Летопись голодной стали. Ростки зла
Шрифт:
Посол опустил взгляд перед собой. В центре зала стоял прокуратор. Скрестив руки за спиной, выпрямив осанку, он молча и довольно долго глядел в сторону центрального стола, за которым сидела некогда царская свита. Украшенный резьбой широкий стул с высокой спинкой был отодвинут, непрямо развёрнут. Под ним не было совершенно ничего, пустующее место между ним и краем стола. И в этом пустующем месте лежал бокал, разливая под собой багрового цвета напиток. Или это была кровь?
Ярген молча сверлил взглядом в одну точку. Его лицо было холодным, но узкие морщинки на лбу и под
Он молча смотрел, как уносят мёртвое тело царя. Лицо с застывшей гримасой боли и отчаяния, презрения. Голова его наклонилась и впалые глаза царя, стеклянные и посиневшие, прострелили прокуратора будто насквозь. Рот ничего не мог сказать, он застыл приоткрытым, но глаза, пусть и мёртвые, говорили о многом. А потом бездыханное тело его брата унесли.
Его унесли в одну из открытых дверей, и он канул во мрак.
«Такова цена власти».
А что есть власть вообще? Это дар? То почему же он достаётся такой болью?
Или это проклятие? Тогда эта боль оправдана. Он себя проклял, когда встал на этот путь, на путь своего властвования. Ярген понимал это хорошо, когда молча смотрел на стол, за которым некогда сидела царская свита: дочь, сын и их отец.
Луций молча подошёл к нему, встал у левого плеча, вместе с ним смотря в сторону центрального стола.
– Молчание и непрерывный взгляд в одну точку может о многом говорить, – спустя некоторое время сказал посол, не сводя глаз с того места. – Как правило осознание того, что ты делаешь, приходит лишь тогда, когда ты это сделал. А следом приходит и что-то другое, у всех по-разному.
Он посмотрел на прокуратора, взгляд вперился в его затылок.
– Что чувствуешь ты сейчас?
– Я чувствую бескрайнюю пустоту… – голубые зрачки Яргена расширились, ответил он как будто с натяжным усилием, низким и хрипловатым голосом.
– Сожаление?
– Не знаю. Возможно, в глубине души, в самых её отдалённых закоулках и колет меня это чувство. Всё же, он был мне родной кровью.
Луций снова посмотрел на стол. Скатерть на нём была стащена, бокалы валялись, расплескав содержимое на фиолетовую бархатистую ткань.
После этих слов они стояли так долго. Если какие-либо чувства и терзали прокуратора, то Луция терзало только одно – чувство сильнейшего утомления. Ему хотелось спать, ведь уборка после проведённого процесса длилась всю ночь, и это его вымотало.
– Назад пути уже нет, и ты это понимаешь. Теперь царь Венерии – ты. – Луций вновь посмотрел на Яргена.
– Я возможный регент, обладающий такими же возможностями и привилегиями, как и царь. Прямой наследник престола Яков.
– Он
– И всё же, его отец был правителем, и теперь, по закону, должен стать царём именно он
– Законы пишет тот, кто сидит на троне, – сказал Луций.
– Мы его взяли под стражу. Самые преданные нам люди охраняют его покои, оттуда он не убежит, не сможет.
– Яков окружён теми, кто не служит ему, а служит нам. Его друзей здесь не так много. Возможно, капитан царской гвардии оспорит твои притязания на престол, ссылаясь в своей риторике на текст закона. Но будем же реалистами: Яков неопытен и не готов. А ты управлял делами государя на посту прокуратора, у тебя есть опыт. И ты – родная кровь царя. И ты старше. А значит, ты имеешь полные права на престол. Не меньше, чем отпрыск Демитрия.
Ярген медленно повернулся к Луцию, посмотрел на него каменными глазами, после чего не спеша пошёл в сторону главного выхода, медленно шагая, держа руки скрещёнными у себя за спиной.
Луций посмотрел на пустующий центральный стол.
– И зачем тогда мы всё это затеяли, друг мой? Зачем была пролита кровь? Разве не для того, чтобы новым государем Венерии стал именно ты? – После этих слов Луций посмотрел в спину медленно идущего прокуратора.
Тот остановился, не оборачиваясь, спросил:
– Что ты предлагаешь?
– Власть – это тяжёлое бремя. Сейчас она лежит у нас под ногами. Стоит тебе наклониться и взять её в руки. Теперь это не так сложно. Гораздо сложнее будет её удержать.
Посол медленно подошёл к прокуратору и остановился рядом. Тот всё так же стоял к нему спиной.
– Прямой наследник престола – Яков. Его отец был царём. Ты его брат, но назначен на эту должность, конечно же, не был. Ибо правитель должен быть лишь один. И он станет одним из вас, если ты решишься на риск снова.
– Ты предлагаешь… убить Якова? Юного царевича? Моего племянника? – низким голосом, срывающимся в хрипоте, спросил Ярген, медленно поворачиваясь к Луцию.
– Этого требуют обстоятельства.
– Это повесит на меня клеймо ненависти, ярлык «убийцы своей семьи»…
– Если все узнают, что к смерти многоуважаемого царя и его отпрыска приложил руку непосредственно ты.
– Принц Камир и принц Алехандр наверняка уже за пределами центральной части государства. Аланарский конь самый быстрый. Манисийский – самый выносливый. Эти двое всё видели. И всё знают.
– И пусть едут себе спокойно, – спокойно сказал Луций, подходя ближе к Яргену. – Они теперь не наша забота. Их можно обвинить в раскачивании лодки, во лжи с целью помутить разумы простого народа в эти тяжёлые времена, когда царь отошёл в мир иной по причине… долго протекавшей болезни. Когда наследник и сам тяжело болен, или умер тоже, тут уже от тебя зависит. Когда нет власти в стране, и воспользовавшись этим, утвердив смуту, наши заграничные соседи начнут оттяпывать один кусок за другим, пользуясь ослаблением государства. В этом их можно обвинить. А те, кто мог бы громко кричать лишнее, отправились следом за своим царём.