего меча. Меч бандита провалился. Подогнувшись на передней левой, он сделал выпад колющим. Дункан вновь успешно парировал его атаку, отступая назад маленькими шажками. Тогда бандит стремительно атаковал его непрекращающимся напором ударов, наносящихся с разных сторон. Наёмнику пришлось отступать. Этот оказался куда проворнее и любой контратакующий выпад мог стоить ему необратимых последствий.